Упрямый Галилей
Шрифт:
Выступление Каччини не получило одобрения и у некоторых доминиканцев. Так, отец Луиджи Маррафи, один из генеральных проповедников (predicatori generali) ордена, послал Галилею письмо (10 января 1615 года) с извинениями и сожалениями по поводу случившегося.
К несчастью, – писал Маррафи, – я должен отвечать за все те идиотства (bestialit`a), к которым тридцать или сорок тысяч наших братьев могут иметь или действительно имеют отношение 264 .
264
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XII. P. 127.
18 марта 1615 года Кастелли сообщал Галилею, что отец Гори, проповедник Пизанского собора, «порицал и порицает скверные слова (brutto termini) отца Каччини» 265 .
И, разумеется, Галилей получил поддержку от друзей. 31 декабря 1614 года Кастелли, находившийся тогда в Пизе, сообщая о своих астрономических наблюдениях Юпитера, добавляет:
…Что касается этих разбойников и погромщиков, обрушившихся на математиков, то не знаю, что и сказать. Насколько мне известно, отец Лорини, находящийся сейчас здесь, не одобряет того, что этот добрый пастырь (buon Padre) позволил себе такую выходку. Как бы то ни было, прошу Вас при первом же случае довести до сведения Его Светлости, что число таких разбойников здесь все возрастает, так что я не смогу прибыть на карнавал <…>. Быть может, господа противники, которые тут у меня под боком, будут принуждены отнестись к нашим доводам с уважением, если уж они не в состоянии их понять. <…> Но будем терпеливы, тем более что эта нахальная выходка не первая и не последняя 266 .
265
Ibid. P. 158.
266
Ibid. P. 123.
В
267
Ibid. P. 128 – 129. Возможно, данное письмо является продолжением другого послания, датированного 12 января 1615 года, которое Чези написал собственноручно и подписал (Ibid. P. 128 – 129). В Национальной библиотеке Флоренции оба текста хранятся как единый документ (под одним шифром) и в «Le opere» (Edizione Nazionale) они, хотя и разделены горизонтальной чертой, помещены под одним номером (Ibid. № 1071. P. 128 – 131). В первой части документа (написанной рукой Чези) князь предостерегал Галилея:
Эти враги знания, которые стремятся отвлечь Вас от Ваших героических и столь полезных открытий и занятий, принадлежат к числу тех озлобленных и взбешенных людей, которые никогда не успокоятся; и наилучшее средство решительно их сразить – это, не обращая на них никакого внимания, продолжить Вашу работу, как только Ваше самочувствие улучшится. Пусть они выступят публично и покажут сведущим лицам, в чем состоят их доводы. Они этого не посмеют сделать или сделают себе самим в посрамление. Вскоре я сообщу Вам более полное свое мнение о том, как дать отпор их непомерным претензиям» (Ibid. P. 128 – 129).
Мне известно крайне нахальное поведение человека [Каччини], посмевшего выступить с заявлениями, о которых Вы мне сообщили. Конечно, все это должно Вас очень раздражать. Но я сомневаюсь, чтобы при нынешнем положении дел при дворе Вы могли добиться того что нужно, если проявите свое раздражение. Быть может, у противников только прибавится смелости, если не действовать с большой предосторожностью.
Что касается учения Коперника, то сам Беллармино, принадлежащий к числу руководителей Конгрегации, которой такие вещи подведомственны, заявил мне, что он считает его еретическим и что движение Земли, без всякого сомнения, противно Священному Писанию. Вы видите, как обстоит дело. Я всегда опасался, что когда в свое время в Конгрегации Индекса будет поставлен вопрос о Копернике, то в самом лучшем случае дело ограничится его запрещением.
А то, что осуждению и посрамлению предаются математика и математики, то это, конечно, в будущем может привести к гонениям, но здесь нужно учитывать многие обстоятельства.
Во-первых, большое значение имеет, к какому ордену принадлежит то лицо, которое разрешает такие вопросы, так как члены одного ордена всегда помогают друг другу и склонны извинять друг другу проступки.
Во-вторых, нужно иметь в виду, что вместе с первым заявлением, в котором они легко призн'aют его правым, они извинят ему и второе, как проявление некоторого чрезмерного усердия.
Наконец, в-третьих, – наказание, если дело дойдет до этого, будет мягким и останется в тайне.
Однако соблюдая осторожность, можно действовать следующим образом: заручиться свидетельством четырех-пяти человек, которые подтвердили бы, что такой-то в их присутствии сказал, будто математика – это дьявольская наука и что математики как люди, создающие все ереси, должны быть изгнаны из всех государств. Этим нужно ограничиться, никоим образом не затрагивая вопрос о Копернике.
