Умри в полночь
Шрифт:
– А шут ее знает, – выпалила Наташа.
Артем вздохнул. Эта растяпа пыталась переложить вину за все на дочку. Хотя, возможно, девочка была с сюрпризами…
– У вас есть основания так думать? – холодно спросил Артем. – Она плохо вела себя там, у бабушки? Или вы уже здесь что-то заметили?
Наташа молчала. И Артем понял, что, скорее всего, она знает о своей пятнадцатилетней дочери не так уж много.
– Как Люся жила с бабушкой?
– Нормально жила. Пока сестрица не вмешалась.
– Чем же она вашей сестре не угодила?
– Да Люська у мамы прописана! А сестрица
И тут Наташа увлеченно рассказала Артему какую-то запутанную историю насчет дома, где были прописаны и Люся, и сестрица, и еще какие-то родственники матери, а дом, как удалось пронюхать, предназначался года через два на снос, там должны были прокладывать скоростное объездное шоссе, а всем прописанным дать по квартире, а сестрицын сын был прописан у своей жены, а там места было с гулькин нос, но не так мало, чтобы его поставить на очередь, и вот он срочно развелся с женой, чтобы прописаться у бабки, но там площадь уже не позволяла делать такие финты, и потому родственники составили гнусный заговор, учитывая возраст Люси и ее потребность в дипломе. Таким образом, Люся приехала сдавать экзамены в техникум с тем расчетом, чтобы здесь и остаться, прописавшись у матери. А ее место в домике должен был занять сестрицын сынок, и так далее, с эпитетами, сдержанной яростью, ненужными и нелепыми подробностями…
Артем невольно потянул за первую из своих ниточек и вытянул огромную отчаянную обиду, которая, возможно, и имела отношение к пропаже девочки, а возможно, и вовсе не имела.
– А у вас-то хватит места дочку прописать? – поинтересовался Артем.
– Места! Горе это, а не место! Комната в двадцать метров – так нет ни одного метра, чтобы сверху не текло!
Арткм вспомнил, что действительно окна были под самой крышей, в таких домах крыши наверняка протекают, да и жить в одной комнате матери со взрослой дочерью радости мало. Мать-то еще не старая – стало быть, проблема личной жизни… Стоп!
– А скажите, Наталья Александровна, вы Люсю со своим другом познакомили? – внезапно спросил Артем. Наташа уставилась на него в ужасе – вопрос никак не вытекал из хода их беседы.
– С каким еще другом? – растерянно спросила она, и Артем понял – есть в ее жизни некий мужчина, и этот мужчина регулярно появляется у нее дома, но почему-то его визиты настолько законспирированы и окружены тайной, что даже совершенно незнакомому человеку, даже в минуты, когда ради спасения жизни требуется предельная откровенность, Наташа не хочет ничего рассказывать об этом мужчине.
– Ну, есть же у вас близкий человек, – даже не спросил, а, досадливо морщась, констатировал Артем. – Наверняка есть.
Наташа пожала плечами, что означало – а какое ваше дело?
Артем задумался.
Возможно, девочка совершенно случайно познакомилась с этим человеком. Возможно, они не поладили… или слишком хорошо поладили? Как бы то ни было, Артем не мог с грацией слона в посудной лавке соблюдать сейчас вымученную деликатность. Если был еще один, знающий многое о Наташе, способный повести за собой куда-то ее дочь, то требовались подробности…
– Расскажите мне о нем, пожалуйста, – тихо попросил Артем. – Это очень важно. Я его ни в чем не подозреваю, но это
– Предположим, у меня есть близкий человек, – сухо ответила Наташа, – но он тут вовсе ни при чем. Он две недели назад уехал в отпуск на юг.
По голосу Артем почувствовал – она отчаянно держится за этого мужчину, настолько отчаянно, что сознательно не допускает возможности, будто он причастен к шантажу, нелепому требованию двадцати пяти тысяч и прочим радостям. А то, что он уехал отдыхать на юг, оставив ее здесь, могло означать только одно.
– С семьей?
– С семьей, – помолчав, подтвердила она.
– Значит, Люся с ним ни разу не встречалась?
– Ни разу.
– А она знает о его существовании?
Артем подумал – если бы дочка так уж ничего не знала, Наташа с гордостью сообщила бы об этом – мол, чем бы я ни занималась, ребенок тут ни при чем! Стало быть, девочка что-то разнюхала про материнские проблемы… Артем знал, как нетерпимы в таких случаях молодые девушки и даже женщины, даже выйдя замуж, даже родив собственных детей. Редкую дочь привел бы в восторг роман матери с женатым человеком.
Кроме того, он обратил внимание на интересное совпадение – две недели назад Люся приехала поступать в техникум. Две недели назад загадочный любовник с семьей уехал на юг. Четвертая ниточка? Или нет?
– Ладно, – он решил сменить тему, – поговорим о том, что было дальше. Ночевать Люся не пришла. Утром вы собрались идти в техникум.
– Нет, с утра у меня не получилось, – честно призналась Наташа. – Я думала, она переодеваться прибежит, она же у меня чистюля, каждый день трусики меняет. Ну, и заждалась. Чуть на работу не опоздала. Я думала, в обеденный перерыв выскочу, всем им там головы поотвинчиваю. А потом соседка на работу позвонила – записку в дверях нашла.
– Записку подложили после того, как вы ушли на работу?
– Да.
– Тот, кто подложил, не знал, наверное, во сколько у вас начинается работа?
– Откуда я знаю! Вераша позвонила, говорит – в незаклеенном конверте, не удержалась, заглянула, чуть в обморок не упала. Я, конечно, сразу домой.
– Что на работе сказали?
– Ничего. В отделе никого не было, я даже не подумала отпрашиваться… Так и понеслась.
– Что было в записке?
Наташа коротко вздохнула.
– Ну, что… «Мамочка, родненькая, помоги, выручай!» О Господи! Как беда, так мамочка, родненькая! А как порядок – старуха грешная! Господи, господи, что же с ними делается, с детьми? Меняет их кто, что ли? За что они нас так?…
Жалобное Наташино бормотание заставило и Артема вздохнуть. Он уже видел и слышал все эти утренние, за чашкой чая, беседы этой матери и этой дочери. Он уже мог перечислить все их взаимные упреки. Он уже знал, как больная бабка, удерживая внучку подольше в маленьком городке, нашептывала ей про материнские стыдные дела. Он уже чувствовал, как с пьедестала своей чистоты девчонка вслух презирала кратковременные романы Бог весть с кем – с семейными, с женатыми! И он понимал, как трудно той, что не знает голоса собственной плоти, поладить с той, кого этот голос мучает ещенощно.