Универсальное средство (сборник)
Шрифт:
Промолчать? А зачем тогда звонить?
Говорить какую-нибудь ерунду? Это ещё хуже, чем просто молчать.
И всё же…
Я позвонил ей. Тоненькая бледно-сиреневая ниточка выскользнула из моего мобильника и понеслась отыскивать её аппарат. Нашла. Сигналы вызова заглушались стуком моего сердца.
Она ответила. Обрадовалась – я понял это по тому, что ниточка, выходящая из моего аппарата, стала чуть толще. И это пришло с её стороны.
Мы говорили тогда очень долго, хотя я уже не помню о чем – может быть, о нашей самой первой встрече, когда мы только и успели,
Потом она извинилась и прервала разговор. Но ниточка осталась. Я смотрел на неё и знал, что всегда смогу отыскать её по этой нити. Она стала для меня путеводной, как нить Ариадны.
После первого разговора мы часто разговорили. О чём? Да обо всем! О чём можно говорить по новенькому мобильному телефону? Правильно, в первую очередь о самом телефоне, о том, какие марки и модели круче, какие навороты в них имеются и что со всеми ними можно сделать.
Нить, соединяющая наши аппараты, становилась всё толще и прочнее. Куда бы я ни пошел, нить тянулась следом. Выходя из моего мобильника и входя в её.
Сначала я думал, что нить – свойство исключительно моего аппарата, что так сделано специально, на заводе. Все-таки новая модель!
Но когда присмотрелся к окружающему, заметил, что нить выходит не только из моего мобильника! Оказалось, все мобильники соединены подобными нитями.
Теперь, когда я шёл по улице, я видел не только свою нить, но и нити других мобильных телефонов. Как я раньше не замечал их! Они плелись в пространстве разноцветной сеткой, не мешая друг другу, поблёскивая, словно лёгкие летние паутинки.
Если хорошенько присмотреться, то всё окружающее затянуто разноцветными нитями: зелёными, белыми, синими, красными, чёрными, неопределенного цвета. Тоненькими и прочными, словно стальная проволока, и мягкими, словно поролоновая мочалка. Встречались тончайшие золотые нити, светящиеся изнутри, и строгие серебряные. Я не знаю, что означает цвет нитей, но полагаю, что обязательно должен что-то означать. Ведь почему-то они разноцветные!
Некоторые нити были очень рыхлыми, почти незаметными, и легко развеивались набегающим ветерком, а некоторые сами истаивали в воздухе.
А один раз я увидел два мобильника, соединенные колючей проволокой, с острыми, острее чем бритва, колючками.
Из одних мобильных телефонов выходили целые пучки нитей, из других – две-три. Были и такие, из которых тянулась всего одна нить. Нити плелись, переплетались, запутывались.
Я видел, как какой-то мужчина ожесточенно оторвал одну из нитей, выходящую из своего мобильника… и бросил. Тогда я не придал значения этой сценке, и она забылась. Или же меня отвлекло другое зрелище: я увидел маленький огонёк, быстро бегущий по одной нити. И там, где он пробегал, нить исчезала. Сначала я не понял, что это такое, но когда парень в камуфляже прыгнул на огонёк и оборвал пока ещё целый конец нити, до меня дошло: бикфордов шнур! По этой нити шел сигнал к заложенной где-то мине!
Обрывок нити – чёрной, чернее самой черноты! – бессильно догорал на асфальте.
Мне нравилось ходить по городу и наблюдать за переплетением нитей.
А
Сначала я подумал, что смогу отыскать её сам. Ведь у меня остался конец нити. И если она сама оборвала нить, то по длине нити я смогу узнать – хотя бы приблизительно – где она живет, в каком районе. И смогу найти её и извиниться.
Я тщательно измерил длину оставшейся у меня нити, нанёс циркулем окружность на карту города и принялся ходить по улицам и дворам, попавшим на окружность, в надежде найти её. Но никого не нашел.
А если нить оборвалась где-то посередине?
Я обращался в ремонтные предприятия. Но там только разводили руками и не могли ничего сделать. Хотя оттестировали аппарат на лучшем измерительном оборудовании.
Но нити они не заметили.
Я смотал остаток нити на свой мобильник. Я ходил по городу с оборванной нитью в руках. Я искал второй конец нити. Я находил множество оборванный нитей. Правда, все они были другого цвета. Я пытался связываться с ними, но всё было тщетно: это была не она.
Я думал, что больше никогда не услышу её. И вдруг…
И вдруг та нить, что была намотана на мой мобильник, соскользнула с него, и, стремительно распрямляясь, унеслась куда-то вдаль. Ещё одно мгновение – и она натянулась, как струна!
Пошли гудки вызова.
Не веря своим ушам, я нажал кнопку, поднес мобильник к уху…
И услышал Её голос.
Смена вех
Две тысячи триста пятьдесят девятый год готовился стать последним годом очередной эры. С его уходом жизнь человеческой цивилизации начиналась заново. Напрасно богатые купцы лихорадочно закапывали накопленные богатства, с тоской поглядывая на часы, отсчитывающие утекающие секунды.
Нет, с богатствами ничего не случалось, они оставались лежать там, где их закопали, вызывая законную радость у новых охотников за сокровищами. Но что-то происходило с психикой людей: в момент смены эпох они начисто забывали о том, что происходило секунду назад, равнодушно взглядывали на недозакопанные богатства, бросали заступы, мотыги, лопаты, и скоренько забирались на близлежащие деревья в поисках плодов, оглашая окрестности нечленораздельными криками.
И вся история человечества начиналась по-новому – несмотря на то, что здания и сооружения оставались стоять как стояли, они никого не интересовали, и начинали ветшать и разрушаться. Кроме продовольственных складов, разумеется; эти разрушались и растаскивались в первые же часы вновь начавшейся дикости.
Всё повторялось сызнова: звериная жестокость, попытки прозрения, поиски нового пути, строительство цивилизации – каждый раз новой. Но всякий раз всё наталкивалось на неизбежный две тысячи триста пятьдесят девятый год, и отсчёт начинался с нуля.