Унесённые ведром
Шрифт:
— Чего это он разбиваться должен? — не поверил Фёдор, подозрительно косясь на стакан. — Зима на улице. Снег кругом.
— Так ты прямо на дорожку бросай! — обиделся за своё изобретение Турист. — Дорожка-то у нас каменная, мы её всю зиму от снега чистим. Понял?
— Понял, — вздохнул Сивцов.
— Ну всё, — подвёл итог новоиспечённый оружейник. — Ещё спасибо мне скажешь. В карман только не забудь положить. А сейчас пойдём Поршню амуницию готовить. Без тебя нам в этих трубках, боюсь, не разобраться.
— Иди пока, — сказал Фёдор. — А
— Давай, — кивнул Турист. — Мы внизу будем.
Оставшись один, Сивцов стал панически соображать, что делать с опасным боеприпасом. Его категорически не устраивало, что в его комнате находится граната без чеки. Даже тот факт, что она до сих пор не взорвалась, нисколько Фёдора не успокаивал. Оружие он с собой брать не собирался ещё вчера, а в таком подозрительном виде класть лимонку в карман не хотелось тем более.
Сначала Сивцов решил незаметно выбросить страшный стакан в форточку, вслед за кольцом, но побоялся, что стеклянный сосуд ударится обо что-нибудь твёрдое под снегом и разобьётся.
«Опять каких-нибудь ни в чём не повинных зверей взрывом убьёт, — пожалел фауну Фёдор. — Они, может, из леса на дом сейчас смотрят… Нет, взрывать нельзя!»
Он решительно осмотрелся и, встав на стул, задвинул стакан с гранатой далеко на шкаф для одежды, стоявший у входа в комнату.
«Ну вот, — удовлетворённо подумал Сивцов, отряхивая рукава от пыли. — Туда, я думаю, никто не полезет. Там вон и цветы какие-то засохшие чёрт знает сколько стоят, и никому, похоже, до них дела нет. И пыли слой немаленький… Нет, я всё правильно сделал — там граната будет в полной безопасности!»
Насвистывая песенку про корнета Оболенского, которому предписывалось незамедлительно надеть какие-то ордена, невольный коллега гашековского сапёра Водички пошёл создавать сложную инженерную конструкцию, предназначенную для порционной подачи коньяка в ротовую полость испытуемого.
Настроение Фёдора медленно, но верно повышалось.
Поршня крутили во все стороны, пытаясь вычислить идеальную длину оранжевой резиновой кишки, найденной Чибисом в аптечке. Манекенщик покорно поворачивался, недоумённо хлопая глазами, но сопротивляться даже не пытался — не на санках катают, и то ладно.
— Вот тут режь! — окончательно определился Сивцов, показывая стоящему с ножницами наготове Кислому, где именно надо резать.
— А не мало? — усомнился Чибис.
— Как раз, — заверил его Фёдор, хотя вовсе не был в этом уверен.
Отрезали, померили.
— Класс! — прищёлкнул языком Турист. — Тютелька в тютельку. Ну, ты, Быня, математик, ёшкины рога! Один раз посмотрел, и всё. Глаз-алмаз!
— Не без этого, — признался польщённый Сивцов. — Несите коньяк.
Плоскую бутылочку «Белого аиста» засунули во внутренний карман пуховика испытуемого, вместо металлической заводской пробки на горлышко накрутили пластиковую, взятую от бутылки газировки и предварительно пробитую
— Кайф! — объявил Кислый, подёргав туда-сюда обновлённую пробку со шлангом. — Как здесь и было!
— Пробки-то одинаковые по размеру, — пробормотал почётный ученик телевизионной рубрики «Очумелые ручки» из цикла передач «Пока все дома». — А дальше уже дело техники…
— Нет, Быня, тут ты не прав, — пролил ещё немного бальзама на душу народного очумельца Турист. — Без мозгов никакая техника не поможет, это я тебе точно говорю. Ладно, давайте испытывать.
Объекту испытаний стали совать трубочку в рот, Поршень же, моментально напрягшись, каждый раз судорожно выталкивал её языком обратно.
— Но, но, — уговаривал его, легонько хлопая по щекам, Чибис. — Это вкусно, балда! Ну давай, пробуй.
Наконец кто-то догадался зажать Поршню нос. Тот попытался вдохнуть ртом через трубку, втянул в себя вместо воздуха порцию коньяка, немедленно захлебнулся и закашлялся. Правда, откашлявшись, он тут же, безо всякого принуждения со стороны, сам потянулся губами к концу шланга.
— О, о, распробовал! — обрадовался Турист. — Всё, отбирайте у него, а то сейчас всё выдует, для дела ничего не оставит. Главное, что мы ему сейчас инстинкт к этой шланге привили, врождённый, можно сказать.
— Какой же он врождённый? — удивился вспомнивший что-то из школьного курса биологии Кислый. — Не врождённый, а приобретённый. Правильно, Фёдор Юрьевич?
Сивцов, боясь попасть впросак, задумался. Высшее техническое образование почему-то не заостряло внимания Сивцова на таком жизненно важном понятии, как инстинкт.
— Так у нас Поршень, считай, заново родился недавно, — не сдавался тем временем Турист. — Значит, его следует считать новорождённым, а инстинкт — врождённым. Верно я говорю, Быня?
— Будем считать его врождённо-приобретённым, — ловко вывернулся из щекотливой ситуации знаменитый инстинктовед. — Или наоборот.
Усмирённые спорщики совместными усилиями отобрали у вспотевшего в зимней одежде Поршня бутылку и, отправив его отдохнуть в свою комнату, сели перекурить.
— Как конь стал упрямый, — глядя вслед обиженно уходящему Поршню, заметил Чибис. — Только «но» и «тпру» понимает хорошо, я уже заметил.
— Машину погрей лучше, — напомнил ему Турист. — Тебе через час уже ехать надо, казахов встречать.
— А что, уже одиннадцать? — удивился Чибис, поднимаясь. — Пойду тогда готовиться. Чего-то побаиваюсь я этих казахов. Азиаты, хрен их поймёшь… Завалят ещё меня во время встречи, во прикол будет.
— Не боись, не завалят, — успокоил его Турист. — Они без тебя дорогу не найдут. Да и вообще, чего они — за тридевять земель ехали, чтоб тебя, что ли, шлёпнуть? Думаешь, у них свой народ в Казахстане кончился? Не, Чибис, не кипишуй раньше времени. Если и завалят, то только здесь. На родной, так сказать, земле.