Упрямец Керабан
Шрифт:
— А на каком расстоянии поселок? — спросил ван Миттен.
— Приблизительно в полулье от маяка, позади береговых скал.
— Пройти пол-лье в такую ужасную погоду! — вскричал Керабан. — Нет, друзья, нет! Вот скамьи, на которых мы, с вашего разрешения, проведем ночь. Если наша арба и лошади могут укрыться позади вашего домика, то это все, что нам нужно! Завтра, с наступлением дня, мы попадем в поселок, и да поможет нам Аллах найти какое-либо более подходящее
— Особенно более быстрое, — прибавил Ахмет.
— И менее примитивное! — пробормотал сквозь зубы Бруно.
— …чем эта арба, о которой, впрочем, не стоит дурно отзываться, — продолжал господин Керабан, бросив суровый взгляд на ворчливого слугу ван Миттена.
— Сударь, — сказал смотритель, — повторяю вам, что наше жилище в вашем распоряжении. Уже многие путешественники находили здесь убежище от ненастья и удовольствовались…
— …тем, чем мы тоже сумеем удовольствоваться! — подхватил Керабан.
После этого путешественники стали готовиться провести ночь в этом домике. Во всяком случае, слыша бушующие снаружи ветер и дождь, они могли только поздравить себя с тем, что нашли такое укрытие, каким бы малокомфортабельным оно ни было.
Но ложиться спать хорошо при условии, что сну предшествует хоть какой-нибудь ужин. Естественно, это замечание сделал Бруно, напомнив также, что запасы продовольствия на арбе полностью исчерпаны.
— В самом деле, — заговорил Керабан, — что вы можете предложить нам, друзья? За деньги, разумеется.
— То, что есть, — ответил один из смотрителей маяка, — и все пиастры казны не помогут вам найти здесь что-либо другое, кроме той скудной провизии, которая у нас остается.
— Этого хватит! — ответил Ахмет.
— Да… если имеется достаточно, — пробормотал Бруно, чьи зубы как бы удлинились от возбуждения, вызванного сильным голодом.
— Пройдите в другую комнату, — пригласил смотритель. — Все, что на столе, — в вашем распоряжении.
— Бруно будет обслуживать нас, — распорядился Керабан, — а Низиб пойдет помочь ямщику поставить в укрытие от ветра наш экипаж.
По знаку хозяина Низиб тотчас вышел, чтобы выполнить поручение.
А господин Керабан, ван Миттен и Ахмет в сопровождении Бруно вошли во вторую комнату и заняли место за маленьким столиком перед горящим очагом. На тарелках лежали остатки холодного мяса, которому изголодавшиеся путники оказали честь. И даже слишком много чести, по мнению Бруно, наблюдавшего, как жадно они едят.
— Давайте не забывать о Бруно и Низибе, — заметил ван Миттен через четверть часа жевания, которое слуга достойного голландца находил нескончаемым.
—
— Он, поистине, очень добр, — пробормотал Бруно.
— И не нужно обращаться с ними, как с казаками, — прибавил Керабан. — Ах, эти казаки! Нужно бы повесить сотню их…
— О! — протянул ван Миттен.
— Тысячу… десять тысяч… сто тысяч… — прибавил Керабан, тряся друга своей мощной рукой. — И то их останется слишком много!.. Кстати, время уже позднее. Пошли спать!
— Да, это лучше! — ответил ван Миттен, который своим несвоевременным «о!» чуть было не спровоцировал избиение большой части кочевых племен Российской империи.
Низиб присоединился к Бруно, чтобы поужинать вместе с ним, а господин Керабан, ван Миттен и Ахмет вернулись в первую комнату. Там, завернувшись в плащи и вытянувшись на скамейках, они постарались забыть во сне долгие часы ночного урагана. Но, разумеется, спать в таких условиях было непросто.
Тем временем Бруно и Низиб сели за стол друг против друга и приготовились добросовестно покончить с тем, что оставалось на блюдах и в кувшинах. Бруно продолжал главенствовать над Низибом, а тот ни на секунду не терял почтительности к приятелю из Голландии.
— Низиб, — сказал Бруно, — по-моему, когда хозяева поужинали у слуг есть право съесть остатки, коль скоро хозяева их им оставили.
— Вы всегда голодны, господин Бруно? — спросил Низиб с одобрительным видом.
— Всегда голоден, Низиб. Особенно после того, как двенадцать часов ничего не ел.
— Непохоже.
— Непохоже? Но разве вы не видите, Низиб, что я похудел еще на десять фунтов за последние восемь дней? Теперь в мою одежду, ставшую слишком широкой, можно нарядить человека в два раза толще меня.
— Действительно странно то, что с вами происходит, господин Бруно. Вот я при таком режиме скорее толстею.
— А! Ты толстеешь, — пробормотал Бруно, косо поглядывая на товарища.
— Посмотрим-ка, что осталось на этом блюде, — сказал Низиб.
— Гм! — сказал Бруно. — Осталось немного… И если даже одному и хватит, то двум наверняка нет.
— В путешествии нужно уметь довольствоваться тем, что можно найти, господин Бруно.
«А! Ты философствуешь, — сказал про себя Бруно. — А! Ты позволяешь себе толстеть».
И, придвинув к себе тарелку Низиба, спросил:
— Что вы тут едите?
— Не знаю, но это очень похоже на баранину, — ответил Низиб, вернув тарелку на прежнее место.