Unknown
Шрифт:
— Что задумал, то исполню, — ответил Нестеров.
— Ты его таранить хочешь?
— Я уже говорил, что таран может быть безопасным, если сделать с умом, — ответил
Нестеров. — Вот и настало время проверить мою теорию на практике.
26 августа 1914 года, Жолкиево
— Австрияк! Снова!
Нестеров
Поручик Кованько поднялся тоже.
— Летим!
— Ты, Саша, остаешься, — твердо сказал Петр Николаевич.
— Возьми хоть браунинг, — взмолился Кованько.
— Обойдусь, — ответил Нестеров.
Он поднял в воздух «Морже» — самый быстрый из имевшихся в отряде самолетов.
Тем временем «Альбатрос» не спеша сделал круг над городом, держась на высоте
приблизительно в тысячу метров. Слышался беспорядочный треск винтовок, но выстрелы
с земли не причиняли аэроплану ни малейшего вреда.
И вот навстречу «Альбатросу» рванулся «Моран-Солнье». Австриец уже шел на запад,
набирая высоту: разведка закончена, он уже увидел все, что хотел.
Нестеров обходил город с юга и двигался наперерез противнику. «Моран» легко догонял
немецкий самолет, скорость у него была выше.
И вот оба самолета уже на одной высоте.
Нестеров поднял «Моран-Солнье» выше «Альбатроса».
Пилот «Альбатроса» унтер-офицер Франц Малина спокойно вел аппарат. Что может
сделать русский?
В безопасности чувствовал себя и наблюдатель лейтенант барон Розенталь. Самолет
принадлежал лично ему — богатый помещик, кавалерист, он увлекся авиацией и даже
держал специальный ангар в своем имении в Жолкиево.
Нестеров не колебался: зашел сзади, догнал врага и сверху ударил противника колесами.
«Моран» врезался во вражеский аэроплан. На мгновение «Морже» замер в воздухе, а
потом... начал падать носом вниз.
Австриец же продолжал держаться в воздухе.
Текли мучительные мгновения.
Но вот «Альбатрос» медленно повалился на левый бок, повернулся носом вниз и сорвался
в штопор.
Более тяжелый, чем «Моран», «Альбатрос» грохнулся на землю первым.
Мгновенно выехали к месту катастрофы. Нестерова нашли первым: он был мертв.
Позднее под обломками «Альбатроса» обнаружили обоих австрийцев — наблюдателя и
пилота.
— Зачем, зачем он это сделал? — твердил генерал-майор Бонч-Бруевич. — Правду про
него говорили — отчаянная голова.
— Вовсе нет, — возразил поручик Кованько. — Петр Николаевич никогда не шел на
смертельный риск, не обдумав всего заранее.
— Но он же погиб!
— Он промахнулся и не ударил по краю несущей плоскости, как собирался, — уверенно
сказал
верхнюю плоскость, а винт и мотор ударили ее сверху. Вал, на котором держался «Гном»,
переломился, мотор оторвался и упал. А удар шасси оказался сравнительно слабым... Но
сама идея тарана у Петра Николаевича была правильная.
— Не вздумайте мне этого доказывать! — бросил генерал-майор.
...Девятнадцатого марта 1915 года ротмистр Казаков на «Морже» повторил таран
Нестерова.
Он ударил своим шасси по краю крыла вражеского самолета, и тот камнем рухнул на
землю.
Казаков благополучно спланировал и приземлился в расположении русских войск.
Нестеров был прав — таран возможен как крайняя мера, когда закончились боеприпасы.
К тому времени на аэропланах уже начали устанавливать пулеметы.
56. Белокрылый лебедь
Май 1910 года, Мурмелон-ле-Гран
Вот и закончились испытания. Новый пилот получает летную лицензию в школе
знаменитого Анри Фармана.
Генрих Сегно от души поздравляет друга. Владимир Лебедев — третий русский летчик,
признанный в Париже — авиационной столице мира. Третий — после Михаила Ефимова
и Николая Попова.
Ему уже тридцать один. Юрист по образованию, коллежский секретарь в отставке,
Владимир Александрович впервые увидел полет аэроплана в небе Франции в 1908 году.
Два года бредил он авиацией, даже пытался строить планер, правда, без особого успеха.
И вот — Париж...
Прекрасно воспитанный, хорошо образованный, с изысканными манерами, русский
спортсмен Владимир Лебедефф умел произвести впечатление даже на парижское
общество. И летный экзамен выдержал блестяще.
Теперь он становится любимцем французской публики.
— Скажите, мсье Лебедефф, — наседает журналист, — это правда, что в России вы были
инженером?
— Нет, к сожалению, это не так, — отвечал Лебедев. — Но я прожил во Франции целый
год прежде, чем поступить в летную школу, и действительно работал механиком на одном
из французских авиационных заводов.
— О! — изумляется журналист. — Но для чего, мсье? Если вы хотели стать летчиком,
зачем вам работать на заводе механиком?
— Причин две, — тонко улыбается в ответ «мсье Лебедефф». — Во-первых, за это время