Упрямый Галилей
Шрифт:
Зная, где искать защиту, Кремонини, проигнорировав требование явиться на допрос в инквизиционный суд, обратился в венецианский сенат. Извинившись за то, что он доставляет лишние хлопоты своим высоким патронам, Кремонини заявил, что предъявляемые ему обвинения задевают его честь. А чтобы его обращение задело патриотические чувства и честь сенаторов, добавил, что речь идет не просто о его личной чести, но и о чести Республики, доверившей ему столь ответственное дело – учить молодых людей, в том числе и будущих сенаторов. Более того, он – философ, а не теолог, и никаких религиозных предписаний и догматов не нарушал, ведь философия никак не может принести вред теологии. Но если все же власти Республики сочтут, что обвинения в его адрес хотя бы отчасти справедливы, он готов понести заслуженное наказание в соответствии с венецианскими законами. Сенат, который привык рассматривать любые нападки на профессоров Республики, тем более со стороны инквизиции, как проблему государственной важности, сделал все возможное, чтобы замять дело. Сенаторы отказались выдать и осудить падуанского профессора, решив, что обвинения против него – всего лишь наветы со стороны «испорченных заинтересованных лиц», то есть со стороны его завистливых конкурентов 177 , тогда как в действительности Кремонини «всегда вел католический образ жизни и был добрым христианином» 178 .
177
Тем не
178
См.: Poppi A. Cremonini e Galilei inquisiti… P. 63, 74.
Что же касается Галилея, то обвинения против него были вообще признаны «чрезвычайно легкими и не имеющими последствий». То, что Галилею удалось выйти сухим из воды, связано с тем, что должность падуанского инквизитора в то время исполнял францисканец Чезаре Липпи, который также был профессором метафизики в Studio di Padova. Липпи интересовался математикой и астрономией и вместе с Галилеем наблюдал сверхновую в октябре 1604 года. К тому времени инквизиция уже рассматривала доносы на Кремонини и Галилея. Липпи приложил все усилия к тому, чтобы полностью разрушить все обвинения против своих коллег по университету. Он повел дело так, что в Риме даже не знали о доносах на Галилея.
Далее упомянутая выше запись в протоколе заседания Римской инквизиции от 17 мая 1611 года также, насколько можно судить, последствий не имела. Возможно потому, что, как выразился Джорджо де Сантильяна, «Кремонини ничего не имел общего с Галилеем, за исключением того, что постоянно ссорился с ним» 179 .
Кроме описанных выше событий, так или иначе связанных с настороженным отношением к идеям Галилея со стороны инквизиции и кардинала Беллармино, необходимо сказать и о нападках на коперниканскую теорию и открытия Галилея ряда университетских профессоров и отдельных священнослужителей.
179
Santillana G. de. The Crime of Galileo… P. 29. Вполне взвешенную и адекватную, на мой взгляд, оценку этой протокольной записи можно найти в книге Шея и Артигаса «Galileo in Rome»:
Широкий круг знакомых Галилея включал нескольких священнослужителей, а также некоторых известных bon vivants и сомнительных людей вроде Кремонини. Такие знакомства вполне могли вызвать подозрения у Беллармино, но он был порядочным человеком и боялся ошибиться. Проверка же любого, кто распространял новые идеи, была в Риме эпохи Контрреформации делом заурядным. И Галилей, по-видимому, так никогда и не узнал, что его имя упоминалось на собрании кардиналов-инквизиторов» (P. 36).
«ГОЛУБИНАЯ ЛИГА», ИЛИ ИСКУССТВО ТЕОЛОГИЧЕСКОГО ДОНОСА
14 мая 1611 года, когда Галилей еще находился в Риме, Козимо Соссетти написал своему другу монсиньору Дини о том, что два профессора Перуджинского университета утверждали, будто «зрительная труба показывает или такие вещи, которых вовсе нет, или такие, которые хотя и существуют, но так ничтожны, что никакого влияния не имеют (quelle che non `e, o si vero, quando pur sieno, sieno tanto minimi, che non influischino). И таких вещей на небе, как говорят, немало. Это мнение подкрепляется очень многими аргументами и доказательствами, начиная от сотворения Адама. Так как Вашему Преподобию это прекрасно известно, то я не стану эти аргументы повторять. Я слышал и другие доводы, но их я считаю очень несолидными и легко опровержимыми, а потому, если Вы устраните вышеприведенный, то, я думаю, победа в споре будет одержана» 180 .
180
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XI. P. 103.
