Уникум
Шрифт:
Что я по себе могу рассказать. Сейчас я подполковник, получил месяц назад новое звание. И награду, орден «Боевого Красного Знамени». Единственную награду за всё это время, хотя поучаствовать в планировании множества успешных операций пришлось немало. Когда я по немецким тылам шастал, быстро в званиях и наградах рос, но я этим доволен. А в тыл меня не отправляли, в немецкий, а по свежему приказу, Дважды Героев во вражеский тыл не отправлять, даже если лётчик. Переводят на штабную или административную работу. Вот и меня так, благо я своё место нашёл. Так всю осень, зиму и весну и просидел в Киеве. Только весной стал делать редкие вылазки в войска, глянуть свежим взглядом. В Москве не был. Да и что мне там делать, дочки растут, уже активно ползают, со Светой в постоянной переписке, оставшиеся письма Сталину я передал ещё когда в госпитале лежал. Также позвонил и сообщил в какой почтовый ящик опустил. Больше говорить не стал, положил трубку. Ночью звонил, днём бы меня опознали. То что письма внимательно прочитали, было заметно, смещались одни командиры, повышались другие. Сообщалось о том, что нашли нефть в Татарии. Правда Хрущёв на месте, Член Военного Совета нашего фронта. Однако нервничает сильно в последнее время, но там и другие причины могут быть. Ленинград всё ещё в блокаде, готовятся к летнему наступлению. Да, жителей Ленинграда так и не эвакуировали, но
По моей идее с партизанским краем, то его доработали штабисты. Да, всё получилось, и партизанский край просуществовал всю зиму. Есть один момент, их три создали, три партизанских анклава, что помогали друг другу и со своих территорий на оккупированную отправляли боевые группы, включая диверсионные. Уничтожались гарнизоны, с особым удовольствием предателей на тот свет отправляли, связь резали, железную дорогу разбирали, на всю зиму снабжение немецких армий, что противостояли нашему фронту, по сути было парализовано. Мы за зиму почти на сто километров наших земель освободили, продвинувшись вперёд по всему фронту. Больше не смогли, наступательный порыв потеряли, да и тылы отстали. К концу зимы немцы огромным напряжением сил смогли-таки лидировать партизан. Два края в боях сгинули, вырваться удалось единицам. Один анклав устроил рейд на триста километров, со скарбом, тыловым обозом, и вышел к передовой. Его ждали, там встречная танковая атака, прорвали фронт, и наши партизаны вышли к нам. Фронт получил шестьдесят тысяч обстрелянных бойцов и командиров, около полутора тысяч саней с лошадьми, и почти тридцать тысяч гражданского населения, что тут же отправили дальше в тыл, а партизанский корпус что к нам вышел расформировали, бойцов и командиров после недели отдыха, обмундирования, отправили на пополнение частей. Некоторые дивизии даже до штата довели. Многие партизаны получили награды. Ну и я в том числе, говорил уже. Много что рассказать было, меня, например, активно учили штабной работе, неожиданно понравилось, было интересно, а тут полёт, причём транспорт попутный, меня пассажиром взяли, а то на машине бы пришлось ехать, и вот что вышло.
Так вот, я сел на пол, упал на него, когда какая-то железка отлетела, сбитая пулей с немецкого «мессера», и приласкала меня по голове. В салоне был сопровождающий, перевозил шесть мешков с корреспонденцией. С учётом того что сопровождающий младший политрук, корреспонденция наверняка принадлежит Политуправлению фронта. Нас четверо на борту было, два члена экипажа, пилот и штурман, этот младший политрук и я, который случайно узнал о вылете и успел добраться и договориться взять с собой. А то что немцы, например, за мной охотятся, этого не может быть, я должен был на машине ехать и в самолёте оказался случайно. А охотится могли, меня там врагом объявили Германии за номером каким-то, даже немалая премия за живого обещана была. Тут даже не за убитого Кубе, а по совокупности моих дел. Политрук мёртв, пол головы ему снесло, я на полу, вроде в порядке, запылился только. Подняв слетевшую фуражку, вернув её на место, покачиваясь, я дошёл до кабины и заглянул внутрь.
– Давай помогу.
– Я думал в салоне все погибли, - прохрипел тот, протянув руку которую я стал быстро бинтовать.
Сам лейтенант был бледен и явно нервничал.
– Мне по голове чем-то прилетело. Только что очнулся. Политрук мёртв, - кратко ввёл я того в курс дела.
У лётчика левая рука ранена и тот держа одной рукой штурвал, пытался наложить бинт на вторую, работая в основном зубами. Иногда правой рукой, удерживая штурвал коленом, но редко. Я же быстро и качественно наложил повязку. Похоже пуля пробила руку, не задев кости. Находившийся в соседнем кресле штурман был мёртв, но я проверил, приложив пальцы к шее. Точно мёртв.
– Где мы?
– спросил я.
