Упавшие зерна. Бегущие ландыши

Горнунг Лев Владимирович

Коренной москвич Лев Владимирович Горнунг родился в Москве 7 октября 1902 года в семье Владимира Иосифовича Горнунга, химика-органика по образованию и предпринимателя по роду своей деятельности до революции.

Начало рода в России восходит к 1700-м годам, когда Иоганн-Иосиф Горнунг завербовался в российский военный флот¹. Фамилия Горнунг при Петре Великом иногда русифицировалась как Горнов, но все же возобладало оригинальное звучание слова Hornung.

Житейские обстоятельства забросили в 1820-х годах прадеда Льва Владимировича, отставного гусарского штабс-ротмистра Ивана Ивановича-младшего, в

Симбирскую губернию. Там родился дед – Иосиф Иванович Горнунг, переехавший в середине XIX века в Москву, где уже и появился на свет отец Льва Владимировича.

Мать, Мария Филипповна – наполовину француженка, родившись в Москве, высшее педагогическое образование получила в Париже. Она любила поэзию, музыку, живопись и оказала большое влияние на формирование личности детей², особенно сына Льва, который буквально боготворил ее.

До десяти лет Лев, как и все дети в семье, получал домашнее образование, которое всецело было в руках матери. Осенью 1912 года он поступил в приготовительный класс 1-го Реального училища, в котором уже три года учился его старший брат.

«Реальное», в отличие от гимназий, особенно «классических», хотя и давало хорошую подготовку в области родной истории и литературы, в основном было ориентировано на получение учащимися прикладных знаний. Оба брата были «гуманитариями» до мозга костей, но такова уж была воля отца, мечтавшего видеть своих сыновей помощниками в делах.

Старшему брату, решившему поступать в университет, пришлось дополнительно заниматься латинским и древнегреческим языками, другими гуманитарными предметами. Младшему же, в силу возраста и сложившейся в стране после 1917 года обстановки, вообще не удалось завершить даже среднего образования. Полученная им в июне 1919 года справка об обучении в шестом классе впоследствии обычно заменяла аттестат.

Почти год Лев работает делопроизводителем в возглавлявшемся его отцом Всероссийском родительском союзе³. С этой должности начался его трудовой стаж. Жил он вместе с братом в отцовской «деловой» квартире на Балчуге. Эта квартира вскоре после революции постепенно превратилась в перенаселенную «коммуналку»⁴.

Летом 1920 года отца после «уплотнения» начали донимать обысками и всяческими притеснениями как «бывшего». Встал вопрос о ликвидации Родительского союза, и перед Львом возникла угроза пополнить ряды московских безработных. К тому моменту он уже прошел обязательную допризывную подготовку. Старший брат был мобилизован в Красную армию еще весной, как раз накануне завершения учебы в университете. Это было время, когда стены домов заклеивали известным плакатом Дмитрия Моора «Ты записался добровольцем?», и Лев решает тоже поступить в армию.

Гражданская война шла на убыль, и он оказался не на фронте, а в Москве рядовым 2-й Запасной бригады тяжелой артиллерии⁵.

Красноармейцы запасного полка в Москве могли свободно заниматься в университете, что и делал, например, однополчанин Льва и однокашник старшего брата по университету, будущий выдающийся историк науки В.П. Зубов. Да и брат Борис, по возвращении с Южного фронта, оканчивает историко-филологический факультет университета и ведет широчайшую литературную и общественную деятельность, оставаясь на службе в Красной Армии даже до 1925 года.

Лев Владимирович поначалу тоже намеревался продолжить свое обучение

и в течение двух лет солдатской службы был слушателем общеобразовательных курсов при 1-м МГУ⁶.

В это время началось его увлечение поэзией.

В автобиографии он пишет: «Самым любимым моим поэтом стал Николай Гумилев, творчество которого имело на меня огромное влияние и послужило толчком к тому, что я в эти годы сам начал писать стихи». Свой первый машинописный поэтический сборник «Валгала» (1923) он посвятит расстрелянному за два года до этого поэту.

В начале 1920-х Лев еще старается во многом подражать старшему брату, которого тогда считал своим главным наставником в поэзии и науках. Он знакомится с друзьями брата – молодыми учеными и поэтами из круга университетской молодежи, принимает участие в издаваемых ими неподцензурных машинописных литературно-критических журналах и альманахах («Гермес», «Мнемозина», «Гиперборей»).

Именно там публикуются первые стихотворения Льва Владимировича, сделавшие его с ранних лет известным в определенном кругу столичных поэтов. Сам он скромно оценивал свое участие в этих изданиях, упоминая, прежде всего, свой «технический» вклад: «Мое участие в работе над журналом состояло в том, что я переписывал тексты на машинке, иллюстрировал каждый номер; напечатал там несколько своих стихотворений и был переплетчиком».

В начале 1923 года он стал бывать в литературном салоне Анны Арнольдовны Антоновской – московском «Цехе поэтов». Именно там состоялось его знакомство с поэтами Софьей Яковлевной Парнок и Арсением Алексеевичем Смирновым-Апьвингом. На вечерах у Антоновской молодой Горнунг слушал стихи Сергея Городецкого, Павла Антокольского, Ильи Сельвинско-го, Владимира Пяста и многих других поэтов того времени.

Кроме салона Антоновской Лев Владимирович регулярно посещал заседания литературного кружка, основанного поэтом Петром Никаноровичем Зайцевым. Там он впервые встретился с Борисом Пастернаком, и с тех пор сложились их дружеские отношения.

В том же году Лев Владимирович познакомился с Осипом Мандельштамом, оставив ему на отзыв тетрадь со своими стихами.

Особенно тесно в эти и последующие годы Лев Владимирович был дружен со своеобразным литератором А.А. Апьвингом⁷, по инициативе которого в 1924 году основывается общество по изучению творчества Иннокентия Анненского, названное «Кифара». Для участия в нем Альвинг пригласил обоих братьев Горнунгов, но более тесно с «Кифарой» оказался связан Лев.

Первая встреча с Максимилианом Волошиным произошла как раз благодаря тому, что Лев должен был передать ему приглашение на участие в заседании «Кифары». Позже общаясь с Волошиным в Москве, Горнунг, по его собственному признанию, «испытал большое влияние коктебельского поэта и художника»⁸.

В своих незавершенных автобиографических записках, сохранившихся в его архиве, Горнунг писал о том, что его давнишняя мечта – стать не только поэтом, но и художником. Хотя мечта эта не смогла осуществиться, он «не пропускал ни одной выставки современных московских художников, – и персональных и общих».

После демобилизации Лев Владимирович с головой уходит в литературную деятельность. В это время у него складывается сохранившееся на всю жизнь убеждение в том, что поэзия – «предначертание его судьбы». Он увлеченно пишет стихи самого разного характера.