Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Шрёдер Элис

Однако ученые, открывшие гипотезу эффективного рынка (efficient market hypothesis, ЕМН), годами сидели за своими компьютерами в попытках превратить гипотезу в практически применимый механизм, обладающий точностью и строгостью математической формулы и не знающий исключений. Они пришли к выводу о том, что никто не в состоянии переиграть среднее значение рынка и что на эффективном рынке цена акции в любой момент времени уже отражает всю известную информацию о компании, то есть акция обладает «правильной ценой». Таким образом, по их мнению, изучение финансовой отчетности, копание в библиотеках, изучение слухов, чтение газет и анализ деятельности конкурентов компании не имеют никакого смысла. Ученые полагали, что каждый, кому удавалось переиграть рынок, был либо на редкость везучим, либо пользовался инсайдерской

информацией.

Большинство людей, работавших на Уолл-стрит, могли привести массу примеров акций, торговавшихся не самым эффективным образом³⁴. Но казалось вполне справедливым, что подобные исключения в условиях эффективного рынка становятся все более редкими. Люди, работавшие с такими акциями, отлично знали, что делают, и эти знания были основаны на длительном и глубоком изучении рынков, а также на готовности полностью посвятить себя кропотливой работе. Однако защитники гипотезы эффективных рынков отрицали любые исключения. Факт постоянного и неизменного успеха Баффета как самого зримого исключения из правила был для них все равно что кость в горле. Баффет казался им человеком, вслепую плывущим между айсбергами. Его везение полностью противоречило их теории, а его крушение казалось им лишь вопросом времени. Сторонники теории «случайного блуждания» — Самуэльсон из MIT, Фама из Университета Чикаго, Майкл Йенсен из Университета Рочестера и Уильям Шарп из Стэнфорда — дни и ночи размышляли над «головоломкой Баффета». Был ли он на самом деле гением или всего лишь следствием статистической погрешности? Кое-кто предпочитал насмехаться над «инвестором № 1», считая, что подобная «аномалия» просто не заслуживает изучения. Бертон Малкиэль, экономист из Принстона, подвел итог дискуссии, сказав, что каждый инвестор, способный на протяжении долгого времени переигрывать рынок, ничем не отличается от мартышки, бросающей дротики для игры в дартс в страницу Wall Street Journal с текущими котировками акций и выбирающей таким образом объекты для инвестирования³⁵.

Баффет любил Wall Street Journal, причем до такой степени, что заключил специальное соглашение с организацией, распространявшей журнал в городе. Каждый вечер, когда экземпляры Journal прибывали в Омаху, один номер сразу везли к нему домой. Он читал завтрашние новости прежде, чем с ними знакомился кто-либо еще. Но он стал отличным инвестором благодаря не пристрастию к Wall Street Journal, а своему умению воспользоваться полученной с его страниц информацией. Если бы мартышка получала очередной экземпляр Wall Street Journal тогда же, когда и Баффет, она все равно не смогла бы добиться его результатов, даже швыряя дротики всю ночь напролет.

Баффет даже экспериментировал с этим методом в своем офисе, используя вместо мишени для дартс страницу Wall Street Journal. Тем не менее гипотеза эффективного рынка подвергала сомнению его успех. Более того, она ставила под сомнение идеи Бена Грэхема. Это было неприемлемо. И Баффет, и Мангер воспринимали всех этих ученых как чернокнижников³⁶. Их теории, противоречившие математике Баффета, служили ошибочной основой для обучения целого поколения студентов. Они ставили под сомнение способность Баффета к рациональному мышлению и его умение преподавать.

В 1984 году Колумбийский университет организовал семинар, посвященный 50-летию выхода в свет книги «Анализ ценных бумаг». К тому времени Баффет считался интеллектуальным наследником Бена Грэхема, и сам Грэхем попросил его обновить и дополнить очередное издание «Разумного инвестора». Но они не смогли договориться о некоторых вещах — Баффет верил в концентрацию, а Грэхем был сторонником диверсификации, поэтому дело закончилось тем, что Баффет ограничился написанием предисловия к новому изданию. Несмотря на это, Колумбийский университет пригласил его для представления точки зрения Грэхема на семинаре, который, в сущности, стал для него полем битвы со сторонниками гипотезы эффективного рынка. Ждавший его в зале Uris Hall оппонент Майкл Йенсен в самом начале обсуждения встал и сказал, что чувствует себя подобно «индейке в начале охотничьего сезона»³⁷. Его роль в противостоянии ограничилась вялыми комментариями и нападками в отношении

«допотопных» взглядов инвесторов — сторонников Грэхема. По его мнению, отдельные люди могли бы переигрывать рынок даже в долгосрочной перспективе. В сущности, когда люди бросают монетки, кто-то из них может постоянно выигрывать. Это подтверждается теорией вероятности.

