Умные граждане – умное государство
Шрифт:
Особая роль профессионалов государственной службы заложена в самом законодательстве. Оно помогает так контролировать информационные потоки, поступающие в государственные организации и исходящие из них, чтобы не поощрять граждан к участию, – то, что Пьер Бурдье [196] назвал бюрократическими «стратегиями официализации» (officializing strategy) [197] . Многочисленные законы и правила ограничивают право на высказывание в общественном секторе кругом государственных служащих и осеняют их решения авторитетом юридической нормы. Например, основные законы об информации целенаправленно ограничивают информационный обмен и сотрудничество, делая государственную службу принципиально закрытой сферой, обособленной от других.
196
Пьер Бурдье – французский социолог, этнолог, философ
197
Pierre Bourdieu, «The Logic of Practice» (Palo Alto, CA: Stanford University Press, 1990), 131.
Обычные люди получили право доступа к информации, которой располагает государство, довольно поздно, ближе к концу ХХ века, и даже тогда только по запросу и с большими ограничениями. Для тех из нас, кто находится снаружи занавеса, это большое достижение. Сегодня практическая политика находится в основном в руках профессионалов в области права, политических наук и более новых областей: государственного администрирования и государственной политики, возникших ближе к середине ХХ века, в ответ на потребность объединить процессы подготовки государственных служащих и производства научного знания об управлении обществом [198] .
198
Margali Sarfatti Larson, «The Rise of Professionalism: A Sociological Analysis» (Berkeley: University of California Press, 1977), 17.
Точно так же, как отдельные профессии ограничивают приток специалистов с целью поддержать уровень доходов «цеха», государственная служба обеспечивает своим профессионалам экономические преференции [199] . Государственные чиновники, усвоившие в университетах широко распространенные сегодня концепцию позитивизма и принципы рационального управления, создали устойчивую, основанную на объективных критериях систему государственных вакансий, ориентированную на растущий средний класс. И Алексис де Токвиль [200] , и Мишель Шевалье [201] отмечали, что в Америке XIX века не было ни пролетариата, ни аристократии – там господствовал средний класс, из которого особенно выделялись юристы.
199
Там же.
200
Алексис Шарль Анри Клерель де Токвиль – французский политический деятель, лидер консервативной Партии порядка, министр иностранных дел Франции (1849 год). Более всего известен как автор историко-политического трактата «Демократия в Америке» (2 тома, 1835 и 1840 годы), который называют «одновременно лучшей книгой о демократии и лучшей книгой об Америке». – Прим. ред.
201
Мишель Шевалье – французский экономист, государственный и политический деятель, публицист. – Прим. ред.
Средний класс и породил доминирующую модель – специально подготовленного профессионала. Как писал в 1960 году Уильям Дж. Гуд [202] :
Если общество индустриализируется, оно профессионализируется [203] .
С 1800 по 1900 год термин «профессиональный» в публикациях начал встречаться вдвое чаще, а через 100 лет частотность его употребления возросла в восемь с лишним раз. Сегодня профессионализм – неотъемлемая и неколебимая характеристика институционального ландшафта.
202
Уильям Дж. Гуд – американский социолог и психолог, специалист по семейным отношениям. – Прим. ред.
203
William J. Goode, «Encroachment, Charlatanism and the Emerging Professions», American Sociological Review 25 (1960): 902.
Взросление профессиональной бюрократии шло параллельно развитию измерительных технологий, которые помогали администрациям управлять обществом и контролировать его. До середины XIX века точное измерение было важной, но очень сложной задачей, будь то измерение времени и расстояния или создание надежного электроснабжения. До индустриализации ветер надувал паруса кораблей, животные тянули плуг, вода вращала колеса мельниц.
