Уникум

Поселягин Владимир Геннадьевич

– Так почему ты не сообщил кто?
– всё допытывался Маринин.

– Я уже сказал, сообщил. Повторю, врач идиот, записал то что хотел, а не как на самом деле. Это ещё в санитарном поезде было. А потом я сам менять ничего не стал. Решил провести социальный эксперимент, вспомнит обо мне кто или нет. Да и как в госпиталях на периферии лечат заинтересовало. Вот всё и узнал. На меня было плавать, лечится и ладно, госпитали на периферии хрень полная. Врачи тянут как могут, но без грамотного руководства всё это напрасные труды. Наш госпиталь ниже среднего, врачи тянут, но главврача не того поставили, мямля бесхребетная. Хотя бы посмотреть на него, а то ни разу не видел. По палатам не ходит, условия лечения не наблюдает…

Тот мужичок, бледнел, краснел, но молчал, Лидия Николаевна как раз усмешки не скрывала, я знал что та в контрах с главой госпиталя, это её должны были поставить.

– Куда вы меня вперёд ногами понесли?!
– возмутился

я, когда меня подняли и понесли.
– Коновалы. Вас где, на мясокомбинате обучали?

Те всё же исправились и понесли меня к выходу. Громко попрощавшись с остальными парнями в этом зале, и вежливо со своим лечащим врачом, я дождался, когда меня донесут до машины, обычная старенькая «полуторка», и мы покатили к аэродрому. Маринин ждать не стал. Трое командиров что его сопровождали сели в кузов, а тот в кабину.

– Останови на рынке. Арбузов и дынь купим. В Москве это дичайший дефицит.

Но меня не послушали, так и доехали до места назначения. А когда самолёт поднялся воздух, я так и был в больничной пижаме, то поднялся с носилок и сел рядом с Марининым, за чем тот наблюла с удивлением.

– Ты ходишь?

– Второй день как с костылями разрешили, - пожал я плечами.

– Так какого хрена тебя на носилках несли?

– Вам захотелось, я не стал отказываться. Тем более устал, и сам вряд ли бы дошёл.

– Ладно, оставим это. Ты что в госпитале устроил?

– Вы первые начали, - снова пожал я плечами.

– Забудем, - решил тот.
– Почему не спрашиваешь, как тебя умершим признали?

– Я в армии служил. Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся. Бардак какой-нибудь или путаница как обычно. Что я нашу армию не знаю? Что вы мне нового сообщите?

– Ну да. Ночью умер боец с ранениями ног, как у тебя, его и похоронили в брестской могиле, а когда тебя наконец нашли где высадили, то того парня уже похоронили. Да ещё цвет волос и возраст совпадал.

– Так Новодевичьем же было в некрологе.

– Кто раскапывать могилу будет? Похоронили пустой гроб.

– Значит долго жить буду. И да, когда мои вещи и трофеи вернёте?

– Сказал же, забудь.

– Не забуду.

– Ты даже не представляешь каким людям разошлось это оружие. Многие захотели получить оружие что вывез Бард из немецкого тыла. Фотоаппараты тоже ушли.

– Суки.

– Что?

– Я говорю, что припомню ещё это разграбление. А сейчас я устал, спать хочу.

– Подожди, а где твои награды, всю квартиру перевернули и не нашли?

Однако я дёрнул плечом и не стал отвечать. Вернувшись на носилки я, накрылся одеялом и так пролежал до самой Москвы. Жаль не привезу дынь и арбузов Светлане, сами мы их каждый день ели, хотя бы по кусочку, но доставалось, сахарные. Ничего, как-нибудь по-другому порадую. Ну а пока лежал, размышлял. Устроило меня то что было? В принципе, да. Везде нужно искать плюсы и минусы. Минусы, я нахожусь в серьёзной конфронтации с командованием РККА, что ограбило меня на трофеи. Или там госбезопасность поработала? На месте узнаю. И хотя те об это ещё не знают и конфронтация только с моей стороны, всё равно узнают рано или поздно. Ещё и Петровскому не простил что заслуженную награду о которой договорились, зажал. Хотя время есть, может ещё исправится. Да нет, не исправится, время упущено, да и аккордеон мой профукал. Плюсы, я улучшил свой немецкий язык, найдя знатоков среди раненых. Двое поволжских немцев, я с ними в основном и общался, остальные их как-то… игнорировали. Так что подтянул навык. Подучился игре на гитаре, узнал, что есть несколько способов играть на ней, я учился двум, более-менее освоил. А подучится всегда не против. Жаль, что Лидию Николаевну не помял, как планировал, но надеюсь шанс ещё будет, и мы встретимся. Вот на этих мыслях и задремал. А вообще я на перепутье, что делать дальше?

Просунулся я, когда самолёт совершал посадку. Сели благополучно, сам самолёт был транспортным судном, но не «Дуглас», а вообще одномоторный, моноплан с высоким подъёмом крыла, на шесть-семь пассажиров. Кроме нас пятерых других пассажиров не было. Да и для носилок едва место нашлось. В общем, меня всё же вынесли, тут даже санитарная машина ожидала. С чего это такие почести? Я действительно был в недоумении. Меня погрузили в машину, и мы покатили в сторону столицы, аэродром недалеко был, но всё же не в черте города. Маринин со своими сотрудниками следом на легковом лимузине ехал. У них чёрный «ЗИС-101» был. Что за госпиталь? Да тот же где я лежал в первое своё ранение и куда меня не приняли после второго. Я это запомнил. Палата отдельная, одноместная для ГСС. Занесли, врачи изучили мои раны, опросили, и сообщив что мне осталась программу реабилитации пройти, так как всё практически зажило, то постепенно можно повышать нагрузки, а пока ходить. По палате, по коридору, через пару дней и по лестнице можно будет. Выдали два костыля, и ушли. Маринин в госпиталь даже не заходил, убедился, что меня приняли и укатил.