Желательно было бы, чтобы два математика из университета этого государства, опираясь на это свидетельство, возбудили жалобу перед властями, но так, чтобы Ваше имя при этом никоим образом не было упомянуто. Если нельзя добиться, чтобы это сделали двое, достаточно одного. Само собой разумеется, это должны быть люди благонамеренные.
Было бы еще лучше, если б удалось добиться его осуждения тамошним архиепископом, который наложил бы на него наказание. Если же к архиепископу обратится сам виновник, то нужно, чтобы то же самое сделал и он [математик] в ответ на обращение того.
Хорошо было бы найти в том же ордене соперника и противника виновного, который был бы полезен делу. Ведь всегда среди них имеются враждебные стороны, борьбой которых можно воспользоваться; в данном случае это было бы чрезвычайно необходимо. Можно было бы также привлечь на свою сторону математиков, принадлежащих к этому ордену. Я думаю, сейчас в Риме находится отец Паганелли – это как раз такое лицо. Он прежде был математиком и архитектором кардинала александрийского. А если удастся заполучить свидетелей, принадлежащих этому ордену, то это было бы лучше всего (sarebbe ottimo).
Если эта жалоба будет передана в Рим стараниями кого-нибудь из вышеуказанных лиц, то она будет разбираться конгрегацией кардиналов, где не будет много защитников виновного. Нужно только избегать разговора о Копернике, чтобы это не послужило поводом для разбора в другой конгрегации вопроса о том, следует ли учение Коперника допустить или осудить. Защитники противоположной партии могли бы быстро решить этот вопрос отрицательно, и вслед за тем в Конгрегации Индекса был бы поставлен вопрос о запрещении этого автора и дело было бы погублено, коль скоро положение таково, как я Вам описал, и коль скоро большинство составляют перипатетики.
Этого не придется опасаться, однако, если учение Коперника будет кем-либо подвергнуто рассмотрению с точки зрения теологии и согласовано со Священным Писанием. Ведь Вы знаете, что подвергнуть запрету, постоянному или временному (prohibire o suspendere), – вещь очень легкая и делается даже в сомнительных случаях (e si fa etiam in dubio). Так подверглись запрету Телезио и Патрици. Если нет под рукой никаких других доводов, то всегда можно сказать, что эти книги слишком далеко заходят, чтобы их можно было считать хорошими и надежными; а книги, идущие против Аристотеля, возбуждают более всех ненависть.
Вероятно, защитники виновного скажут, что он выступал против Коперника, и этим будут стараться его извинить, но нужно будет настаивать на том, что речь идет об обвинении и клевете на математику и математиков. Можно было бы также сказать в этом случае, что учение Коперника всегда разрешалось святой церковью вот уже… лет (пропуск в тексте. – И.Д.). И так как оно не было осуждено церковью, то он не должен был затрагивать его. Но мне не хотелось бы, чтобы возникал этот рискованный спор об учении Коперника, потому что я боюсь, что они обрушатся на этого автора и это поведет скорее к поражению, чем к победе.
Математики Ваших университетов могут привлечь на свою сторону и других математиков, занимающих кафедры в Италии или по крайней мере в Риме, чтобы и они подали свой голос, ибо несправедливость по отношению к этой науке действительно очень велика и бросается в глаза каждому. Во всяком случае, мне кажется, будет гораздо лучше, если Вы сами не станете открыто принимать участие во всем этом, так как для Вашей собственной репутации лучше, если будут действовать другие, а Вы не двинетесь с места. Таким образом, Ваши противники не получат удовольствия видеть, что все это Вас беспокоит.
Мне было бы очень приятно, и это было бы очень кстати, если бы кто-либо другой из принадлежащих к тому же ордену лиц, находящийся в том же городе и пользующийся некоторой известностью, не проявляя никакой страстности, но при подходящем случае произнес бы проповедь, воздающую хвалу математическим наукам и новым открытиям, дарованным Господом Богом нашему веку, а также великолепным трудам, которые во славу Божию, созерцая Его творения, совершили Птолемей, Коперник и другие – при этом совершенно не касаясь вопроса о движении Земли.
Вот к чему я пришел, обдумывая этот вопрос наспех. Вы меня извините – мое внимание занято ныне бесчисленными хозяйственными заботами, причиняющими мне очень много хлопот 268 .
268
Ibid. P. 129 – 131.
Если опустить ситуативные детали, то приведенное письмо можно рассматривать как идеальное руководство по ведению интриги, причем – на все времена.
