Универсальное средство (сборник)

Трищенко Сергей Александрович

Канарейка

– Этот парень был эгоист. Редкостный эгоист. Стопроцентный.

Дик Билон облокотился о столик, прикрыл пальцами недопитую кружку пива и продолжал:

– Как говорится, каких поискать. Но нам он был нужен. Почему? У него имелось поразительное чутьё на опасности. Если он отказывался куда-то идти работать, знайте: там что-то произойдёт. Либо обвал, либо камнепад, либо лопнет земля, и вы провалитесь в трещину. Он чувствовал это нутром. Да, если хотите, предвидел будущее. Но только если это касалось его самого, и тех пакостей, что могли случиться с ним. Такой у него был гипертрофированный инстинкт самосохранения. Спасал себя. Ну а поскольку

на Луне работать в одиночку нельзя, то и нас – тех, кто был с ним рядом. Мы держали его за канарейку. Знаете, в старину шахтёры брали с собой в шахту канарейку. У этой птахи повышенная чувствительность к рудничному газу. Если она падала лапками кверху – все бросали работу и выбирались наверх. Но ведь ей было, в сущности, наплевать на шахтёров… Так и этот парень. Если где-то могла возникнуть опасность – могла, а не возникла, – он отказывался туда идти, Забивался в угол и ныл, что у него плохое настроение, что не может работать, что болен и тому подобное. Поначалу мы ему не верили, ругали за это, чуть не били. А когда дважды чудом спаслись от камнепада, поняли, что он представляет собой какую-то аномалию. Он чувствовал будущее, ребята. Да-а, – Дик помолчал, посмотрел на свои пальцы и продолжил: – Именно чувствовал. Я разговаривал с ним.

Он рассказывал, что если с ним должно случиться что-то нехорошее, у него сосёт под ложечкой, холодеет в груди и тому подобное. "Такое паскудное настроение, – говорил он, – хоть волком вой. Какая-то тоска нападает, и чувствую, что должно что-то мерзкое произойти. А что – не знаю". В общем, это был феномен, который сам не знал, что из себя представляет. А разве кто-нибудь о себе знает всё в точности? – Дик обвёл взглядом окружающих. Никто не пошевелился. Дик продолжал: – Да, он нам здорово помог, этот парень. И мне в особенности.

Мы работали на той стороне Луны – строили обсерваторию со всеми сопутствующими службами. Имелась у нас ракетка для связи – на всякий случай, вроде вот этого. Двухместная. У нас как раз передатчик испортился – лампа перегорела. Надо было лететь на эту сторону.

– Лампа, лампа, – подтвердил он, повернувшись к издавшему звук сомнения. – Всякие транзисторы или микросхемы не годятся для космоса. Слишком много там космических лучей, которые могут нарушить их работу. Плюс вспышки на Солнце. Да и менять микросхемы – паяльник нужен, или клей специальный, морока одна. Впрочем, если хотите, можете считать, что сгорела микросхема. Лететь во всяком случае надо было. Мне и ещё кому-нибудь. Я-то сперва хотел лететь один, да мысль в голову стукнула, и я решил взять с собой Слейтона – так его звали. Том Слейтон. Запомните, ребята, на всякий случай.

Сначала не хотел брать, а потом решил подстраховаться: а вдруг? И он отказался. Почему? – спрашиваю – молчит. Бубнит что-то о тоске, о замирании под ложечкой. Только всё это не то – что мне его замирание? Мне б узнать, что должно случиться, я б исправил – лететь-то надо, а он скулит. Значит, что-то будет. Взял я его, встряхнул. "Слушай, – говорю, – Том. Постарайся сосредоточиться и почувствовать, что произойдет?" Ни разу ему не удавалось, а теперь сказал. "Разобьюсь", говорит. Тут уж всё ясно: управление. А что ещё? За себя-то я ручаюсь. Залез я внутрь – искать, в чём дело. И нашёл почти сразу. Проводок из коробки вышел, малейший толчок – замкнулся бы на корпус, и мы потеряли бы управление. Перевернулся бы – и в скалы. Поставил я проводок на место – полетел Том. И тоска прошла.

