Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
«…С уважением относиться ко всем обычаям и нравам монгольского народа, (они) должны бережно относиться к их религиозным убеждениям, к их храмам и реликвиям, к их национальным чувствам».
Со своей стороны ЦК Монгольской народной партии обратился с воззванием к народу Халхи. В нём объяснялись причины вступления советской Красной Армии на монгольскую территорию:
«В настоящее время совместно с нашей Народной Армией выступают части Красной Армии великой Советской России, прибывшие оказать нам помощь. Монголы! Не бойтесь их, ибо
Красная Армия выше всего ставит интересы народных масс, она борется за то, чтобы полностью ликвидировать банды белогвардейцев, и никогда не позволит причинять страдания аратским массам Монголии.
Красная Армия вернётся в Россию, как только покончит с унгерновскими и другими бандами…»
Был составлен план Монгольской экспедиции, утверждённый новым главнокомандующим армии Дальне-Восточной республики Блюхером, одним из первых пяти Маршалов Советского Союза. План сфокусировался в директиве за подписью помощника главнокомандующего советскими войсками по Сибири Шорина от 18 июня 1921 года. Согласно ей части 5-й армии и войск ДВР вступали в Монголию тремя оперативными группами, то есть колоннами, в «тесном взаимодействии» с силами красных монголов.
Главным направлением удара по белобандитам определялась линия Троицкосавск — Урга. На монгольскую столицу наступали главные силы: 5-я кавалерийская дивизия, 103-я стрелковая бригада и части Сухэ-Батора. Во главе стоял командир 5-й дивизии В.В. Писарев.
По левому берегу реки Селенги наступала 105-я стрелковая бригада, 35-й кавалерийский полк Рокоссовского (раненого комполка заменил Павлов) и отряд красных монголов Чойбалсана. Колонной начальствовал бригадный военный комиссар Б.Р. Терпиловский.
На левом фланге наступающих сил действовали войска ДВР, которым в спланированной операции отводилась вспомогательная роль.
Все три колонны составили экспедиционный корпус, во главе которого был поставлен Константин Нейман, «железный красный латыш». Численность его сил в том походе равнялась десяти тысячам человек: 7,6 тысячи штыков и 2,5 тысячи сабель. Корпусную артиллерию составили 20 полевых орудий. Механизированные войска и авиацию представляли две бронемашины и четыре аэроплана.
Однако и в Иркутске, и в Чите опасались нового вторжения унгерновских «азиатов», отдыхавших после жарких и упорных боев где-то на степных берегах Селенги. Поэтому на охрану границы поставили 104-ю стрелковую бригаду и конный партизанский отряд Щетинкина. Однако такие силы встать преградой перед «бешеным бароном», вздумай он совершить новое вторжение на сибирский юг, не могли. Командующий 5-й армией Матиясевич докладывал по команде:
«Если мы бросим всё на Ургу, а тыл прикроем одной пехотной бригадой и отрядом Щетинкина, то фактически оставим весь наш тыл для ударов противника, именно Резухина. Малочисленная
На это предостережение командующего 5-й армией и в Иркутске, и в Новониколаевске только сдержанно отмахнулись:
— Стоит ли паниковать из-за какого-то Резухина с тысячью сабель и двух пушек?..
— А бешеный барон сегодня смертельно раненный медведь. Не успеет зализать свои раны, как мы найдём и добьём издыхающего зверя...
Экспедиционный корпус вступил на монгольскую территорию без малых стычек на границе. К неймановским войскам сразу же присоединились конные полки (численно равные сотне) Сухэ-Батора и отряд Чойбалсана. Главные силы устремились к Урге. Опасность того, что Унгерн мог раньше красных появиться в монгольской столице, была вполне реальной. Но барон с опозданием получил информацию о появлении «главного» своего противника в приграничье Халхи.
Ургу по приказу Унгерна-Штернберга на всякий случай охранял с севера отряд в 300 сабель хорунжего Немчинова. У него в подчинении были почти одни монгольские цэрики. Не имея точных данных о силе красных и посчитав, что к Урге идут монголы Сухэ-Батора, Немчинов повёл свой отряд навстречу. Однако он решил поостеречься, выслав вперёд на десяток вёрст разведку. Та вернулась назад в тот же день:
— По дороге на Ургу идут не красные монголы, господин хорунжий.
— Красные русские?
— Да. Их много. Хвоста колонны в степи не видно.
— Пехота кроме конницы есть?
— Есть, и очень много. В середине колонны едут ухырбу.
(«Ухырбу» в переводе с монгольского означает буквально «бычье ружьё». Так жители Халхи в старину называли тяжёлые пушки китайцев, которые перевозились по степи упряжками из десятков быков).
— Красные спешат к Урге?
— Да. Мы наблюдали за привалом. Он был очень мал, Костров не разводили, горячей пищи не варили.
— Много всадников идёт в голове колонны?
— Не больше сотни. Как разведка. Идут на полвыстрела из ружья впереди главных сил.
— Тогда мы на них ударим. Пока они развернут свои ухырбы, мы уже отойдём к Урге...
Для хорунжего Немчинова дальнейшие события развивались непонятным и неприятным образом. После того как был подан сигнал тревоги и было приказано садиться на коней, к унгерновскому офицеру подлетели сотенные командиры-монголы. Они с известной простодушной хитростью степняков дружно заявили следующее:
— Нам, монголам, надо срочно идти на моление в Ургу.
— А как же красные русские? Они же вам враги. И уже близко.
— Цэрики говорят, что пока не помолятся в ургинских храмах, в бой с русскими не пойдут.
— Тогда я прикажу выпороть каждого, кто уйдёт из отряда в Ургу...
Действительно, хорунжий Немчинов приказал наказать «бамбуком» нескольких строптивых цэриков. Но прока от этого не было: угрозы оказались бесполезны. Беломонгольский отряд разбежался на глазах хорунжего. Причём не все люди ушли к столице. Большинство цэриков рассеялось в степи, но только не на север, откуда подходил советский экспедиционный корпус Константина Неймана. Немчинову с несколькими казаками пришлось поспешить, чтобы уйти от Урги на восток, в Цэцэнхайский аймак, и там искать главные силы «азиатов».