Опасения Чези, что «De revolutionibus» будет запрещен, либо навсегда, либо на время, имели под собой веские основания. Достаточно сказать, что одна из самых важных книг Беллармино «Disputationes de controversiis christianae fidei, adversus hujus temporis haereticos» попала в 1590 году в Индекс запрещенных книг (с формулировкой «впредь до исправления», donec corrigatur), потому что папа Сикст V счел, что автор недостаточно жестко критиковал тех, кто посягал на светскую власть верховного понтифика. Правда, Беллармино повезло – Сикст умер до того, как было опубликовано новое издание Индекса, а следующий папа, Урбан VII, занимавший престол Святого Петра всего 13 дней (15 – 27 сентября 1590 года), успел-таки за это короткое время изъять книгу из Индекса до того, как заработал печатный пресс. Поэтому, чтобы не накалять страсти, Чези и предлагал действовать через третьих лиц, например от имени какого-нибудь тосканского математика.
Как можно видеть из начала цитированного выше письма Чези, Беллармино довольно жестко высказался по поводу идеи движения Земли. Однако спустя два месяца позиция кардинала несколько смягчилась. В начале марта 1615 года Беллармино в беседе с Дини, рассуждая с теологических позиций о коперниканском учении, сделал акцент уже не на несовместимости идеи движения Земли с буквальным пониманием Священного Писания, а на теологической спорности идеи центрального положения Солнца. По мнению кардинала, гелиоцентрические интерпретации ряда фрагментов Библии, предлагавшиеся коперниканцами, вряд ли правомерны, во всяком случае, «не следует поспешно осуждать» принятое толкование священного текста 269 .
269
Ibid. P. 152.
Тем
270
Во всяком случае, так он заявил Кастелли, когда встретил его в конце 1614 года в Пизе на улице.
271
Паоло Камилло (Эмилио) Сфондрати – кардинал-священник с титулом церкви Святой Цецилии, член Конгрегаций римской инквизиции и Индекса запрещенных книг.
272
Письмо Лорини им самим не датировано. Пометка рукою чиновника инквизиции указывает, что оно было получено в феврале 1615 года. Приведенная дата была обоснована в 1870 году Сильвестром Герарди (см.: Gherardi S. Il processo Galilei riveduto sopra documenti di nuova fonte).
Ваше Высокопреосвященство!
Кроме общего долга каждого доброго христианина существуют бесконечно большие обязанности, наложенные на всех братьев-доминиканцев, ибо они призваны святым отцом (то есть папой. – И.Д.) быть черными и белыми псами святой инквизиции. В особенности это относится ко всем теологам и проповедникам, а следовательно, и ко мне, ничтожнейшему и преданнейшему слуге Вашего Высокопреосвященства. Ко мне попало письмо 273 , которое ходит здесь по рукам и которое составлено теми, кого называют «галилеистами» («Galileisti») и которые, вслед Копернику, утверждают, будто Земля движется, тогда как Небеса пребывают в неподвижности. По мнению всех наших отцов монастыря Сан-Марко, оно содержит положения, кои нам представляются или сомнительными, или поспешными; например, то, что в некоторых случаях традиционные толкования Священного Писания неприемлемы; что в спорах о природных явлениях к его тексту следует прибегать в последнюю очередь; что часто сами толкователи ошибаются в своих выводах; кроме того, Писание следует использовать лишь в рассуждениях, касающихся веры; а в рассуждениях о природных явлениях больший вес имеют соображения философского и астрономического характера, нежели суждения о божественных началах. Все эти доводы подчеркнуты мною в вышеупомянутом письме, точную копию которого 274 я посылаю Вашему Высокопреосвященству. Наконец, в письме этом утверждается, что когда Иисус [Навин] повелел Солнцу остановиться, то это следует понимать в том смысле, что сие повеление было обращено к Перводвигателю, но не к самому Солнцу.
