Умягчение злых сердец
Шрифт:
— Что-нибудь случилось? — спросил Шатохин.
— Случилось. — Валиулин начал докладывать.
Покинув гостиницу, фотограф вскоре оказался на центральном переговорном пункте. Звонил в Коломну. 7-93-73 телефон. Возможно, предпоследняя в номере — шестерка. Кортунов настойчиво уговаривал собеседника что-то отдать ему. Готов купить или позднее возместит другим. В разговоре Кортунов называл одно имя — Ефим. Судя по тому, с каким лицом вышел, как хлопнул дверью Кортунов, уходя с переговорного пункта, ни до чего не договорился.
Не скажешь вот так немедленно — ценная, малозначащая ли информация, пока не наведешь справки в Коломне. Лучше туда самому съездить. Вместе с Валиулиным. Шатохин прикинул, когда удобнее. Если ничего не переменится — завтра во второй половине дня.
— Возьми два билета до Коломны, Витя, — сказал Шатохин. — Позвони в восемь.
— Понял. — Валиулин поднялся со скамейки, не прощаясь, пошел прочь.
Кортунов появился на другой день в назначенное время с двумя иконами. Это свидетельствовало: все в порядке, нет причин для беспокойства.
За последние дни Шатохин перевидал множество икон, снимков и фотокопий с них. Иконы, сходные по сюжету с принесенными, встречались. По дереву, по красочному, в обильных паутинках трещин, слою видно: вновь предлагаемые — старые. Другого Шатохину не нужно было знать. Он не собирался торговаться. Недолго подержал одну, другую, сказал:
— Меня лично не интересуют.
— Не берете? — спросил переминавшийся с ноги на ногу в ожидании Кортунов. Прозвучало так, что нетрудно понять: по ценности каждая из новых двух уступает «Софии…» с отметиной.
— Оставь, — Шатохин поглядел на гостя, на иконы. — Есть интересующиеся люди, покажу.
Кортунов заметно заколебался. Все-таки две иконы стоили недешево, вместе, пожалуй, подороже Софии-Премудрости, чтобы вот так запросто оставить их по существу незнакомому человеку.
— Оставь, — повторил Шатохин, — не пропадут.
Заранее у него было приготовлено несколько сертификатов разного достоинства. Вынул и протянул Кортунову два пятисотрублевых:
— Вот. В залог.
С видимой неохотой Кортунов взял.
— Во вторник приходи в… — Шатохин чуть было не сказал: «В девятнадцать». Вовремя остановился. Почти наверняка был бы прокол: штатские так говорят в очень редких случаях, внимание это задерживает.
— Приходи в семь вечера, — продолжал Шатохин. — Там решим окончательно с твоими досками.
— Буду.
— Буду, — передразнил Шатохин. — Носишь по чайной ложке. Чувствую же, есть еще.
— Ну, может, и есть, — после продолжительного молчания сказал Кортунов.
— Дело хозяйское, распоряжайся, как хочешь. Но если есть желание в люди выбиться…
— Сколько бы вы могли купить?
— Это не разговор. Подумай сам, что имеешь, что предложишь. До вторника есть время.
В предыдущую встречу Шатохин быстро свернул разговор, и сейчас решил не затягивать.
— Обо всем переговорим во вторник.
6
Владельцем
Никаких деловых отношений с этими людьми у калининского фотоиндивидуала, конечно, существовать не могло. Оперативники и не заблуждались. Кортунов, когда связывался с Коломной, первый раз поговорил очень коротко, скорее всего, просил позвать нужного ему человека.
— Соседей Творожниковой знаете? — спросил Шатохин у участкового инспектора после того, как тот закончил свой рассказ о престарелом пенсионере и портнихе.
— Всех, — уверенно ответил участковый. — Двадцать первый год на одном участке.
— Всех не нужно…
Шатохин подробно описал приметы Романа и Клима.
— Зимаев, — назвал фамилию участковый. — У него глаз косит.
— В одном подъезде с портнихой живет?
— Дверь в дверь.
— Чем занимается Зимаев?
— Гравером работает. В мастерской около площади Двух революций.
— Не видели случайно Зимаева в компании с этим парнем? — Валиулин показал снимок Игоря Кортунова.
— Нет. Не приходилось…
— Есть у нас один знаменитый Ефим, — вмешался в разговор заместитель начальника горотдела, в кабинете которого находились. — Домовладелец. Похож на второго разыскиваемого. За тридцать ему, высокий…
Увидев, что Валиулин записал в блокноте «Ефим Домовладелец», поспешил пояснить:
— Лоскутов фамилия. Ефим Леонидович Лоскутов. Домовладелец — это между собой прозвали. Дома покупал. Под Рязанью, под Липецком. Присматривал, в которых иконы. Подыщет, что требуется, обязательное условие ставит: он, дескать, человек суеверный, вывозить из избы можно что угодно, а только домовые иконы не трогать, иначе счастья в таком жилье не будет. Для вящей убедительности осенит себя крестом, так старухи к нему со всем почтением. Оставляли, естественно. А через месяц-другой Лоскутов дом продавал. Без икон, разумеется.
— Знаток?
— Да уж наверно, если статьи о древнерусской живописи печатает.
— Так даже? — Шатохин обменялся взглядом с Валиулиным.
— Не в нашей газете. В более солидных изданиях.
— И чем кончилось?
— Ничем. Как говорится, что не запрещено — разрешено. Во-вторых, на тетушек оформлял свои домовладения. Предупредили, что в случае повторения возбудим дело.
— Лоскутов в Коломне живет?
— В Голутвино. В Коломне работает. Рисование и черчение в школе преподает.