Употребитель
Шрифт:
— Ну так поспите.
Ланни снимает с Люка туфли, не развязывая шнурки.
— Нет, мне надо вернуться. Мы всего в получасе езды от границы, — возражает Люк, но он не в силах пошевелиться. — Я должен вернуть машину…
— Глупости. К тому же это только вызовет подозрения на пропускном пункте, если вы мгновенно развернетесь и полетите домой.
Она укрывает Люка одеялом, роется в чемодане и вытаскивает герметичный пакет, набитый самыми роскошными соцветиями конопли, какие Люк когда-либо видел. За пару минут сворачивает толстую самокрутку, раскуривает ее и делает
Ланни протягивает ему самокрутку. После секундной растерянности Люк берет ее, подносит к губам, втягивает дым в легкие и задерживает дыхание. Он чувствует, как наркотик распространяется по лобным долям мозга, как притупляется слух. Господи Иисусе, какая мощная трава!
Он кашляет и возвращает косячок Ланни:
— Давно я себе такого не позволял. Откуда у вас эта дурь?
— Купила. В Сент-Эндрю.
Ее ответ пугает и удивляет Люка. Оказывается, прямо у него под носом существуют неведомые миры. Хорошо, что он ничего не знал про марихуану, когда они пересекали границу. Тогда бы он еще сильнее психовал.
— И часто вы себе это позволяете? — спрашивает Люк, кивком указывая на косячок.
— Я бы без нее не выжила. Вы просто не представляете, сколько воспоминаний у меня в голове. Жизнь за жизнью… и столько всего, о чем сожалеешь… и столько всего, что сделали другие люди… Всякое такое, от чего никак не уйдешь… без этого. — Она опускает глаза и смотрит на сигарету в своей руке. — Бывают времена, когда мне хочется отключиться… лет эдак на десять. Заснуть, чтобы все прекратилось. Но дурные воспоминания стереть невозможно. Не так трудно совершать дурные поступки. Гораздо труднее жить с тем, что ты натворил.
— Вроде того мужчины в морге…
Ланни прижимает палец к губам Люка, чтобы он больше не говорил ни слова. «Еще будет время поговорить об этом, — думает Люк. — На самом деле, у нее впереди бездна времени, чтобы понять то непоправимое, что она сотворила со своей единственной любовью. Эта мысль будет звучать в ее голове каждую минуту каждого дня. На всем свете не хватит травы, чтобы заглушить эту мысль. Ад на земле».
В сравнении с этим его проступки кажутся мизерными. Однако он протягивает руку за косяком.
— Я поеду обратно, — говорит он так, словно обязан убедить в этом Ланни. — Вот только вздремну немного и поеду. Мне обязательно надо вернуться… у меня там столько дел… Машина Питера…
— Конечно, — кивает Ланни.
Когда Люк просыпается, в номере мотеля сумрачно. Солнце садится, но свет не горит. Люк лежит неподвижно, не шевелится и пытается собраться с мыслями. Сначала голова у него будто ватная. Он никак не может вспомнить, где находится и почему все здесь ему незнакомо. Ему жарко под одеялом, он вспотел. Он чувствует себя так, словно его похитили, увезли куда-то с повязкой на глазах, вывели из машины и втолкнули в номер мотеля. Он понятия не имел, где находится.
Мало-помалу его зрение проясняется. За столом на одном из грубых деревянных стульев сидит Ланни и
— Эй, — произносит Люк, чтобы дать ей понять, что он проснулся.
Она оборачивается, едва заметно улыбаясь.
— Вам лучше? Сейчас принесу вам воды. — Она встает со стула и торопливо проходит к кухонному блоку. — Вода только водопроводная. Я налила немного и поставила в холодильник, чтобы остыла.
— Долго я проспал?
Люк тянется за стаканом. Стакан приятно холодит ладонь. Люку хочется прижать его ко лбу. Лоб у него пылает.
— Четыре часа. Или пять.
— О господи. Мне лучше как можно скорее трогаться. Меня будут искать, если уже не ищут.
Он отбрасывает одеяло и садится на край кровати.
— Куда торопиться? Вы сказали, что дома вас никто не ждет, — говорит Ланни. — Кроме того, вы неважно выглядите. Видимо, травка для вас оказалась слишком крепкой. Возможно, вам стоит еще немного полежать.
Ланни снимает свой ноутбук с обшарпанного комода и подходит к кровати:
— Пока вы спали, я загрузила снимки с фотоаппарата. Подумала, что вам захочется посмотреть на него. То есть вы его видели, вы видели его труп, но все равно вам, наверное, интересно…
Слушая Ланни, Люк морщится. Ему неприятно, что она напоминает ему о мертвом теле в морге, о связи этого человека с Ланни, но все же он берет у нее ноутбук. В сумраке фотографии кажутся особенно яркими. Да, это тот самый мужчина, тело которого он видел в морге, но на снимках он совсем другой. Живой, прекрасный, невредимый. Его глаза, его лицо наэлектризованы, полны жизни.
И он так красив, что Люка охватывает странная печаль. Первый снимок, по всей видимости, сделан в машине. Стекло в дверце опущено. Длинные волосы Джонатана развеваются на ветру. В уголках его глаз залегли смешливые морщинки. Он улыбается женщине, которая его фотографирует. Наверное, Ланни сказала ему что-то смешное. На следующем снимке он лежит в кровати — наверное, это кровать в номере мотеля Данрэтти. Его волосы разметались по белой подушке, глаза закрыты, длинные ресницы лежат на нижних веках, на скулах розовеет чудесный румянец. Над краем кремово-белой простыни видна шея и чуть выступающая ключица.
Проходит минута. Люк просматривает снимок за снимком и постепенно понимает, что дело не только в красоте черт лица этого мужчины. Что-то удивительное кроется в выражении его лица, в том, как сочетается радость в его глазах с улыбкой на его губах. Он счастлив быть рядом с той, что держит фотоаппарат и делает снимки.
У Люка ком подступает к горлу. Он резко подвигает ноутбук к Ланни. Он больше не хочет смотреть.
— Я понимаю, — кивает она. У нее тоже перехватило дыхание, она вот-вот расплачется. — Мне нестерпимо думать о том, что его нет, что он ушел навсегда. Его отсутствие — словно дыра у меня в груди. То чувство, которое я носила в себе двести лет, отнято у меня, вырвано с корнями. Не знаю, как буду жить дальше. Вот почему я прошу вас… пожалуйста, побудьте со мной еще немного. Я не могу оставаться одна. Я с ума сойду.