– К Виннице подлетаем. Тут не спутаешь, характерная примета была. Я когда диверсантов сбрасывал, немало тут налетал по ночам. Впервые днём лечу.
– Сесть нам не дадут, держат плотно. Вроде их больше стало?
– Да, восемь теперь нас ведут.
– Значит надеваем парашюты и прыгаем. Я парашют штурмана возьму, нужен лесной массив, в поле быстро отловят. Ищи место.
– Понял.
Я же отстегнул штурмана от кресла, и хекнув, вытащил того в салон, и отстегнув ремни, перевернув на живот освободил от парашютной ременной системы. Тут же надев и подогнав под себя. Дальше обыскал штурмана, забрал его «ТТ» и запасной магазин. Планшетка у меня своя была, но забрал полётную карту. Из мелочёвки, часы на руке, если что в деревне на припасы обменяем, перочинный нож, непочатая пачка «Казбека», но она пулями пробита и кровью пропиталась. Остальное тоже. Потом перешёл к младшему политруку. Тут тоже «ТТ» был. Хоть бы автомат взял, всё сподручнее мне было бы. У меня сидор с собой имелся, с личными вещами, что в командировке могут пригодится, да пайком на сутки. Я убрал внутрь оба пистолета и мелочёвку, снятую с парней, да и боезапас тоже. Документы убитых в планшетку. Сидор на себя накинул, спереди он теперь. Однако у политрука тоже вещмешок был, я его прихватил, потом мельком осмотрел салон, не осталось ли чего нужного, и подошёл к кабине.
– Ну что?
– поинтересовался я у летчика.
– Вон лес впереди, можно прыгать.
– Отлично. Вот вещмешок политрука, не смотрел что внутри, но запас должен быть. Сделай как я, спереди повесь, и прыгаем. Затяжным, чтобы в воздухе не расстреляли.
– Хорошо, товарищ подполковник.
Когда мы над лесом оказались, не такой и большой, дальше видны окраины Винницы, то тот покинул кабину, я открыл пробитую пулями дверь, и мы сделали шаг в пропасть друг за другом. Я первым, лейтенант за мной. Удерживая падение, чтобы не закрутило, я одной рукой держал кольцо, лейтенант падал чуть дальше и выше. Немцы среагировали с похвальной быстротой. Проскочив, начали разворачиваться для атаки, но высота небольшая, около пятисот метров, так что я рванул кольцо, и меня рывком дёрнуло вверх, но парашют хоть и пробит пулей, сработал как надо, и купол вышел, затормозив моё падение. Дальше, под треск веток я повис в трёх метрах от земли. Сняв сидор, что придерживал руками, мягко сбросил тот на прелую листву, но чуть в сторону от места моего местоположения, потом сгруппировавшись, спрыгнул сам, перекатом погасив скорость падения. После чего схватив вещмешок рванул в сторону. И вовремя. По веткам и стволам деревьев прошлись пулемётами и авиационными пушками. А теперь лейтенанта нужно найти. Тот метрах в ста опускался, и я видел где, так что побежал к лётчику. Нашёл быстро, но поздно. Однозначно мёртв. Это я избежал обстрела, немцы явно по куполу целились, а лейтенанту так не повезло, ему досталось. Вещмешок у него на груди тоже был пробит пулями сейчас пропитывался кровью. Вздохнув, отложив свой, и разбежавшись, оттолкнувшись от
По пути родник был, напился сам, отмылся, форму от крови оттёр, кое-где попала на форму, потом пополнил водой фляжку, свежей налил, это моя, и побежал дальше. Итак, у меня четыре пистолета, мой «ТТ» не наградной, а табельный. Наградной я в сейфе у себя на квартире оставил. Так вот, четыре пистолета «ТТ», охотничий нож, я кстати уже повесил его на ремень под руку, за голенищем засапожный нож, в кармане перочинный. Планшетка со мной с картой, там же компас, блокнот, карандаши и фонарик. Бинокль мне без надобности, потому и не имел при себе. В вещах политрука или у лётчиков оптики тоже не было. В сидоре у меня фляжка, большая кружка, можно готовить в ней, ложка, заварка соль и сахар был, но закончился. Десяток ржаных сухарей, початая пачка макарон, две банки рыбных консервов, пачка печенья. Туда и тушёнку политрука убрал. Из припасов и оружия всё. Из вещей, бритвенный набор, полотенце, два куска мыла, запасные портянки. Вот и всё. Да и больше не нужно. Остановившись, я переложил вещи в вещмешке, что-то на спину давило, подумав, фляжку на ремне подвесил, а то сидор полный, снова закинул его за спину и побежал дальше. Я был в полной форме комсостава РККА, слегка запачкана и пыльная, позже отряхну, но форма, причём по петлицам и эмблемам ясно что я танкист, я не менял ведомственную принадлежность. Форма на мне не новая, но выглядит прилично, мне её ещё в Москве пошили, и гляди, до сих пор ношу. Стирали мне её три дня назад, но сейчас та снова требует стирки. Все копии наград при мне, на груди расположились в положенном порядке. В левом нагрудном кармане документы, командира, командировочное и партбилет, три месяца назад вступил в ряды партии, пройдя стаж кандидата. На руках часы, по карманам немного денег, мелочёвка, патроны немного россыпью к оружию. Да вот и всё.
