Универсальное средство (сборник)
Шрифт:
Огороженное место должно было обозначать, что когда-нибудь здесь будет дом Вуархича.
Все проходящие понимали его устремления, но, поскольку все привыкли ходить именно здесь, то они немного растянули пространство, чтобы протоптать новую тропинку. На старой теперь стояла нефтяная вышка, и время от времени сверлила землю.
Радуясь своей запасливости, Вуархич доставил к месту будущего дома козу, корову и лошадь, а также парочку поросят. Вокруг буйно росла трава, по которой никто не ходил (все ходили по дорожкам), и потому живности было чем заняться.
По мере того,
Увлёкшись поисками, Вуархич однажды наткнулся на Посимплоу. И со стыдом подумал, что совсем позабыл о товарище. Но Посимплоу разгуливал по соседней дорожке и Вуархича не заметил. А может, не заметил потому, что ходил не один. С ним гуляла неравномерно раскрашенная девушка. Она окатила Вуархича взглядом, полным презрения: Вуархич нёс на плече канализационную трубу, и взгляд полностью провалился внутрь трубы, поэтому Вуархичу не повредил. Но пришлось сделать вид, что никто в здешних местах ему не знаком.
"Вот как, – подумал Вуархич, вернувшись к строящемуся дому, – Посимплоу совсем забыл про меня… Ну, тогда и я забуду про него!" И накрепко позабыл.
Дом был построен. Теперь Вуархичу больше не приходилось ночевать на дереве.
Но чего-то в доме не хватало.
Вуархич никак не мог понять: чего? Он притаскивал в дом ковры и картины, и развешивал на стенах. Он отыскивал хрустальные вазы и фарфоровые статуэтки, и расставлял на свободных местах. Он забил дом радиотехникой и электроникой, которая торчала повсюду: и на стенах, и на полу, и даже на потолке, на специальных кронштейнах.
И всё равно в доме чего-то недоставало.
Грустный, ходил Вуархич по бесчисленным запутанным дорожкам обитаемого мира, и искал.
Но, сколько ни ходил Вуархич, никак не мог найти того, что ему хотелось больше всего на свете…
А хотелось ему отыскать такого человека, которому бы очень нужно было найти именно его, Вуархича.
Пыль
Я так хочу быть с тобой…
Ветерок приятно холодил разгорячённые лица. Вид с дома открывался просторный. Но две девушки, стоящие на крыше здания, ничего не замечали.
– Чего ты унижаешься! – выговаривала подружке Верочка. – Он тебя совсем не замечает. А ты чуть ли не в ногах у него валяешься.
– Ну и что? – потухшим голосом произнесла Маргарита. – Я готова стать пылью земной, чтобы сохранить его следы. Он великий человек!
– Да он просто подонок! – не выдержала Верочка. – У него знаешь, сколько девок в каждом городе?
– Потому и на меня смотреть не хочет, – невесело согласилась Маргарита. – А я бы его так любила, так любила!
– Дура ты, дура, – покачала головой Верочка. – Забудь его! Так будет лучше.
– Что ты говоришь? Это невозможно… Но почему он не хочет отвечать даже на мои письма?
– Потому
Но не успела продолжить, как Маргарита перешагнула через невысокое ограждение и беззвучно полетела вниз.
Верочка замерла, не издав ни звука.
– Я получил письмо…
– Мало ты их получаешь?
– Да, но в нём говорится, что какая-то девчонка из-за меня прыгнула с крыши дома.
– И разбилась?
– В том-то и дело, что нет. Просто исчезла, будто испарилась.
– А может, и в самом деле испарилась? Здание высокое, набрала нужную скорость и сгорела, как метеор.
– Оставь свои шуточки! Дело серьёзное.
– А ты хоть знаешь, как её зовут?
– В том-то и дело, что нет.
– Так забудь этот случай – и дело с концом.
– Я бы забыл. Но почему-то с того дня, как получил письмо, мне приходится чистить обувь по нескольку раз в день. Пыль…
…плюс милитаризация всей страны
Дворник Тиндарей сидел на пороге дворницкой и маялся. В ушах у него до сих пор звучал звонкий от негодования голос капитан-управдома:
– Тебе что, дворницкие лычки надоели?
Угроза прозвучала нешуточная: лишение воинского звания автоматически влекло за собой потерю и ряда других привилегий: воинского пайка, выслуги лет, льготной пенсии… До пенсии, правда, мало кто доживал, поскольку срок её достижения неоднократно отодвигали в необозримое будущее, но надежда оставалась.
Да и всё остальное, в общем, имело весьма эфемерное воплощение: катастрофическое падение производительности труда в сельском хозяйстве и промышленности неизбежно привело к тому, что паёк генерала мало чем отличался от пайка дворника, разве что упаковка оставалась более пышной.
Нельзя сказать, что Тиндарей цеплялся за должность из-за погон. Просто по-другому не получалось: сейчас, на пятнадцатом году правления фельдмаршал-президента, в стране практически не осталось невоенизированных формирований. Все, от мала до велика, были учтены, поставлены на воинский учёт и отбывали пожизненную повинность по защите страны от посягательств коварных соседей. Причём коварство последних достигло такой степени, что они полностью перестали обращать внимание на чужую страну.
Такое коварство следовало немедленно разоблачить и безотлагательно пресечь, для чего в последнее время из контингента нищих и бомжей начали спешно формировать отдельные взводы, роты и батальоны химической защиты и нападения.
Командиры подразделений уверяли, что враг не сможет приблизиться к ним на расстояние менее пятидесяти метров, причём даже в противогазах.
Поэтому Тиндарей знал, что пенсия, выслуга, и паёк в любом случае останутся за ним. Но идти на снижение социального статуса не хотелось.
"Спасибо лейтенант-электрику! – с теплотой подумал Тиндарей, – если бы не он, разжаловали бы обязательно. Молодой, а понимает".
На сетование капитан-управдома, что "приходится работать с такими болванами" (капитан-управдом имел в виду Тиндарея), лейтенант-электрик заметил: