Упрямец Керабан
Шрифт:
Вот как было условлено: господин Керабан, ван Миттен и Бруно поместятся в арбе; на одну из лошадей упряжки сядет ямщик, на две свободные — Ахмет и Низиб, привычные к верховой езде. Таким образом можно было прибыть в Трапезунд, не опаздывая. Там, в этом крупном городе, необходимо предпринять меры, чтобы закончить путешествие комфортабельнее, чем сейчас.
Господин Керабан дал команду к отправлению, после чего на арбу погрузили провизию и некоторые инструменты, не считая двух наргиле, по счастью спасенных при катастрофе и переданных в распоряжение их владельцев. Впрочем, поселки этой части побережья находятся достаточно близко друг к другу. Их редко разделяет больше четырех-пяти лье. Так что можно будет отдохнуть или запастись продовольствием без затруднений, особенно если нетерпеливый Ахмет согласится на несколько часов отдыха, а духаны [259]
259
Духан — на Кавказе, в Турции — кабачок, закусочная, иногда и заезжий дом.
— В дорогу! — повторил Ахмет вслед за дядей, уже занявшим место в арбе.
В этот момент Бруно подошел к ван Миттену и сказал ему серьезным, почти повелительным голосом:
— Хозяин, а предложение, которое вы должны сделать господину Керабану?
— Я еще не нашел случая, — ответил уклончиво ван Миттен. — Впрочем, мне кажется, что он не в лучшем настроении…
— Так что, мы заберемся туда? — продолжал Бруно, жестом глубокого презрения указывая на арбу.
— Да… временно.
— Но когда же вы решитесь попросить деньги, от которых зависит наша свобода?
— В ближайшем поселке, — ответил ван Миттен.
— В ближайшем поселке?
— Да! В Аршаве! [260]
Бруно покачал головой в знак неодобрения и устроился позади хозяина в глубине арбы. Тяжелая тележка двинулась неожиданно резвой рысью по скатам дороги.
Погода оставляла желать лучшего. На западе скапливались грозовые облака, чувствовалось приближение шквального ветра. На этой части побережья, подверженной воздействию атмосферных потоков воздуха, следовало ожидать определенных трудностей при передвижении. Но погоде не указывают, а фаталистически настроенные приверженцы Мухаммада умеют лучше, чем кто-либо другой, принимать ее такой, какая она есть. Все же можно было опасаться, что Черное море через некоторое время будет оправдывать не греческое наименование Понт Эвксинский — «гостеприимное море», а скорее свое турецкое название Кара-Дениз [261] , которое обещает гораздо меньше хорошего.
260
Аршава — современное прибрежное селение Мусазаде.
261
Черное море (тур.; примеч. перев.)
К счастью, принятый маршрут проходил не по возвышенной и гористой части Лазистана. Там дорог нет вообще, и нужно продираться сквозь леса, которые секира лесоруба не привела еще в порядок. Проезд по ней арбы был бы почти невозможен. Побережье же более проходимо, и поселков здесь немало. Дорога живописна — она пролегает посреди фруктовых деревьев, кустов лавра и альпийских роз. Приятно ехать, глядя на причудливо изогнутые лозы дикого винограда, под тенью орехов и каштанов.
Однако если этот край Лазистана дает путешественникам довольно легкую возможность для проезда, то в своих низинных частях он отличается нездоровым климатом. Там простираются заразные болота и с августа по май царствует тиф. К счастью для господина Керабана и его сотоварищей, был сентябрь, и их здоровье не подвергалось никакому риску. Они испытывали усталость, но болезни им не угрожали. Да и к тому же если не всегда можно выздороветь, то всегда есть возможность отдохнуть. А когда так рассуждал самый упрямый из турок, то его спутникам нечего было возразить ему.
К девяти часам утра арба остановилась в селении Аршава. Решили покинуть его через час, и, таким образом, ван Миттен не мог улучить подходящего момента, чтобы заговорить с Керабаном о займе некоторой суммы денег.
В связи с этим последовал вопрос Бруно:
— Ну, хозяин, дело сделано?
— Нет, Бруно, нет еще.
— Но ведь пора…
— В следующем поселке!
— В следующем поселке?..