Май месяц, до первого дня лета несколько дней, а бежал я не в сторону фронта, а к Виннице. Вот уж где меня будут искать в последнюю очередь. Табака при мне не было, а то что у попутчика или лётчиков было, попорчено, однако мне ещё прошлым летом десантники под Минском показали одну травку. Не любят её псы. Тут она была, натёр подошвы, так и бежал. Можно ещё муравьиной кислотой натереть, говорят тоже помогает, но травкой мне было проще. Бежал, пока не выбежал к дороге. Заметив просвет впереди, я замедлил скорость движения, перейдя на неторопливый шаг, и достав из-за ремня пистолет лейтенанта, свой я в кобуре держал, осторожно двинул вперёд. На дорогу выходить не стал, используя ствол дерева как укрытие, осторожно выглянул, изучая лесную дорогу в обе стороны. Накатанная, тут почва песчаная, следы свежие, но что за ближайшими поворотами не понятно, потому выходить и не стал, не хочу получить случайную пулю, и уж тем более прицельную. Однако от дороги уходить не стал, а двинул рядом с ней, укрываясь под деревьями. Я уже определился где город, так и шёл. Один раз укрыться пришлось, колонна грузовиков полных солдат прошла, но те дальше проехали, видимо точно знали где мы совершили приземления. А потом за поворотом услышал речь. Окликали какого-то Курта, а тот матерился и требовал ему не мешать. Сблизившись, определил, что на дороге пост установили, ещё обустраивались. Один засранец в кустах засел с другой стороны от меня, это и был Курт, ещё пятеро занимались обустройством. Обидно, их высадили только что, техники не оставили. Думаю, сигнальные ракеты есть, а может среди вещей и радиостанция лежит.
Я обошёл этот пост, ловить тут нечего. Шуметь нельзя, а пропажа поста сразу даст понять куда я двигаюсь, так что снова двинул дальше рядом с дорогой. А вскоре обширный просвет и я вышел на опушку леса, впереди виднелись окраины Винницы. Те немцы на грузовиках уверен из местной комендатуры. Бросили ближайшие силы на наши поиски. Будут прочёсывать лес двигаясь к противоположной опушке, гоня нас. Это по плану. А там должны ждать дополнительные силы. Возможно из полицаев. Хотя в окрестностях их изрядно проредили, когда тут партизанский край был, за полицаями тут чуть ли не охотились, куда сильнее было чем за немцами. Последние это быстро прочухали и впереди себя полицаев гнали, наши в основном по ним и стреляли, а немцы по нашим. Когда полицаи заканчивались, немцы отходили. А тактика действия оказалась неплоха, наши несли потери от прицельного огня. Так что полицаев сюда разве что из других краёв завезли. Тут в окрестных возможно остались какие партизанские отряды, но это не моя тема и точно я об этом не знал. У нас в штабе целый отдел работал, что управлял партизанами и держал с ними контакты. Так я и стаял за стволом берёзы и изучал окрестности. Дорога справа ныряла в лес, это та самая рядом с которой я ранее шёл. Слегка задрав рукав френча, я посмотрел на время. Три часа дня. До темноты ещё далеко.
Отойдя чуть в сторону, я присел у ствола дерева, положив вещмешок у ног. Изредка я поглядывал в сторону города. А пока просто сидел и отдыхал, время от времени прикладываясь к фляжке, постепенно опустошая её. Плана как выбраться отсюда я ещё не составил, но прикидывал, не без этого. Вдали был виден чёрный столб дыма. Я всё понять не могу, наш самолёт рухнул на окраине город, или всё же на его территории? Видно, что пожар тушат, полыхал наш самолёт здорово, но через два часа столб дыма превратился в небольшую струйку, пока совсем не пропала. Похоже потушили. Особо местные не шастали по округе, видимо немцы отучили, но несколько парнишек с удочками и вёдрами приметил, видно, как возвращались с речки. Видимо хорошо порыбачили, вон какие довольные. А тут я напрягся, в чистых звуках вокруг вторгся чужеродный рёв мотора. Из леса показался лёгкий разведывательный бронеавтомобиль, с двадцатимиллиметровой автоматической пушкой в башне, и погнал в сторону города, вскоре скрывшись из вида. Хм, откуда тут разведчик? Они же в моторизованных и танковых частях. У охранных дивизий их нет, я это точно знаю, изучал трофейные бумаги, нашёл информацию по штатам разных немецких частей. Это что, в городе какая та моторизованная часть стоит? Вполне возможно, тут крупная железнодорожная станция, может резервы немцы тут держат? Перекинуть по дороге можно быстро. Так-то вполне логично, но я читал сводки по разведупру, ничего такого там не было.