Умирающий волшебник внутри меня
Шрифт:
Я смотрела на неё, рассматривая каждый уголок её лица. Её карие глаза были полны тоски, но её умный и суровый взгляд несколько смутил меня. Девушка взяла меня за левую руку и прижала к себе.
– Правда… – продолжила она, в её голосе звучали ноты горечи и признательности, которым я, почему-то, не поверила, – Мне, мне очень стыдно, и жаль тебя. Спасибо… Меня зовут Пяйве, – она сказала это уже более спокойным голосом, – А как тебя?
Своим шипением я дала ей понять, что мне тяжело говорить.
– Мне жаль, что ты так пострадала из-за меня…
Я впервые в жизни почувствовала себя героем. Мне было приятно слушать
Она вновь окинула меня взглядом, внимательно осматривая мою правую руку.
– Я помню, как ты выбила стекло своей рукой… Как только я выбралась, я увидела, что ты падаешь в обморок. Буквально через пару секунд обрушился потолок. Благо в тот же самый момент приехала скорая и пожарные, и тебя смогли спасти. Поэтому ты в таких ожогах…
Она о чём-то задумалась, потом внезапно открыла рот, будто желая что-то раскрыть мне, но не смогла проронить ни единого слова. Она вглядывалась мне в глаза. Мы молча вглядывались друг в друга в течение нескольких секунд, как вдруг в палату вошла медсестра, но на этот раз другая. Строгим голосом она подозвала к себе Пяйве.
– Ладно, я ещё приду к тебе, – она встала, – Спасибо тебе ещё раз.
Пяйве вышла из моей палаты в сопровождении медсестры. Я вновь осталась одна.
Я взглянула в окно. Солнце уже село, но небо всё также оставалось лиловым. Прямо за моим окном росло красивое дерево. В течение нескольких минут я смотрела на шевелящиеся от ветра листья. На душе мне было как никогда спокойно. Я чувствовала, будто моя жизнь уже никогда не будет прежней. Но что именно в ней так изменилось?
Я опять вспомнила того призрака, что пришёл ко мне во тьме. Но почему-то я с трудом могла представить его образ. Кто она? Зачем она мне помогла?
Правильно ли я сделала, что согласилась? Я ещё не знаю. Рада ли я, что не умерла? Смотря на мир за моим окном, да. Я рада, что жива. Я поняла, что теперь не хочу тратить время на самокритику и на само-копание. Я обещаю, что постараюсь меньше сокрушаться и думать о плохом. Судьба преподнесла мне второй шанс, она дала мне возможность полностью изменить свою жизнь. И я ей воспользуюсь.
Но мне интересно только одно: принадлежит ли мне всё ещё моя жизнь?
Глава 8.
Рано утром меня разбудили, чтобы сделать укол. После этого мне спать не хотелось. Не из-за того, что мне было больно. Просто я слишком много спала последние дни. Да и из-за утренних уколов проснулись маленькие дети, чей крик в любом случае не дал бы мне заснуть.
Я уже спокойно могла двигать левую руку, да и правую руку тоже. Порезы почти не болели, но пальцами шевелить было всё ещё трудновато. Я попыталась встать на ноги, но как только я коснулась ими пола, они жутко заболели.
Я расстроилась, потому что девушка из тьмы не пришла ко мне во сне. Сна вообще не было! Ничего! Обычно мне хоть что-то снится…
Я помню, как мама однажды сказала мне, что во снах к нам являются люди, которые были знакомы нам в прошлой жизни, люди, которых помнит лишь наша душа, потому что некогда они были нам родными. Но эти люди давно мертвы и их нет сейчас в нашем мире. Вот они и приходят к нам во снах до того самого момента, пока не родятся здесь,
И каждый раз мне снились сны с будучи знакомыми мне людьми. Каждый раз, каждую ночь, но только не эту. Мои сны будто украли, будто я… и не спала вовсе?
Когда пришла медсестра чтобы помазать мои ожоги, я попросила её дать мне зеркало. Мне было неприятно смотреть на себя: левая половина моего лица была полностью в ожогах! Вроде глаз не пострадал, но его было очень больно открывать.
Мой новый вид мне даже нравился. Я всегда хотела быть особенной, пусть даже и не в самом приятном смысле этого слова. К тому же, смотря на свои раны и ожоги, я думала о том, что я герой. Я спасла человека, на свой страх и риск забежала в горящий дом. Я впервые в жизни хвалю себя, а это для меня очень многое значит.
Пяйве ко мне приходила, но уже чтобы поведать о том, что завтра её выписывают. Она также добавила, что теперь будет жить в общежитии вместе со своей мамой. Она уже пригласила меня к себе на чай, хотя сделала это с таким видом, будто бы её заставили. Могло показаться, что Пяйве просто очень замкнутый человек, и местами по ней было видно, что общение со мной, как и с любым другим человеком, давалось ей с трудом. Но… Мне не верилось в это. Я чувствовала сильную неприязнь с её стороны ко мне. Но почему она меня недолюбливает – загадка. Но не смотря на всё это, я хотела бы о многом спросить её, например, знает ли она Стасю, или что послужило причиной пожара, сколько ей лет, о чём она мечтает и прочее. Но я не могла. Я знаю, что разговаривать как раньше я смогу, наверное, уже через пару недель, но это молчание давалось мне с трудом, особенно когда нужны ответы на столько вопросов.
Дни в больнице были невыносимо скучными. Я конечно была рада тому, что в моей палате кроме меня никого не было, но я страдала от безделья. Моя бабушка, к сожалению, не могла сидеть со мной больше часа.
Чтобы хоть как-то с кем-то общаться, сегодня она принесла мне специальную доску с маркером. Держать её было не очень удобно, но это уже хоть что-то. Также она принесла мне мой дневник. Я с самого детства веду дневники. Последние несколько месяцев записи не отличаются друг от друга: нытьё за нытьём. Я даже не хочу всё это перечитывать. Мне хотелось сжечь эти дневники, якобы я сжигаю воспоминания о периоде, описанном в нём. Но воспоминания никогда не покинут меня.
Сделав пару довольно оптимистичных записей в новом дневнике, я вновь стала смотреть в окно. Я не знаю почему, но смотреть в окно из своей палаты мне очень нравилось. Да, мне начало казаться, будто бы я опять взаперти, но на этот раз более свободная, чем раньше.
Мне очень не хватает Стаси. Я не знаю, где она. И я очень надеюсь, что она не стала бежать за мной в горящий дом. Иногда, смотря на улицу, я надеюсь увидеть там Стасю. Наверное, это и есть основная причина, почему я так часто смотрю в окно.