Умирающий волшебник внутри меня

Призрак Алекс Робин

После завтрака доктор Малис разрешил мне погулять. Мама помогла мне сесть на кресло-каталку и повезла меня на улицу. На территории больницы был дворик, куда мы и направлялись. Окна моей палаты не выходили на него, поэтому я увижу его впервые.

Как только мы вышли из корпуса, лучи солнца упали на меня. Свежий воздух, ветерок… Мне было так хорошо. Я закрыла глаз, чтобы ещё больше насладиться теплыми лучами солнца. Я раскинула руки настолько, насколько это было возможно и попросила маму повернуть меня лицом против ветра. Легкий летний ветерок… Как я скучала по тебе…

Раньше в детстве я думала

о том, что я могу управлять стихией воздуха. Тогда у меня была подруга… Я не помню, как её звали, но мы с ней вместе считали себя волшебниками. Я попросила свою маму сделать мне волшебную палочку. Она мне её сделала, я всё детство играла с ней. Я считала, что ветер – это мой лучший друг. Я думала, что, когда умру – моя душа останется с ветром. Тогда я и стану могучей и свободной.

Я пыталась уловить ветер своей левой рукой. Я чувствовала его легкое прикосновение. Неужели он всё ещё мой друг?

– Мэрилин, куда ты хочешь?

Я осмотрела двор вокруг и увидела качели. Я указала маме на них.

– Мэрилин, я не знаю… Вдруг ты упадёшь.

Я попросила маму дать мне свою доску. Она достала её из своей сумки и дала мне.

«Не бойся, я не упаду. Я могу крепко держаться руками. Всё будет хорошо».

Мама долго не хотела пускать меня на качели, но потом всё-таки решилась. Она не смогла поднять меня, чтобы помочь мне сесть. К сожалению, во дворе кроме нас больше никого не было.

«Я попробую встать. Ты только держи меня. Я очень сильно хочу покачаться».

Мама подняла меня на ноги. Стоять мне было больно, но все же так невыносимо, как несколько дней до этого.

Я села на качели. Мама начала меня раскачивать.

– Спа…си…па….– едва прошептала я.

Я окинула взглядом маму своим правым глазам. Я увидела, как она улыбается.

Мне было так хорошо сейчас.

К сожалению, маме тоже нельзя оставаться здесь долго. Когда она уходила, я опять заплакала. Я следила за тем, как она уходит из окна. Я взяла свой дневник и начала записывать туда то, что со мной произошло сегодня. Я ещё описала разговор доктора Малиса и моей мамы, который я подслушала сегодня утром.

Я уже смирилась с тем, что со мной произошло. Это всё казалось мне злым фарсом или чьей-то выдумкой, но только не правдой.

Глава 10.

Возможно, они были правы. Они, те, кто говорили, что всё в этом мире не случайно. Это можно принять легко, пока вы не начинаете задумываться о том, что даже самая малозначимая мелочь в вашей жизни крупно на неё повлияла. А если повлияла и на вашу жизнь, то и на жизнь других. На любого человека, на любого из миллиардов людей. На каждого.

Возможно, неслучайно, что я оказалась в таком положении. Это кажется какой-то нелепостью. Всё это. Какой-то идиотской шуткой. Потому что такого в нормальном мире произойти не может.

Самое тяжелое из всей этой истории – это то, что я сама могу себе наврать. Это самая нелепая часть меня. Моя страсть к преувеличению, к бесконечному стремлению приукрасить, идеализировать, солгать.

И я знаю это. И это меня не то, чтобы огорчает. Это меня пугает. Пугает, что всё, что со мной происходит – это то, что я воображаю самой себе. Неосознанно. Непредсказуемо.

Но мне

это нравится. Мне нравится чувствовать себя особенным, человеком, с которым всегда что-то происходит. Потому что каждый из нас знает, что мы ничем не отличаемся друг от друга. Мы любим всё то, что любят и остальные, даже когда нам кажется, что у нас нет единомышленников. Нам всем нравится один и тот же образ жизни, одна и та же одежда… У нас только имена разные, да и то, всё равно всегда найдется человек, которого зовут так же. И это не странно, что каждый из нас всячески пытается выделить себя, показать себя.

Я ненавижу своё имя, потому что оно ничем не отличается от миллиона других имён. Оно самое обычное для жителей моей страны. Моя внешность тоже невыносима. Каштановые волосы, зеленые глаза и слегка смуглая кожа. Я такого же роста, как и мои сверстники. У меня нет гетерохромии, необычного цвета глаз, витилиго, я не лилипут… Во мне нет ничего особенного.

Но что больше всего меня бесит, так это окружающие меня люди. Слабые твари, которые удосужились родиться вместе со мной в Империи Лиеми. История моей страны – это сплошная пропаганда. Мы живём за железным занавесом, не зная, что на самом деле происходит за этими стенами. Нас пугают бедностью и страшными байками, если мы, народ, встанем против государства, так очевидно крадущего все блага нашей небольшой страны. Тот монарх, кто сидит на золотом кресле в мехах и светит своим лицом на всех государственных каналах, занял своё место гнусным путём, путём убийств и лжи. И об этом знает каждый, даже тот, что убеждает нас в обратном стоя у школьной доски или рассказывая на главном канале Империи. Никому нельзя доверять. Мы боимся войны. С каждым годом становится всё хуже и хуже. Я так боюсь будущего, я боюсь, что доживу до того времени, когда воздух станет платным, а думать будет запрещено. Ты – раб, и знай своё место!

Хотя, о чём это я. Я уже дожила до этого времени. Я не могу рассчитывать на прекрасное будущее, если мне не угораздило родиться в семье, что близка к монарху. Он и его шайка захватили нашу страну, украли будущее у по-настоящему талантливых людей. Ведь все эти ежегодные концерты, где поют под фанеру все, кому не лень. Твой успех – это не твой талант, это твоё лицо и твоя кровь. Талант никому не нужен. Ты никому не нужен. И ты можешь врать себе сколько угодно, но все прекрасно знают, какова цена жизни. Она бесценна, но лишь в том смысле, что она не стоит ни гроша…

От мыслей меня отвлёк человек, которого я так не ожидала увидеть здесь. Ко мне в палату вошла Стася.

– Мэрилин! – она прибежала ко мне и начала обнимать меня.

«Что ты здесь делаешь?» написала я ей на своей доске.

– А почему ты не говоришь?

«Дым повредил мне горло, но это скоро пройдёт».

– А, понятно, – она засмущалась, – Я еле проникла сюда! Тебя нет уже восемь дней, я думала о тебе всё это время. Я просто должна была узнать, что с тобой всё хорошо!

«Мне больно ходить. У меня сильные ожоги на ногах. Также ожоги в левой части лица, но вроде глаз не повреждён. Есть несколько ожогов на левой руке и левом бедре. А правой рукой я выбивала стекло, поэтому она вся в ранах». Мне пришлось писать и стирать по предложению, потому что всё не помещалось на мою доску.