Умный выстрел

Нестеров Михаил Петрович

— Это мой костюм, — он небрежно пнул в пакет у моих ног. — Я повесил его в шкаф вчера вечером, и об этом, кроме меня, не знала ни одна живая душа. А это значит, что ты проник в каюту в мое отсутствие: между десятью часами вечера и семью часами утра.

Я прикинулся покладистым мужичком:

— Если это твой костюм, ты можешь оставить его себе.

— Слышал историю про Муму?

— Про нее слышали все, кроме самого Герасима, — ответил я и бросил взгляд на воду; и не удивился бы всплывшей вдруг собаке. Потом я перевел взгляд на Утюг. Баркас скрылся за ним, и теперь с противоположного берега судно невозможно было

разглядеть даже в телескоп. Ближний берег вообще был пустынным.

— Никого, да? — снова проявил сообразительность шкипер. — Никого, кто дал бы ломаный грош за твою поганую жизнь.

— Поговорим о настоящих деньгах, — предложил я. — Миллион в черном с золочеными замками дипломате тебя устроит? — Я решил приобщить к разговору и матросов тоже. — Никто из вас не терял миллиона, обвязанного резинкой? Дело в том, что я нашел резинку. Шутка.

— Эти деньги нужно вернуть, — безучастным голосом отозвался шкипер, будто речь шла о копеечной сдаче и будто он не понял «бородатой» шутки. Он подал знак матросу, вооружившемуся дробовиком.

— Вернуть кому — тебе или мне?

— Не строй из себя умника! Ты попался на костюме как последний дурак.

— У тебя есть информация, я хочу купить ее. Цена — миллион. От кого и за что Аннинский получил эти деньги?

— Не твоего ума дело. У тебя мозгов — кот наплакал.

— Зато у меня есть деловое предложение: у тебя товар, у меня предложение.

— Товар? — насторожился Клим. — Какой товар?

— Информация.

— А-а, — протянул шкипер. — А я-то думал… Давай я послушаю тебя.

— С кем Аннинский здесь поддерживал отношения?

— С директором яхт-клуба.

— Вот бы встретиться с ним, — делано вздохнул я.

— Не получится.

— Закрытая личность?

Шкипер громко рассмеялся.

— В точку попал. Его закрыли в Бутырке.

— В Твери тоже есть Бутырка?

— В Москве, придурок. Директор — москвич. Выкупил эту станцию три года назад.

— Как фамилия москвича, можно узнать?

— Теперь тебе все можно. Даже послать куда подальше его, — шкипер кивком головы указал на вооруженного матроса у входа в эту натуральную кают-компанию.

Я по ходу решил вывести из равновесия и матроса и назвал его речным монстром. Тот заиграл желваками и уже ни о чем другом, как о моей группе крови, не думал.

— Так как его фамилия?

— Перевозчиков. Вадим Перевозчиков, — представил он его как агента 007. — У него лучший адвокат. И даже прокурор просил судью избрать ему меру пресечения — домашний арест. Но судья решила по-своему.

— Принципиальная баба… — я решил выяснить и фамилию судьи.

— Сошина. Александра Сошина, — все в том же шпионском ключе продолжил Клим. — Перовский районный суд.

Теперь я знал район, в котором директор лодочной станции совершил преступление. Осталось выяснить род преступления.

— За что Перевозчиков угодил за решетку?

— Есть такой цикл передач, «Дорожные войны» называется. «Семерка» подрезала его «Лексус», и он отправил ее водителя прямиков в реанимацию, оттуда — в морг.

— Стрелял из травматики?

— Нет, он возил с собой саперную лопатку. Теперь ему светит до восьми лет.

— Светит ему больше, — мимоходом заметил я. И призадумался — пока было время и возможность для этого.

В данных, которые я получил от Клима, не было ничего странного или настораживающего, за исключением

манеры подачи: почему шкипер о директоре станции, о своем начальнике, отзывается в пренебрежительном тоне? Подобие половинчатого ответа лежало на виду: начальник станции вряд ли избежит приговора и проведет несколько лет в колонии. Так что, по сути, Климу он больше (или пока) не начальник. Второе: из какого источника Клим почерпнул опять же детализированную информацию о судье, упрятавшей Вадима Перевозчикова за решетку? И третье: его безразличный отклик о бешеных деньгах в дипломате. Так ответил бы непоколебимый коммунист, и добавил бы: «Деньги — зло».

— Наводишь о судье справки?

Клим отказался отвечать и спросил в свою очередь:

— Я ответил на все твои вопросы?

— Остался еще один…

Сам Клим Поляков не спросил про деньги — ему о них сказал я. Можно было предположить, что о тайнике в шкафу он ничего не знает. Если бы я заметил, что в моих вещах кто-то рылся, я бы тотчас кинулся к тайнику, к самому ценному. Тайник этот устроил Аннинский. Не самое надежное место для долговременного хранения, а вот оставить их там на время он мог. Я представил себе хрестоматийную сцену, в которой один человек принимает у другого дипломат с деньгами. Оставалось выяснить, за что — за проделанную работу или молчание? Был третий вариант — доля от общей прибыли. И если бы Клим знал о тайнике, он не сел бы Аннинскому на хвост (на какой хвост — об этом собрался сказать Климу чуть позже). Отсюда я сделал логический вывод: Клим — мелкая сошка в каком-то преступном бизнесе, развернутом на лодочной станции, и человек он недальновидный и завистливый. Не имея конкретного плана, он тем не менее кинулся в авантюру. Зависть. Я могу смаковать это слово, глядя на завистника, а Клим — только зеленеть от этого чувства досады, вызванного успехом другого. И та хрестоматийная сценка с передачей денег дополнилась мыслями этого человека. «Легкие деньги», — подумал он, передавая крупную сумму Аннинскому или же находясь в качестве свидетеля, может быть, даже случайного.

— Ты убил Аннинского?

— Нет, — Клим покачал головой. — У меня есть алиби — если ты об этом. В тот час, когда убили Аннинского, я находился здесь, на лодочной станции, в двухстах километрах от Москвы.

— Правда?.. А вот мои агентурные данные говорят совсем другое.

Клим побледнел, как мне показалось.

— Я не был в тот день в Москве. У меня куча свидетелей.

Я отдал ему должное и в свою очередь пнул пакет с одеждой, и если бы в ней находился человек, я бы сломал ему ребра.

— Ты был там в этом костюме. Может, у меня идиотская рожа, но только не мозги. — Я пошел на блеф. — Аннинский тронулся в путь в половине десятого, ты поехал за ним. Он завернул на АЗС в Солнечногорске в 11.05, ты — минутой позже, залил в бак бензина на четыреста рублей. Чек, на котором проставлено время — 11:06 — положил в карман, он до сих пор там. Аннинский тоже сохранил чек, его нашли следователи в кармане пиджака. Аннинский носил 52-й размер, рост 5, а этот, — я снова пнул пакет с одеждой, — на пару размеров меньше. Я знаю вкусы Аннинского: он ни за что на свете не напялил бы на себя синий костюм, и уж тем более в полоску. И я знаю причину, по которой ты следил за ним: деньги. Аннинский вез с собой крупную сумму, а ты по ходу думал, как завладеть ими.