Сидевший в первом ряду рядом с Баффетом хрупкий престарелый Дэвид Додд наклонился к нему и прошептал: «Пришло время снять с него штаны, Уоррен».

За подготовкой к этому мероприятию Баффет провел несколько недель. Ему понравилась мысль, связанная с бросанием монеток. Когда пришла его очередь говорить, он отметил справедливость этого аргумента. При этом он заметил, что если бы все успешные игроки происходили из одного города, то это было бы невозможно объяснить случайностью. К примеру, если бы все успешные игроки происходили из небольшой деревни типа Грэхемтауна или Доддсвилля, то их успех объяснялся бы чем-то иным, присущим именно этому месту.

Он продемонстрировал собравшимся таблицу с показателями девяти финансовых управляющих — Билла Руана, Чарли Мангера, Уолтера Шлосса, Рика Герина, Тома Нэппа и Эда Андерсона из Tweedy, Browne; пенсионного фонда FMC, а также результаты собственной работы и работы еще двух человек³⁷⁹. Все инвестиционные портфели не были сходными между собой. Несмотря на то что в первые годы эти люди часто «ездили на фалдах» друг друга, в основном они осуществляли свои инвестиции независимо. По словам Баффета, все они были выходцами из Грэхемтауна, успешно бросали свои монетки на протяжении более чем 20 лет, а некоторые из них продолжали заниматься этим и сейчас. Подобная концентрация успеха была статистически достоверной и показывала, что успех не является следствием везения.

Ясность аргументов Баффета заставила аудиторию взорваться аплодисментами. Со всех сторон посыпались вопросы, на которые Баффет охотно отвечал, не скупясь на отведенное время. Теория случайного блуждания была основана на статистических данных и формулах с большим количеством греческих букв. Математика пыталась доказать, что людей, подобных Баффету, не может существовать в принципе. Теперь, к радости грэхемитов, Баффет использовал цифры для того, чтобы опровергнуть абсолютистскую версию гипотезы эффективного рынка.

Осенью того же года он написал статью под названием The Superinvestors of Graham-and-Doddsville для журнала Hermes, издававшегося бизнес-школой Колумбийского университета. Статья напоминала выстрел из огнемета в хрупкое здание теории эффективного рынка и привела к небывалому укреплению репутации Баффета среди инвесторов. Со временем сторонники теории случайного блуждания скорректировали свою точку зрения. Они начали говорить о «полусильных» и «слабых» формах рынка, допускавших наличие исключений³⁸⁰. Впрочем, теория эффективного рынка сыграла свою позитивную роль — она показала обычному человеку, что ему не стоит верить в свою способность «перемудрить» рынок. Против этого не мог возражать никто, кроме управляющих, лишавшихся своих комиссионных. Однако человеческой мысли часто свойственно двигаться по накатанному пути. Теория эффективных рынков стала частью учебного плана в бизнес-школах. Число частных инвесторов и профессиональных финансовых менеджеров, предполагавших, что они могут оказаться умнее рынка, росло. Управляющие, как и прежде, продолжали получать свои комиссионные, а рынок — развиваться точно так же, как и раньше. Таким образом, основной эффект статьи The Superinvestors of Graham-and-Doddsville заключался в том, что имя Уоррена Баффета обросло легендами и вокруг него даже появилось некое подобие культа.

Тем временем теория эффективного рынка и ее ответвление — модель ценообразования долгосрочных активов — успешно развивались и пускали корни в инвестиционном мире. Фондовый рынок все чаще воспринимался как эффективная статистическая машина. В условиях эффективного рынка риск инвестиций в акции был связан не с разницей внутренней стоимости и текущей цены акции, а с волатильностью, то есть степенью отклонения от среднего рыночного показателя. Используя эту информацию и мощь новых компьютеров, экономисты и математики начали активно работать на Уолл-стрит и зарабатывать куда больше денег, чем в своих университетах.