Умоляй меня

Дрейвен Грейс

Тревожные махинации Джименина были ничем по сравнению с этой катастрофой.

— Ты причинила столько страданий, Изабо, — сказала она, прежде чем погрузиться в сон.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Луваен проснулась оттого, что зловонная рука зажала ей рот. Она взмахнула кулаком, удивив нападавшего ударом по голове, от которого

у нее онемела рука. Он хрюкнул и отпрянул. Луваен вскочила с кровати, брыкаясь и размахивая руками, когда мужчина схватил ее за подол ночной рубашки. Она упала напротив столика, уронив завернутый кинжал на пол. Ее рука сомкнулась на рукояти, и она нанесла последний удар по незваному гостю, прежде чем броситься к двери. Позади нее раздался глухой удар: тело споткнулось о сундук в ногах кровати, за которым последовала череда проклятий.

Ленты лунного света проникали сквозь открытую дверь спальни ее отца, обеспечивая единственное освещение в коридоре. Сердце Луваен, и без того бешено колотившееся в груди, подскочило к горлу.

— О нет, — прошептала она. — Папа, — она бросилась к лестнице, отчаянно хватаясь за кинжал. Завернутый и вложенный в ножны, он был для нее бесполезен.

Она балансировала на верхней ступеньке, когда кто-то с огромной силой ударил ее сзади и отправил в полет. Луваен изогнулась, выронив кинжал, чтобы ухватиться за воздух, прежде чем ее руки разорвали ткань и шнуровку. Испуганный вопль повторил ее крик, и мужчина, который прокрался в ее комнату, скатился с лестницы вместе с ней. Ее голова ударилась о стену, а затем о край лестницы, когда они скатились на первый этаж и врезались боком в перила, прежде чем остановиться.

Испытывая головокружение и уверенная, что что-то сломала, Луваен пинком освободилась от нападавшего и, пошатываясь, поднялась на ноги. Он неподвижно лежал рядом с ее кинжалом в водянистой луже лунного света. Она рванулась к лезвию, подтягивая его поближе. Зловещий щелчок взводимого кремневого ружья заставил ее застыть на месте.

— Стой, Луваен, или я забрызгаю мозгами Мерсера всю твою прелестную гостиную.

Был ли у кого-то голос более ненавистный, чем у Габриллы Джименина? Луваен оперлась рукой о стену, чтобы не упасть, и вгляделась в тени, движущиеся и вращающиеся перед ней. Она прищурилась от внезапного яркого света зажженной масляной лампы и увидела своего отца с кляпом во рту и связанного на одном из стульев в гостиной. Его глаза были огромными, пока он боролся со своими путами.

— Что ты сделал с моим отцом, свинья?

Джименин, чье лицо было рассечено пополам струпьями раны, которую она нанесла ему в тот день, хмыкнул и покачал головой.

— Не нужно обзываться, госпожа. Я ничего ему не сделал. Мне нужно было, чтобы он немного успокоился, пока ты не спустишься вниз, — он посмотрел на разрушенные перила и своего бесчувственного приспешника. — Не совсем то, что я себе представлял, когда посылал этого идиота за тобой. Он должен был стащить тебя с лестницы, а не сбросить с нее.

Джименин стоял рядом с ее отцом, заряженный кремневый пистолет небрежно покоился в его руке и так же небрежно указывал на голову Мерсера. Он был вооружен мечом и парой пистолетов и одет в черную дорожную кожаную одежду. Его люди окружили его: по меньшей мере, дюжина человек столпилась в ее маленькой гостиной —

волки, готовые выполнить приказ своего вожака.

Мерсер резко вдохнул, когда Джименин рывком вытащил кляп:

— Лу! С тобой все в порядке?

Джименин фыркнул, и насмешливый смех наполнил комнату.

— Потребуется гораздо больше, чем падение с лестницы, чтобы победить эту злобную женщину, которую ты породил, Мерсер. Посмотри, кто лежит, а кто на ногах, — он указал на своего все еще бесчувственного приспешника и указал на другого. — Посмотри, мертв ли он. Если нет, разбуди его. Нам нужно поскорее уходить, — он указал на спрятанный кинжал Луваен. — Положи все, что есть, на пол и пни это мне.

Она крепче сжала рукоять. Она бы не колебалась, если бы он попросил ее ночную рубашку, готовая предстать обнаженной перед толпой вороватых прислужников, чем отказаться от единственного физического напоминания о Балларде, которое у нее было.

— Это всего лишь расческа, — солгала она, уже оплакивая неизбежную потерю.

— Я бы не доверил тебе деревянную ложку. Отдай ее мне, — он подчеркнул свое нетерпение по поводу того, что она тянет время, подтолкнув Мерсера пистолетом.

Она осторожно положила кинжал на пол, явный признак того, что то, что она держала в руках, было гораздо более ценным, чем расческа. Один из приспешников Джименина передал сверток своему хозяину.

Дон вытряхнул кинжал из шелка. Его глаза загорелись алчным блеском при первом взгляде на ножны.

— Гораздо интереснее, чем деревянная ложка, — тихо сказал он, передая кремневое ружье человеку, который дал ему нож, и вытащил лезвие из ножен. Восхищенный ропот его людей сопровождал его низкий свист. Зубы Луваен заскрежетали. Он взглянул на нее, затем на лезвие, прежде чем задержать на ней более пристальный взгляд. — Это либо подарок одного воина другому, либо одного любовника другому. Что это, госпожа Дуенда?

— Не твое дело, ты, вороватый слизняк, — от мысли, что он догадается о ее отношениях с Баллардом, у нее по спине пробежали мурашки.

Он пожал плечами, вложил нож в ножны и засунул его за пояс.

— Неважно. Теперь у меня есть прекрасное оружие, которым я могу пополнить свою коллекцию, — он ухмыльнулся в ответ на ее рычание и вернул кремневый пистолет.

— Чего ты хочешь, Джименин? — Мерсер обратился к своему похитителю впервые с тех пор, как ему вынули кляп.

Ухмылка другого мужчины превратилась в оскал, обнажив рот, полный грязных, пожелтевших зубов.

— Ты знаешь, чего я хочу, и ты скажешь мне, как я могу ее заполучить.

Луваен закатила глаза — единственные части тела, которые не болели после того, как она скатилась с лестницы. Неужели это никогда не закончится?

— Цинния замужем, Джименин. Почему ты не можешь оставить ее в покое? Оставить нас в покое?

— Потому что я получаю то, что хочу, и поспешный брак не является препятствием. Особенно, когда этот сопляк де Ловет — ее муж.

С тех пор как начался весь этот разгром, Луваен справлялась с Джименином самостоятельно и предпочитала, чтобы все было именно так. Теперь она жалела, что «сопляк де Ловет» не был здесь, чтобы он мог заставить Джименина съесть свои собственные зубы. Тонкий, испуганный вздох вырвался у нее, когда он сунул руку под дублет и вытащил серебряное зеркало.