Управление будущим
Шрифт:
Советник четырех американских президентов Д. Герген вспоминал один факт. Б. Клинтон часто использовал в своих выступлениях идею одного своего университетского преподавателя, который читал ему курс западной цивилизации. Это идея «предпочтений будущего», смысл которой в том, чем человек может жертвовать в сегодняшнем дне ради получения результатов в будущем [13]. Это другой вариант того, что отмечал Р. Старк, анализируя христианство, когда он говорил, что религиозная компенсация в будущем становится менее рисковой при совместном потреблении религиозного продукта [14].
Военная среда заимствует некоторые новые идеи из бизнес-среды. Это одновременно
Дж. Огилви говорит о новой реформации, в которую вступает мир [15. – P. 292–293]. Первая реформация, разделив церковь и государство, отдала власть политической системе. Вторая реформация, которая имеет место сегодня, передает власть дальше: от политической системы к экономической. Отсюда следует и идея измерения благополучия не в акрах земли или стадах овец, а в новых источниках ценности, которые носят более эстетический характер: красота, радость, культурная и художественная ценность. Отсюда видно, насколько правы те, кто вкладывает свои капиталы в ценности другого типа. Понятным становится и то, почему бизнесмены вдруг оказываются в рядах народных депутатов, а политическое напряжение чувствуется не между собственно партиями, а между стоящими за ними бизнес-структурами.
Бизнес, по крайней мере, в постсоветских странах, еще в недостаточной степени опирается на образование и на академическую среду, хотя именно они являются основным источником и изобретений, и инноваций. Когда бизнес поменяет эту тенденцию, войдя как равноправный игрок в интеллектуальную среду, ситуация начнет резко изменяться. Будут стираться барьеры и увеличиваться скорость взаимодействий между академической и бизнес-средой.
Будущее: последствия для образования
Во многих странах наука и образование стали той сферой, которая смогла осуществить прорыв экономики. Это скандинавские страны и азиатские «тигры», где наукоемкость производства является достаточно высокой.
Р. Хорматс, изучая историю того, как различные страны проходили трансформацию, пришел к интересным выводам [1. – P. 44]. Великобритания 1815 г. находится на пике, они являются Америкой того периода. Наполеон разбит, и они идут впереди в индустриальной революции. Однако элита не смогла понять, что следует вкладывать в образование детей из малообеспеченных слоев населения. И вчера, и тем более сегодня в подобные трансформационные периоды люди готовы вкладывать в образование, чтобы лучше подготовить своих детей к будущему.
Резко возросшая динамика изменений требует постоянной смены предметов в учебных планах университетов. Следует создавать системы информационного удержания своих выпускников путем помощи их профессиональному росту. Например, еженедельно и ежемесячно он должен получать электронные обзоры всего того нового, что возникает за время его отсутствия в высшей школе, которая задает для него индивидуальный путь к его собственному набору знаний.
Динамика изменений резко завышает роль неопределенности, вызывая к жизни новые научные и учебные дисциплины типа «Планирование в условиях неопределенности». Неопределенность становится привычной точкой отсчета. Ее опасность состоит в том, что оттуда может происходить любая динамика изменений, как это случилось после 11 сентября. Динамика и неопределенность станут постоянным факторами будущего
Даже военные, давая рекомендации по образованию, подчеркивают необходимость при обучении офицеров выходить за пределы технологической ориентации и точных наук [2. – P. 282]. Для эффективного принятия решений надо изучать исторические науки. С другой стороны, следует определить науки, которые указывают направление развития мира, что необходимо для понимания будущих поколений с точки зрения войн.
Для этого предлагается смена парадигмы с «Быть. Знать. Действовать» на «Быть. Учиться. Действовать» (цит. по [3. – Р. 4]). И еще: «Лидерство символично. Это влияние значений и интерпретаций, которые как важные составляющие предоставляются для функционирования организации. Язык и символизм являются первичным инструментарием работы лидера» [3. – Р. 9]
В принципе необходимо учиться работать с рисками [4] и с неопределенностью, роль которых в дальнейшем будет только возрастать. Резкое усложнение мира требует изучения теории хаоса, теории комплексных систем, нечетких логик и т. д. Система образования давно уже стала запаздывать, особенно в постсоветских странах, где нет той сцепки науки и образования, которая есть на Западе.
Образование не дает специалиста, который может без переподготовки приступить к работе. Потеряна не только практическая составляющая, которой не было в полной мере почти всегда. Потеряна и теоретическая составляющая, которая отличала советскую школу до этого.
Сегодняшняя система образования буксует. Советская система допустила перепроизводство людей с высшим образованием. Точнее, говорит С. Переслегин, виноват не ресурс, а кризис проектности, который не смог перевести этот ресурс в развитие [5].
Свой набор решений он видит в следующем виде (с. 536):
– «образование взрослых»;
– отделение начальной школы от средней;
– деятельностный подход к образованию;
– повторное (или второе) высшее образование;
– система реимпринтирования навыков.
Последний вариант связан с разрывом между начальной и средней школой, в связи с чем следует возвращаться на более ранний этап, чтобы импринтировать недостающие навыки. С образованием взрослых и реимпринтированием он связывает всплеск культуры в двадцатые годы.
Его видение современного образования принимает следующие формы:
1. Современное образование не обеспечивает карьерного роста и потому недостаточно востребовано.
2. Все образовательные цепочки готовят специалистов среднего звена, в то время как рынок рабочей силы нуждается преимущественно в неквалифицированном труде и в услугах профессионалов высшего класса.
3. Функции образования как системы, интегрирующей личность в социум, перешли к телевидению, рекламе, таблоидам.
4. Эффективность образования как системы воспроизводства информации неуклонно падает, потому что, в частности, снижается возраст потери познавательной активности.
Но одновременно, к примеру, К. Эрнст, генеральный директор «Первого канала», также констатирует, что зритель ушел от них (потери канала в районе 25 %), то есть и телевидение теряет ту функцию, которую ему отдает С. Переслегин [6]. Кстати, российская социология показывает, что и канал РТР ушел к аудитории возрастом 55+. То есть заданные форматы телевидения оказались губительными для него самого.