Кстати,

я уж принял решение что делать дальше. Буду строить из себя обиженного властью, ограбленного. Стойте, не возмущайтесь моим решением, я принял его после долгого обдумывания, намёк вовремя второго рейда от моей Фортуны, что подобным не стоит заниматься, был ясный. Многие женщины разработали систему знаков и живут по ним. Сам я тоже пользуюсь подобной системой и ориентируюсь по знакам что мне показывает Судьба. Это был второй знак, ранение при практическом окончании операции. Тут не сомневайтесь, я со своей Фортуной давно бок о бок существую и знаю её намёки, так что больше в рейды мне не ходить, следующий могу и не пережить. А как отказаться? А никак, не поймут, когда другие мальчишки готовы отдать жизнь за Родину, и я хорошо их понимаю, я вдруг начну из себя барышню строить, ломаясь. Готов ли я отдать жизнь? Знаете, не могу сказать уверенно, всё от ситуации зависит. В бою это одно. Например, если мы все вместе из окопа как один поднимемся в атаку, зная что в любой момент срежут, но рядом чувство локтя товарища, поднимусь и побегу в атаку. Также с танковой. А если есть вероятность избежать, то так и сделаю. Отказаться от таких рейдов, после двух закончившихся ошеломляющим успехом, это по мнению многих командиров, мне просто не дадут. Значит будем саботировать их. Мне приказывают одно, а я делаю другое. Объяснение одно: действую по ситуации, выполнить задание не было возможности. Один раз пошлют, второй, в пятый, когда-нибудь надоест. Главное мне эти все заброски пережить, в чём я сильно сомневаюсь. Что переживу их. Вот и думаю что делать. Под крылышко Потапова вернуться не вариант, тот ничуть не сомневаясь тоже меня к заброске в тыл к немцам будет готовить и сделает это. В другом виде я ему не нужен. Вот и выходит, поза обиженного, мне пока подходит, пусть временно, изображаю ребёнка что дует в губы, но пусть будет. Да я и реально взбешён ограблением и не собираюсь прощать пока всё не вернут. Ворьё в петлицах. Хм, ещё больше года ждать пока погоны введут.

Света пришла уже утром следующего дня, как меня поместили в отдельную палату для ГСС. Дочек та на попечении двоюродной сестры оставила, малы они чтобы их носить далеко, да и коляски для них та всё никак не сподобится купить. Да и большой дефицит они, поди ещё найди. Для двойняшек так совсем, их кажется только по заказу выпускают, то есть, найти нереально. А после войны единственная фабрика в Москве что выпускала детские коляски, была перепрофилирована. Интересно на что? Света тоже не знала. Хорошо пообщались. У них всё в порядке, живут, у Светы два месяца декретного отпуска, потом на работу, даже когда война началась, ничего не изменили. Так что отдыхать и восстанавливаться той осталось чуть больше месяца. А дочек я сам попросил не приносить, разрешат прогулки по городу, когда сил у меня будет достаточно, сам приду. Это произойдёт через неделю, ну максимум дней десять. На том и договорился. Выяснил что всё же у Светланы всё идёт как обычно, живут хорошо, много гуляют с дочками. Просто на руках носить их неудобно, руки устают. Хорошо сестра помогает. Да, коляску нужно срочно. Стоит что-нибудь придумать.

Света ушла, оставив гостинца, ватрушки напекла, всё как я люблю, побольше начинки, поменьше теста, как раз лакомился, когда появился новый гость. Майор Краснов из Генштаба, с приказом для меня описать всё от начала до конца по моим действия в Белоруссии. Проверил документы, приказ, вроде всё настоящее, ну и мы приступили к работе, тот записывал, был обучен скорописи, а я больше говорил, под редкие уточняющие вопросы. Два дня тот ко мне ходил, пока мы не закончили. Острые моменты я не описывал, оказалось пытки, даже противника, уголовно наказуемы, вот о Кубе пришлось рассказать, тут вывернутся сложно, но поставил всё это так как будто это была месть за убитых евреев и расстрелянных военнопленных. Вроде проскочило. Потом про меня забыли на неделю, только Света через день заскакивала на часок, у неё всё время дети занимают. А я активно ходил, врачи разрешили, раны беспокоили, но всё же уже делал до десятка кругов вокруг комплекса зданий госпиталя. Наконец мне разрешили покинуть территорию госпиталя, и посетить город. Тут прискакал перец из Кремля в звании лейтенанта ГБ, им сообщили что я ходить могу, и уведомил что через три дня будет официальное моё награждение в Кремле, чтобы был готов. Парадную форму уже заказали, и отвёз меня к портному. Мне каптёр выдал форму командирскую, моего размера, сильно ношенную и без знаков различия, больше не было из свободных моего размера, а моя прошлая что в госпитале после ареста осталась, уже давно пропала. Видать выдали кому-то. Я потребовал вернуть всё что мне принадлежало, на что копёрщик скис. Как он вернёт? А нечего чужое имущество разбазаривать. Пообещал если не вернёт, шум устрою. После того как меня в этот госпиталь не приняли, добрых чувств к сотрудникам и врачам я не испытывал, что и демонстрировал. Главврач не мог не заинтересоваться, подошёл, получил честный ответ, и покидывав ушёл. Даже не извинился.