Уничтоженные
Шрифт:
В трубке повисла тишина, и вскоре Оля услышала громкие шаги.
– Алло, – произнёс низкий мужской голос. Оле снова стало не по себе от его уверенности. – Виталий Дьяченко у телефона. Слушаю.
Оля не смогла выдавить из себя ничего, кроме слабого «здравствуйте».
– Мне передали, что у вас срочное дело. По какому поводу вы звали меня к телефону?
– Я… – Олин голос сел. – Я должна вас кое о чем предупредить. Это очень важно!
Виталий замолчал. Вскоре Оля услышала его голос, обращённый к кому-то на том конце провода.
– Предупредить меня о чём-то хотят.
Затем Виталий снова обратился
– Что случилось? Девушка, прошу, говорите конкретнее!
– Это очень важно, – повторила Оля. – Вас… вас хотят убить!
Ну вот и всё. Она сделала это. Она смогла сказать эту фразу. Под давлением его строгого голоса произнести эти слова было вдвойне тяжелее. В трубке снова повисло нагоняющее панику молчание. Долгое-предолгое молчание, в котором не было ничего удивительного. Любой нормальный человек мог потерять дар речи, услышав эти три слова: «Вас хотят убить». Это сродни удару ножом. Оля и не ожидала от Дьяченко другого поведения – речь шла не о покупке мебели в его магазине.
– О чём вы говорите? – голос мужчины стал ледяным.
– Послушайте меня очень внимательно. Один человек сбирается убить вас сегодня вечером. Насколько я знаю, он проберётся в вашу квартиру ещё до восьми часов вечера. И когда вы зайдёте внутрь, тут же убьёт вас!
– Вы кто такая?
Теперь в его голосе Оля услышала испуг и напряжение. Однако гнев всё ещё преобладал над этими чувствами.
– С чего вы это взяли?!
– Не спрашивайте, кто я и откуда мне об этом известно, – сказала Оля на удивление ровным голосом. – Моя задача – предупредить вас. Верить мне или нет – решать только вам. Но знайте, ваша жизнь находится под угрозой.
– Да кто ты такая, мать твою?! Кто собирается меня убить?!
Оля решила ответить на второй вопрос Виталия. При этом говорить ей нужно было осторожно. Так, чтобы он не понял, что речь идет о Диме.
– Один мужчина имеет доступ к вашей квартире. У него есть ваши ключи. Вернее, дубликат. Возможно, он уже сейчас находится в вашей квартире! – для запугивания добавила Оля.
– Сейчас у нас в квартире идёт уборка, которую делает надёжный человек. Я думаю, вы что-то путаете.
На заднем фоне Оля услышала женское щебетание и громкие мужские возгласы – видимо, не только Виталий Дьяченко был заинтересован в её устрашающих словах.
– Я ничего не путаю! Я всего лишь хочу спасти вашу жизнь.
– Почему я должен тебе верить? Может, ты обычная маленькая девочка, которая просто пытается запугать? Или это глупый розыгрыш одного их моих конкурентов?
Оля почувствовала, что готова задохнуться от возмущения. Она перевела сбившееся дыхание и заявила:
– Я не разыгрываю вас! Хотите доказательств? Хорошо! Я знаю, что ваша квартира находится на улице Ленина, все окна выходят на южную сторону. Ваш дом – самый высокий во всей округе. И ещё, – Оля решила воспользоваться козырем, который она знала от Димы. – За фортепиано у вас находится небольшой сейф. И портрет вашего сына. Я знаю это лично от человека, который хочет вас убить.
Виталий затих, и Оля услышала его нервное дыхание. Он явно был ошарашен её словами.
– Кто это? Кто собирается убить меня? Не ты ли сама?
Испуг в его голосе начал преобладать над гневом. Это было именно то, чего добивалась Оля. Она смогла убедить его и теперь он был напуган.
– Нет,
Его дыхание участилось.
– Вы должны принять меры. В противном случае уже завтра вы не проснётесь. Убийство запланировано на восемь часов вечера.
Оля приготовилась повесить трубку, опасаясь ненароком сболтнуть что-нибудь лишнее, что могло привести к Диме.
– Назови мне имя того, кто собирается это сделать! Живо!
На заднем фоне слышалось не менее десятка напряжённых голосов. И чтобы Виталий смог хорошо её расслышать, ей пришлось повысить голос:
– Вам нужно действовать прямо сейчас, чтобы спасти себя. Наймите охрану или поставьте сигнализацию. Сделайте так, чтобы убийца понял, что вы осведомлены о его планах и не посмел приблизиться к вам!
Это было последнее, что сказала Оля. «Довольно!» Не дожидаясь ответа от Дьяченко, она резко повесила трубку. Когда ей удалось совладать со своими эмоциями, она пулей выскочила из будки и помчалась прочь. Рюкзак подскакивал на её спине, словно мяч. Со стороны она выглядела нашкодившей школьницей, что впервые сбегала от родителей. Но если бы люди внимательнее пригляделись к её лицу, заметили бы, что из голубых глаз текли горькие слезинки.
На полпути к своему дому Оля не выдержала и вновь набрала Димин номер. Хотела в очередной раз напомнить парню, как сильно его любит. Предупредить, чтобы сегодня вечером он был осторожнее. Пока она слушала гудки, казалось, прошла целая вечность. Дима ей не ответил. Он не взял трубку и с других попыток. Даже потом, когда Оля была у себя в комнате, он никак не реагировал на её многочисленные звонки.
Только в шесть часов вечера Оля увидела короткое сообщение: Дима писал, что они с ребятами приступают к своей операции. Телефон он оставляет дома. «Как только дело будет сделано, я тебе позвоню», – писал он. В конце сообщения он прилепил неуместное эмодзи в виде красного сердечка. Оля даже не улыбнулась. На душе было как никогда скверно. Зародившееся с самого утра чувство безнадежности усилилось в разы.
Девушка сидела за столом и пила очередной стакан зелёного чая – этот напиток всегда её успокаивал. Правда, единственное, что могло по-настоящему её успокоить, – это увидеть Димино смуглое лицо. Даже здесь, на пороге собственной квартиры, где её родители никогда не были ему рады.
Отложив фен и расчесав выкрашенные в иссиня-чёрный оттенок волосы, Оля осторожно, с лёгким опасением взглянула на себя. Сначала она скривилась – чёрный цвет был ей совершенно не к лицу. Но простояв у зеркала пять минут, Оля начала постепенно принимать свой новый облик. Русые волосы заменили локоны холодного черного оттенка, они абсолютно не нравились Оле. «Это отвратительно», – бушевало у неё внутри.
Подобное чувство Оле довелось испытать семь лет назад, когда она впервые в жизни решилась на кардинальную смену имиджа. Тогда она красила волосы в ярко-рыжий цвет – он не подошёл ей. Когда она пришла в школу с рыжими волосами, тогда, в конце одиннадцатого класса, одноклассники раскритиковали её образ. Девчонки, что недолюбливали Олю с первого класса, не упустили возможности бросить парочку колких замечаний в ее адрес.