Разумеется, инновации были. Водяные колеса стыковались друг с другом, что увеличивало суммарную мощность; рычаги и шестерни увеличивали дальность передачи энергии; водяное колесо и турбина повышали производительность; а на смену многочисленным местным единицам измерения пришли стандартные
Но если водный источник пересыхал из-за перемены погоды или времени года, энергия пропадала. Поступление энергии было не только недостаточным, но и непредсказуемым, ненадежным [204] . Работа регламентировалась циклом светового дня. Невозможно было точно определить время и место. (Именно поэтому в 1714 году была объявлена большая «Премия за долготу» – тому, кто разработает систему точного определения местонахождения корабля в море.) Не существовало надежных и единообразных инструментов, позволявших упорядочить жизнь теми способами, которые сегодня кажутся само собой разумеющимися. Без синхронизации часов мы бы не могли ни оплачивать почасовую работу, ни надеяться, что кто-то придет вовремя (или вообще появится).
204
Douglas W. Allen, «The Institutional Revolution: Measurement and the Economic Emergence of the Modern World» (Chicago, IL: University of Chicago Press, 2011).
В 1790 году 95 % людей в США жили на разбросанных по стране фермах, в небольших городах и деревнях с несколькими сотнями человек. В 1800 году в Нью-Йорке насчитывалось лишь 60 000 жителей. Десятым по населенности городом Америки был Норфолк, штат Виргиния, население которого составляло 6000 человек. (Век спустя десятое место перешло к Цинциннати – 325 тысяч человек, а Нью-Йорк стал метрополией с населением в 3,5 млн.) Большинство американцев, мелкотоварные фермеры, очень зависели от капризов природы. Жизнь была нестабильна – и непредсказуема. Антрополог Джеймс Скотт так описывает это время:
Еще сравнительно недавно «полуслепое» государство знало предельно мало о своих гражданах, их материальном состоянии, земельных владениях и урожаях, месте жительства и вообще о том, кто они такие. У государства не было ни детальной карты местности, ни представления о тех, кто ее населяет. Но больше всего недоставало измеримости: метрик, которые бы позволили «перевести» эти знания на язык единого стандарта, без которого нельзя получить общей картины [205] .
205
James Scott, «Seeing Like a State: How Certain Schemes to Improve the Human Condition Have Failed» (New Haven, CT: Yale University Press, 1999), 2.
Результатом этой «слепоты» был крайне нерегулярный и несовершенный информационный обмен между правящими и управляемыми. Сумма взимаемого налога, например, определялась без достаточных оснований, и большинство общин если и платили, то малую долю от того, что были должны. Поскольку государство не могло ни контролировать, ни прогнозировать налоговые доходы, для извлечения ренты применялись самые разные системы оценок, силовые кампании и другие методы.
Обществу приходилось создавать институты, необходимые для выживания, в рамках своих технологических возможностей. Ненадежное общественное устройство структурировало два широко распространенных политических института: патронат (право назначать на должности) и частную инициативу. Доверие между патроном и клиентом (например, между графом Сэндвичем [206] и Сэмюэлом Пеписом [207] ) было в доиндустриальной Англии и в некоторых других странах основой общественного порядка. Инструменты для формирования доверия и управления социальными отношениями предоставляла аристократическая иерархия, ее традиции и ритуалы [208] .
206
Граф Сэндвич – дворянский титул пэра Англии, номинально связанный с городом Сэндвич в графстве Кент. Титул был создан в 1660 году для выдающегося флотоводца адмирала сэра Эдварда Монтегю (1625–1672). – Прим. ред.
207
Сэмюэл Пепис, или Пипс – сын лондонского портного, поступил на службу в дом своего дальнего родственника, влиятельного военного и политика сэра Эдварда Монтегю (впоследствии 1-го графа Сэндвича), которому во многом обязан последующей карьерой. Стал чиновником морского ведомства, автор знаменитого дневника о повседневной жизни лондонцев середины XVII века. – Прим. ред.
208
Arno Mayer, «The Persistence of the Old Regime: Europe to the Great War» (New York: Pantheon Books, 1981).
Британский флот, некогда сильнейший в мире, был аристократическим институтом, которым управляли офицеры, назначаемые посредством сложной системы патроната. Такие сферы, как распределение военных подрядов или сбор налогов, широко известные своей коррумпированностью, представляли собой частные и весьма доходные синекуры, должности в которых обеспечивали преданность зависящих от них граждан. Даже маяки первоначально обустраивались частными концессиями и финансировались из сборов с судовладельцев.