Да, такой вот был парень. А погиб по-глупому… ну не по-глупому – человека спас, а по-своему, из-за себя самого, из-за своей способности… Или я даже не знаю, почему. Странно… Монтировали мы стеновые блок-модули – там уже вся начинка внутри, только подогнать

осталось, – а они тяжёлые, до пяти тонн. И не знаю, как получилось – поскользнулся один из наших – Клавич его звали, – и упал сверху на то место, где блок должен встать. А блок идёт, разогнался кран – Клавич-то им и управлял, с дистанционного пульта. Сверху виднее, вот он и забрался на верх стены, чтоб точнее блок на место поставить. Все замерли – естественный рефлекс, да и сделать уже ничего не могли, все далеко. Слейтон ближе всех стоял, я сзади него.

Слышу – крикнул он как-то странно и прыгнул вперёд. Такое расстояние одним прыжком покрыл – хоть на Луне тяжесть и меньше, а всё-таки. Отбросил Клавича – прямо выбил оттуда, – а сам увернуться не успел, и его вмяло в стену. Сразу умер хоть, не мучился. Почему я говорил, что умер по-своему, из-за себя? Да в том-то и штука! Как он прыгнул, и всё это…

Дик повёл рукой. Он был явно растерян.

– На то место, где он стоял, метеорит шлёпнулся. Врезался в землю – только брызги полетели. Я сам видел. Так что его бы и тут прихлопнуло. Разве что, может, не сразу насмерть: прошило бы скафандр, давление упало, кровь бы закипела… хорошего мало – человек превращается в бесформенный кусок мяса… – Дик задумался. – Я вот думаю: знал он заранее о метеорите или почувствовал перед тем, как тот упал? И знал ли о той, другой смерти, которая всё же настигла его? А если знал, почему молчал, не ныл, не отказывался работать? Наверное, всё же не знал – до последнего момента. А потом почувствовал, прыгнул, и…

Только вот что я думаю: а если он предвидел и ту смерть, если прыгнет? Обе? Если у него не было выхода, а только выбор? Не было возможности спастись, а можно лишь выбрать – из двух зол? Он предчувствовал обе и выбрал из двух наиболее быструю. Молниеносно рассчитал – и прыгнул.

Да-а, ребята, не хотел бы я предчувствовать собственную смерть.

Он помолчал ещё немного и добавил:

– Ну, а может, это был единственный случай, когда он подумал о ком-то другом?

Дик покачал головой, и, заглянув в кружку, допил пиво.

Продолжение следует

В контейнер заталкивалось всё, что попадалось под руку: сгоревшая электробритва, зубная щётка, часы.

Туда же пошли и несколько номеров прошлогодних журналов – "Техника-молодежи”, "Знание-сила", "Наука и жизнь". Виктор вкладывал их по одному в контейнер, запечатывал крышкой и отставлял в сторону. Горка контейнеров росла. Павел довольно похохатывал: это была его идея – заполнить контейнеры для научных образцов разнообразными предметами и отправить в космос.

– Представляешь, какой вид будет у инопланетян, когда они вскроют такой контейнер? – он взял в руки один из журналов. – Во. Фантастический роман! – Павел захохотал. – Пусть читают. – Он втолкнул журнал в контейнер, завинтил крышку и поставил в общую кучу. – Хватит! Штук сто будет?

– Примерно, – ответил Виктор. Он выпрямился и улыбнулся:

– А здорово, если контейнеры и в самом деле встретят инопланетян. Вернее, инопланетяне их выловят. Будут гадать, что и как… Слушай, а может, следовало положить по листку с чертёжом солнечной системы?

– Да ну тебя! – отмахнулся Павел. – И так на каждом межзвёздном зонде его устанавливают. Я не хочу повторяться. Так гораздо оригинальней – просто контейнер с предметом. Для чего, зачем? – загадка. Вот пусть поломают голову. А если захотят, найдут нас. Ладно, пошли наверх.

Они поднялись к электромагнитной пушке, выстреливающей искусственные метеоры, с помощью которых изучали состав верхних слоёв земной атмосферы. Сейчас пушку развернули в открытый космос. Это облегчало задачу: станцию-то переориентировать никто не позволит.