Дини переслал письмо Соссетти Галилею, который спустя неделю, 21 мая, ответил пространным письмом, явно предназначенным для широкого распространения. Он начинает с того, что у перуджинских профессоров, скорее всего, просто плохая труба, а далее напоминает о повторяемости наблюдений, сделанных разными людьми с помощью различных телескопов. Поэтому никак нельзя допустить, что он, Галилей, был «обманут» трубой или сам сознательно обманывал других. И если бы у него была такая труба, которая могла бы создавать подобные иллюзии, то он ни за какие деньги не расстался бы с таким чудом и готов заплатить десять тысяч скуди, то есть свое десятимесячное жалованье, тому, кто создаст такой инструмент («procuri di fare un tale strumento, perch`e io mi obligo di farglielo pagare 10 000 scudi» 181 ).
181
Ibid. P. 105 – 116; P. 107.
Строго говоря, аргументы Галилея слабоваты. Тысячи людей из века в век видят, что прямая палка, частично опущенная в воду, кажется изогнутой, и тем не менее она таковой не является.
Переходя ко второму замечанию своих оппонентов, Галилей писал:
Что же касается другого возражения, то есть того, что эти планеты, хотя они и существуют в действительности, но остаются бездейственными ввиду их малости, то я не усматриваю, каким образом это может обратиться против меня, никогда не говорившего ни одного слова об их действенности или об их влиянии; так что если кто-нибудь считает их лишними, бесполезными и никому не нужными, то пусть они возбуждают процесс против Природы или Бога, а не против меня, ибо я не сотворил ничего и не претендую ни на что большее, кроме доказательств того, что они существуют на небе и обладают собственным вращательным движением вокруг Юпитера. Но если, желая услужить вам и выступая в качестве адвоката Природы, я должен буду сказать что-нибудь по этому поводу, то я скажу, что лично я воздержался бы утверждать, будто Медицейские планеты не оказывают того влияния, которое проявляют другие звезды, и мне кажется, что было бы смелостью, чтобы не сказать дерзостью, с моей стороны, если бы в узкие рамки моего понимания я бы хотел уложить намерения и образ действий Природы. В таком случае, когда в доме его превосходительства маркиза Чези, моего синьора, я видел рисунки 500 индийских растений, я должен был бы или утверждать, что это выдумка, и отрицать, что такие растения на свете существуют, или заявить, что если уж они существуют, то совершенно излишни и бесполезны, потому что ни я, ни кто-нибудь другой из окружающих не знаем их качеств, свойств и действий. И, конечно, нельзя думать, что в древние, мало просвещенные века Природа воздерживалась бы от того, чтобы производить несметные количества (l’immensa variet`a) растений и животных, драгоценных камней, металлов и минералов, наделять животных их органами, мускулами и членами; далее, чтобы она не двигала небесные сферы и вообще не создавала бы своих явлений – и все это на том лишь основании, что тогдашние необразованные люди не знали свойств растений, камней и ископаемых <…> и не изучили движения звезд. По правде говоря, мне кажется, смешно было бы думать, что вещи в природе начали существовать тогда, когда мы начали их открывать и разуметь. Но если бы разумение людей должно было быть причиной существования вещей, то нужно было бы, или чтобы одни и те же вещи существовали и одновременно не существовали (существовали для тех, кто их знает, и не существовали для тех, кто их не знает), или чтобы разумения небольшого
182
Ibid. P. 107 – 108.
По возвращении во Флоренцию Галилей оказался вовлеченным в новые дебаты – на этот раз речь шла о плавающих телах, точнее, о плавающем льде. Эта полемика достаточно детально рассмотрена в литературе 183 , и мы не будем останавливаться на ней здесь специально. Отмечу только, что спор о плавающих телах (вторая половина 1611 года) еще более обострил отношения Галилея с Коломбе и другими аристотелианцами и дал толчок к созданию во Флоренции так называемой «голубиной лиги» (colombo в переводе с итальянского означает «голубь»), сильной оппозиционной группировки консерваторов-перипатетиков, настроенной против новых идей в астрономии и в физике.
183
См.: Drake S. Galileo Studies… P. 159 – 176; Shea W.R. Galileo’s Discourse on Floating Bodies: Archimedian and Aristotelian Elements; Shea W.R. Galileo’s Intellectual Revolution… P. 14 – 48; Galluzzi P. Momento… P. 227 – 246; Biagioli M. Galileo, Courtier… P. 170 – 206; Фантоли А. Галилей… С. 107 – 109.
