Унтовое войско
Шрифт:
— Особо? Во второй конной бригаде все сотни найдены мною в самом приемлемом по фронту состоянии. Восемь сотен… из двенадцати… делали умело все построения, отлично сохраняли равнение на шаге и на рысях, фронтом и поколонно. Все строили лаву и ходили в атаку, и обратно они строили фронт быстро и большей частью чисто. Подразделения стреляли залпами. Пока один ряд с колен заряжал, другой, стоя, стрелял. Помилуй бог… Стреляли плутонгами прилично!
Остальные сотни оказались слабее по фронту.
Чекрыжев сокрушенно покачал головой.
Муравьев вскинул брови, с неудовольствием посмотрел
— Но и то вам надлежит знать, что во второй бригаде старослуживых казаков не наберется и четверти, а все более из малолетков, вовсе не служивших. Собраны они по первому разу и обучались до двух недель. Так что, господа, успехи их изумительны! — Голос генерала зазвенел, глаза его заблестели. — А вид и осанка казаков, готовность их к быстрому и точному исполнению приказаний моих подают самые благоприятные надежды о пользе этого прекрасного войска.
Офицеры бригады почтительно соглашались с генералом, в душе своей прощая Муравьеву его слабость. Генерал любил свое детище — войско — и кое-что прощал ему, как отец прощает своему любимейшему и дражайшему первенцу.
Начальник штаба бригады поморщился, сказал вполголоса, чтобы не услышал Муравьев:
— Генерал тут осанке казаков радовался и высказывал надежду, что те «подают самые благоприятные надежды о пользе этого прекрасного войска». А по мне, господин войсковой старшина, какое это войско? Один смех. Как были унтовыми казаками, так унтовыми и остались. Это вам, ваше высокоблагородие, отнюдь не гвардия. Вот в Петербурге — это, я вам скажу… Кавалергарды! Кирасиры! Уланы!
Войсковой старшина, не дослушав, поспешил за командующим.
Полки встретили Муравьева развернутым фронтом на зеленом лугу. Казаки стояли посотенно. Перед каждой сотней замер, поедая глазами начальство, есаул, по бокам от него и чуть сзади вытянулись пятидесятники.
Казаки были обуты в легкую крестьянскую кожаную обувь — унты.
— Не во что обуть, Николай Николаевич, — пояснил войсковой старшина. — В цейхгаузах все повыбрано. Наказный атаман даже не обещает вскорости. Повоюете, мол, и так.
Муравьев видел перед собой массу вооруженных людей с нерусскими лицами и, оглядывая шеренги, почувствовал себя как бы среди неприятеля. Это чувство пришло к нему внезапно и, сознавая всю несуразность его, он никак не мог от него отделаться, пока не услышал от полков ответного приветствия. Нерусские казаки совсем по-русски, с привычными для Муравьева стройностью и съеданием звуков, прокричали:
— Здравия жела-м, ваше пред-дит-ство!!!
Муравьев на свой выбор вызывал из строя казаков, и те по команде пятидесятников исполняли ружейные приемы «на караул» и «наизготовку».
По команде войскового старшины полки выполняли движение «фронтом вперед», делали повороты «налево — кругом», строили колонны сотенные и полусотенные, проходили перед командующим шагом и на рысях, заходили сотнями и полусотнями.
Равнение шеренг было так хорошо, все движения исполнялись так отчетливо и чисто, с такой готовностью и таким общим успехом, что Муравьев все более убеждался в том, что бурятская бригада ни в каком случае не отстанет от русских бригад.
Один из полков показал отражение
— А теперь отведаем ваше наивкуснейшее блюдо, — повелел довольный Муравьев, обращаясь к войсковому старшине. — Как хотите, господа, — командующий повернулся к офицерам бригады, — а без того, чтобы не посмотреть казачью лаву, я не уеду от вас.
Коноводы вывели из лесу лошадей, где те паслись, скрываясь от паутов и зноя. Казаки верхами, построившись по четверо в ряд, выехали на дорогу, чтобы занять рубеж для атаки.
— А что, русские полки первой бригады далеко ли стоят? — спросил Муравьев у войскового старшины.
— Да нет, верст пять, не больше.
— Что от них слыхать?
— Да вот… Неладно у них, Николай Николаевич.
— Вот как! Что за беда?
— Смутьяны подбивают казаков пешего батальона, ваше превосходительство. Подговаривают прекратить учения и разойтись по домам. Почему? Почему подговаривают? Да ведь известно… Темнота, дикость, к порядкам да закону не привычны. Вчерашнее мужичье, почитай что круглые каторжники. Это только при вас, Николай Николаевич, мы начинаем чувствовать себя войском регулярным, а то раньше… О дисциплине и думать-то забыли, какая она есть матушка. Карты да штоф… Истосковались мы по дисциплине, ваше превосходительство. Уж вы не оставьте это дело так, вас офицеры просят. В самом зародыше пока… Под корень изничтожить, без всяких послаблений. На обе корки драть! А то как бы и к нам в бригаду это поветрие… Могут кончить дурно-с. Не дай и не приведи господь. У меня в полках народец и вовсе… черт знает… Вот извольте взглянуть, Николай Николаевич.
По дороге в походных колоннах двигались на рысях сотни. Обгоняя их, к лесу накатывался гул, и скоро по земле уже прошло легкое дрожание. Торопливо, словно в испуге, осины захлопали, залопотали листьями. Ветерок посвистывал в ушах. В синем мареве покачивались пики. Протяжно-призывно пропела труба.
В передних рядах буряты пришпорили лошадей и каждый ряд, делясь надвое, правил в свою сторону от дороги. Всякий последний ряд уходил все далее в свою сторону, и вскоре походная колонна напоминала огромную птицу с распахнутыми крыльями. Голова этой птицы все таяла и таяла, а крылья удлинялись и концы их — фланги — заметно выдвигались вперед. Конная масса накатывалась упругой неудержимой дугой.
Была передана команда: «Высылать пики вперед — на всю вытянутую руку!»
Косматые, длиннохвостые лошади распластались в намете, быстро приближаясь, оставляя позади фонтанчики пыли. Стук копыт уже заполнял все вокруг, сотрясая землю и заставляя каждого из свиты генерал — лейтенанта Муравьева и войскового старшины испытывать сосущее чувство неуверенности и беспокойства перед накатывающейся на них конной бригадой. У Муравьева возникло желание вскочить на лошадь и отъехать с этого луга, чтобы не быть растоптанным. Чекрыжев — истинная военная косточка — не отрываясь, смотрел на атаку своего полка, забыв о присутствии командующего. Губы его шевелились, он шептал не то молитву, не то слова одобрения.