— Да, в Вице [262] .
262
Вице — современное прибрежное селение Фындыклы.
И Бруно, который в денежном вопросе зависел от своего хозяина так же, как тот — от господина Керабана, скрыл на этот раз свое дурное настроение
— Что с этим парнем? — спросил Керабан.
— Ничего, поспешил ответить ван Миттен. — Наверное, немного устал.
— Он? — удивился Керабан. — У него великолепный вид. Я нахожу даже, что он толстеет.
— Я! — вскричал Бруно, задетый за живое.
— Да! Он, похоже, собирается превратиться в прекрасного турка с дородным телосложением.
Ван Миттен схватил за руку Бруно, готового вспылить при столь неуместном комплименте, и тот промолчал.
Тем временем упряжка двигалась хорошим аллюром [263] , и жаловаться было не на что, хотя из-за тряски внутри арбы случались маленькие контузии.
На дороге можно было увидеть нескольких лазов, спускающихся с Лазистанского хребта по хозяйственным или торговым надобностям. Если бы ван Миттен был меньше занят своими планами, то мог бы отметить в записях различие в одежде, которое существует между кавказцами и лазами. Нечто вроде фригийского колпака [264] , завязки которого обвивают голову на манер прически, заменяет грузинскую тюбетейку. На груди у этих горцев, высоких, хорошо сложенных, красуются два патронташа, расположением и устройством подобные трубкам флейты Пана [265] . Короткоствольное ружье и кинжал с широким лезвием, вдетый в пояс, обшитый медью, составляют их обычное вооружение.
263
Аллюр — вид движения лошади (шаг, рысь, галоп и т. д.).
264
Фригийский колпак — головной убор жителей Фригии (древнее государство в Малой Азии) — высокий конус с ниспадающим верхом. Во время революций служил символом свободы и единства (в том числе и в Великой Французской революции 1789–1794 гг.).
265
Флейта Пана — духовой инструмент в виде связанных вместе нескольких дудочек различной величины и настройки; эти дудочки составлены вертикально, причем самые длинные располагаются в середине.
Несколько погонщиков ослов также двигались по дороге, перевозя в приморские поселки урожай разнообразных фруктов, собираемых в срединной зоне.
В общем, если бы погода была более надежной, а небо менее угрожающим, то пассажирам арбы незачем было бы жаловаться на путешествие, проходящее даже в таких примитивных условиях.
В одиннадцать часов утра наши друзья прибыли в Вице на древнем Пюкситесе, греческое название которого «самшит» достаточно оправдывается обилием этого растения в окрестностях. Там они наскоро, и даже, пожалуй, слишком наскоро, позавтракали — по прихоти господина Керабана, брюзжание которого свидетельствовало о плохом настроении.
Так что ван Миттен опять не счел случай подходящим, чтобы обратиться к нему со своей небольшой просьбой. В момент отъезда Бруно отвел его в сторону и спросил:
— Ну что, хозяин?
Ван Миттен ответил ему:
— Ну, Бруно, в следующем поселке.
— Как?
— Да, в Ардешене!
И Бруно, рассерженный таким проявлением хозяйской слабости, ворча, лег в глубине арбы, а ван Миттен стал растроганно рассматривать романтический пейзаж, в котором сочетались голландская опрятность с итальянской живописностью.
В Ардешене все было так же, как в Вице и Аршаве. В три часа вечера поменяли лошадей и в четыре выехали, но в силу категорического требования Бруно, не желавшего медлить и дальше, ван Миттен согласился обратиться к Керабану еще до прибытия в поселок Атина [266] , где было условлено провести ночь.
Чтобы добраться до этого поселка, нужно пройти пять лье, что увеличило бы расстояние, проделанное за этот день, до пятнадцати лье. Это было не так уж плохо для простой тележки, но дождь, который собирался, без сомнения, должен был задержать ее, сделав дорогу плохо проходимой.
266
Атина — хорошо защищенная от ветров якорная стоянка между Трабзоном и Риони; в береговом поселении когда-то существовал эллинистический храм богини Афины и крепость, разрушенные еще в древности. На итальянских морских картах XIV века упоминался как Сентина. Современное название — Пазар.