16 декабря 1611 года художник, скульптор, архитектор и инженер Лодовико Карди по прозвищу Чиголи 184 пишет Галилею:
От одного моего друга, очень милого священника, весьма преданного Вам, я узнал, что группа лиц, недоброжелательно и завистливо относящихся к талантам и заслугам Вашим, собирается и совещается в доме архиепископа. В озлоблении они стараются решить, нельзя ли нанести Вам удар по какому-либо поводу, по вопросу ли о движении Земли, или по какому-либо другому. Один из них уговаривал некоего проповедника, чтобы тот объявил с церковной кафедры, будто Вы высказываете сумасбродные идеи. Этот отец, распознав здесь злобные намерения, ответил на эти предложения так, как то и подобает доброму христианину и священнослужителю. Я пишу Вам об этом, чтобы Вы остерегались зависти и недоброжелательства этих злоумышленников, часть которых Вы знаете по их писаниям, смешным и невежественным, поэтому Вы должны примерно знать, кто эти люди 185 .
184
О дружбе Галилея и Чиголи см.: Kemp M. The Science of Art… P. 93 – 98; Chappell M. Cigoli, Galileo, and Invidia. См. также: Panofsky E. Galileo as a Critic of the Arts (в сокращенном русском переводе: Панофский Э. Галилей: наука и искусство).
185
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XI. P. 241 – 242.
Информация Чиголи свидетельствовала о консолидации антигалилеевских сил и о необходимости предпринять ответные шаги. Более всего Галилея тревожило смещение полемики в область богословия.
Ядром антигалилеевской лиги стали архтепископ Флоренции Алессандро Марцимедичи, который лично не был настроен против Галилея, Джованни де’ Медичи 186 и братья Коломбе, Лудовико и Раффаэло. Последний припомнил Галилею даже его давние лекции по топографии Дантова Ада 187 , посетовав, что и в Аду не укрыться от нездорового любопытства математиков, которое сродни опьянению. «А если кто пьет вино мирской науки, – вещал Раффаэло, – не разбавляя его водой мудрости (“aqua sapientiae” [Ecc.: 15:3]), тот впадет в безумие» 188 . Кто же этот безумец? Раффаэло не назвал его имени, но сказал о нем так, что всем стало ясно, о ком идет речь:
186
Дон Джованни де’ Медичи был внебрачным сыном Козимо I де,Медичи, первого великого герцога Тосканы, и Элеоноры дельи Альбицци. Молодость Джованни провел в Испании на военной и дипломатической службе. Затем служил в императорской армии и окончил свою военную карьеру главнокомандующим армией Венецианской республики (1616 – 1617). Кроме того, он увлекался театром, архитектурой, натурфилософией и оккультными дисциплинами (см. о нем: Landolfi D. Don Giovanni de’Medici principe intendissimo in varie scienze; Goldberg E. Jews and Magic in Medici Florence).
187
Galileo Galilei. Due Lezioni all’Accademia Fiorentina circa La Figura, Sito e Grandezza dell’Inferno di Dante // Le opere… Vol. IX. P. 29 – 57.
188
Цит. по: Guerrini L. Galileo e la polemica anticopernicana a Firenze… P. 55 – 56.
Разве древние, говоря о человеке, который ищет изъяны там, где их нет, не говорили о нем: “Querit maculam in sole (он ищет пятно на Солнце)”? 189
Раффаэло намекал на полемику, которую Галилей вел с иезуитом Кристофом Шайнером 190 , профессором еврейского языка и математики в университете Ингольдштадта, по поводу природы солнечных пятен и приоритета в их открытии. Опять-таки, в силу многоплановой изученности этой истории 191 (на которой я еще немного остановлюсь далее) я ограничусь здесь лишь несколькими замечаниями.
189
Ibid. P. 60.
190
О нем см.: Braunm"uhl A. von. Christoph Scheiner als Mathematiker, Physiker und Astronom; M"uller A. Der Galileo-Prozess (1632 – 1633) nach Ursprung, Verlauf und Folgen dargestellt; Dollo C. Tanquam nodi in tabula-tanquam pisces in aqua; Harris S.J. Les chaires de math'ematiques.
191
См.: Smith A.M. Galileo’s Proof for the Earth’s Motion from the Movement of Sunspots; Hutchison K. Sunspots, Galileo, and the Orbit of the Earth; Feldhay R. Producing Sunspots on an Iron Pan: Galileo’s Scientific Discourse; Gorman M.J. A Matter of Faith? Christoph Scheiner, Jesuit Censorship, and the Trial of Galileo; Biagioli M. Galileo Countier… P. 63 – 77; Topper D. Galileo, Sunspots, and the Motions of the Earth: Redux; Mueller P.R. An unblemished success: Galileo’s sunspot argument in the Dialogue.