И оттого, что письмо это проходит через множество рук и что его хождение так и не было пресечено никем из властей, мне кажется, что кое-кому хочется истолковать Священное Писание по-своему и вразрез с общим его толкованием Отцами Церкви и отстаивать мнение, кое явно находится в полном противоречии с Писанием. Более того, я слышал, что они [«галилеисты»] весьма непочтительно высказываются о Святых Отцах древних времен и о святом Фоме, а также попирают основы всей философии Аристотеля, которая столь полезна для схоластической теологии, и что с целью выказать себя умными они произносят и распространяют тысячи дерзостей по всему нашему городу, почитаемому столь католическим как по сам'oй доброй его природе, так и благодаря бдению наших сиятельных князей. Вот по этим-то причинам я и решил, как уже сказал выше, послать упомянутое письмо Вашему Высокопреосвященству, который преисполнен священнейшим усердием и который по самому своему положению призван вместе со своими светлейшими коллегами глядеть на подобные предметы открытыми глазами (e che per il grado che tiene le tocca, con li suoi Ill.me colleghi, a tenere li ochi aperti in simil materie). И потому, если Вам покажется, что есть какая-либо нужда в исправлении [положения], то Вы сможете принять те меры, кои сочтете необходимыми, с тем чтобы ошибка, поначалу малая, не стала бы под конец большой (parvus error in principio non sit magnus in fine). Хотя, возможно, я мог бы послать Вам также копию некоторых замечаний относительно этого письма, сделанных в нашем монастыре, но тем не менее я от этого воздержался из скромности (per modestia), поскольку письмо мое обращено к Вам, кто знает так много, и адресовано в Рим, где, как сказал святой Бернард, святая вера имеет зоркие глаза (la Santa Fede linceos oculos habet) 275 . Я заявляю, что считаю всех, кого именуют “галилеистами”, людьми добропорядочными и добрыми христианами, но немного умничающими и упорствующими в своих мнениях (ma un poco saccenti e duretti nelle loro opinioni). Я утверждаю также, что моими действиями движет исключительно рвение. И кроме того, я покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство сохранить это мое письмо (я не имею в виду другое письмо, упомянутое мною выше) в тайне, что, как я уверен, Вы непременно сделаете и не будете рассматривать его как свидетельское показание в суде [под присягой], но лишь исключительно как дружеское сообщение (ma sole amorevole avviso), коим я поделился с Вами, как разговор между слугой и его несравненным патроном. Я также сообщаю Вам, что поводом к написанию сего письма послужили одна или две публичные проповеди, произнесенные в нашей церкви Санта-Мария-Новелла отцом Томмазо Каччини, проповеди, опирающиеся на книгу Иисуса [Навина] и на десятую главу этой книги. На сем кончаю, испрашивая Вашего благословения, целуя Ваши одежды и прося помянуть меня в Ваших святых молитвах 276 .
273
Речь идет об упомянутом выше письме Галилея Кастелли от 21 декабря 1613 года.
274
Копия Лорини, однако, несколько отличается от оригинала.
275
Здесь просматривается, возможно непредумышленная, аллюзия с названием той академии – Accademia dei Lincei, – членом которой был Галилей. Одни «рысьеглазые» вглядывались в Книгу природы, другие внимательно надзирали за читателями.
276
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XII. P. 140, сам текст письма Лорини опубликован в: Galileo Galilei. Le opere… Vol. XIX. P. 297 – 298.
Письмо Лорини – шедевр доносительской литературы (хотя формально, по меркам Священной канцелярии, оно не считалось доносом, скорее просто жалобой, но я далее, следуя Галилею и историографической традиции, буду называть его доносом 277 ). Прежде всего, точно выбрано пафосное motto доноса – «не могу молчать!». В целом удачно, хоть и скупыми красками, обрисован моральный облик самого падре, жизненный принцип которого – скромность и рвение. Не забыта также непременная в подобных ситуациях ссылка на мнение народное – в данном случае мнение «всех… отцов монастыря (a giudizio di tutti questi nostri padri di questo religiosissimo convento di S. Marco)» – то есть доноситель действует по принципу «не от себя говорить буду». Далее, автор не только информирует высокое начальство о заведшейся в великом герцогстве идеологической гнили, но искусно напоминает своему адресату, что тому volens nolens, а придется реагировать на взгляды галилеистов, ибо он, Сфондрати, «по самому своему положению призван вместе со своими светлейшими коллегами глядеть на подобные предметы открытыми глазами». Попутно сообщается о бездействии тосканских властей. Но этого мало – Лорини даже пожалел будущих жертв инквизиционного разбирательства, люди-то всё неплохие, вполне добропорядочные христиане, но их немножко портит самонадеянность и упорство во мнениях. Просьба же Лорини не рассматривать его письмо как судебное показание была также весьма дальновидной, поскольку предлагаемый доминиканцем жанр составленного им послания («дружеское замечание») избавлял его самого от допроса в инквизиции (или, по крайней мере, делал подобное развитие событий маловероятным).
277
Об использовавшихся инквизицией формальных признаках доноса см.: Speller J. Galileo’s inquisition trial revisited… Ch. 1.
Предоставленная Лорини копия письма Галилея Кастелли в целом соответствовала оригиналу 278 . Однако поскольку речь шла о частном письме, а не о печатном издании, то послание Галилея Кастелли не подлежало рассмотрению в Конгрегации Индекса. Поэтому кардинал Сфондрати переправил полученные от Лорини бумаги кардиналу Джованни Гарсиа Миллини 279 , а последний отдал их цензору для заключения. Цензор пришел к выводу, что Галилей, хотя и не всегда употребляет подобающие выражения, в целом не выходит за рамки дозволенного; тем не менее отдельные сомнения у него все же возникли.
278
См.: Pesce M. Le redazioni originali della Lettera Copernicana di G. Galilei a B. Castelli.
279
В связи с болезнью кардинала П. Арригони, секретаря Священной канцелярии, его обязанности в 1615 – 1616 годах исполнял кардинал Миллини. В апреле 1616 года Арригони скончался, и Миллини стал секретарем Конгрегации инквизиции официально.