Упрямый Галилей
Шрифт:
Ознакомившись с цитированным выше письмом Беллармино, Галилей набросал свой ответ кардиналу. Вряд ли тосканский математик собирался публиковать эти заметки (или текст, составленный на их основе), это было бы крайне опасно; скорее всего, его цель была иной: он хотел встретиться с Фоскарини (и даже планировал отправиться в Неаполь 390 ), чтобы обсудить вопросы, поднятые кармелитом в «Lettera» и в «Defensio». Галилей соглашается с Беллармино в том, что не следует принимать какие-либо натурфилософские утверждения без доказательств. Однако если обратиться к космологической полемике, то, как подчеркивает Галилей, аргументы сторонников геоцентрической/геостатической теории в основном ложны, в силу чего не следует игнорировать и очернять гелиоцентрическую/гелиостатическую теорию только на том основании, что пока ее истинность не доказана.
390
20 июня 1615 года Чези написал Галилею, что Фоскарини завершает работу над пространным сочинением, тему которого Чези из осторожности называть не стал. Однако этот трактат так и не был опубликован (черновые
Что же касается белларминовского принципа «de dicto truth» (выражение Р. Блэквелла 391 ) – все, что сказано в Библии, истинно просто потому, что сказано Святым Духом, и потому все библейские констатации, даже слова о наличии у Авраама сыновей и прочие obiter dicta, в конечном счете имеют отношение к предметам веры, – то Галилей полагает необходимым проводить более тонкое, чем это делал Беллармино, различение ситуаций. Одно дело, когда утверждается, что, к примеру, у Авраама были сыновья, а у Товия была собака, и совсем иное, когда речь заходит о строении мира. В первом случае у Святого Духа «нет ни причин, ни оснований говорить… что-то, что не отвечало бы истине, поскольку и к утверждению, и к отрицанию все люди отнеслись бы с одинаковым доверием. Но это не так в случае движения Земли и неподвижности Солнца, поскольку эти утверждения весьма далеки от понимания обычного человека (то есть не соответствуют его житейскому опыту. – И.Д.). Поэтому Святому Духу было угодно в тех вопросах, которые не имеют прямого отношения к теме спасения, приспособить слова Писания к способностям простого человека, хотя в природе все обстоит иначе» 392 .
391
Blackwell R.J. Galileo, Bellarmine, and the Bible… P. 105.
392
Galileo Galilei. Le opere… Vol. V. P. 368.
Разумеется, когда Галилей, несколько перефразируя Беллармино, писал, что наличие у Товия собаки – это предмет веры и отрицание этого обстоятельства следует считать ересью, он использовал свой любимый полемический прием – доведение мнения оппонента до полного абсурда. Видимо, послание Беллармино очень задело тосканского virtuoso. Более того, оно бросало ему вызов: «Доказательства, синьор Галилей! Где доказательства?»
ФИЗИКА СВЯЩЕННОГО ТЕКСТА
В мае 1615 года Галилей пишет монсиньору Дини:
…Любая дискуссия о Священном Писании может тлеть вечно (sariano dormite sempre). Ни один астроном и ни один натурфилософ, который оставался в границах своего предмета, никогда не касался подобных вещей. Однако хотя я следую учению, изложенному в книге, принятой церковью (речь идет о «De Revolutionibus». – И.Д.), против меня выступают совершенно невежественные (nudissimi) в таких вопросах философы, которые заявляют, что это учение содержит положения, противоречащие вере. Я бы хотел, насколько это возможно, показать им, что они ошибаются, но мне приказано не вдаваться в вопросы, касающиеся Писания, и я вынужден молчать. Дело доходит до утверждений, будто книга Коперника, признанная Святой Церковью, содержит ересь и против нее может выступать с кафедры всякий желающий, при том что не дозволяется никому оспаривать эти высказывания и доказывать, что учение Коперника не противоречит Писанию 393 .
393
Galileo Galilei. Le opere… Vol. XII. P. 183 – 184.
К этим словам Галилея следует добавить несколько замечаний о его, как бы мы сегодня сказали, рейтинге и репутации. Ни в Риме, ни во Флоренции, ни вообще где-либо его никто не воспринимал – по крайней мере в описываемый период – как выдающегося ученого. Его главные работы по механике еще не были опубликованы. Задуманная некогда «Система мира» так и не была написана. Он, конечно, получил известность благодаря своим астрономическим открытиям с помощью телескопа. Но, во-первых, сама идея телескопа принадлежала не ему, а во-вторых, считалось, что ему удалось построить хороший телескоп лишь потому, что в Венецианской республике умели делать хорошие линзы 394 . Конечно, он был замечательным собеседником, разносторонним и остроумным, но большинство видело в нем не профессионала (математика, астронома или натурфилософа), но смышленого, изобретательного и удачливого любителя. А ведь ему уже было за пятьдесят. Кроме того, он никогда не читал лекций в Пизанском университете, где числился, и его коллеги жаловались, что ему явно переплачивают.
394
Это не совсем так. Узнав о «волшебной трубке», изобретенной голландцем Хансом Липперсхеймом в 1608 году, Галилей построил свой собственный телескоп, представлявший собой трубу длиной 1245 мм, где в качестве объектива использовалась выпуклая очковая линза диаметром 53 мм, которая позволяла достичь увеличения в тридцать раз. Такой телескоп был на порядок мощнее всех существовавших тогда зрительных труб, хотя его использование было сопряжено с рядом технических и психологических трудностей. Однако со временем Галилей стал лучшим в Европе шлифовальщиком линз, и изготавливаемые им телескопы не зависели от квалификации местных мастеров.
Его
В цитированном выше письме Дини Галилей сообщает, что намеревается отправиться в Рим. Как выразились биографы Галилея, «защищать коперниканство на таких основаниях было жалкой уловкой (a paltry evasion)» 395 .
395
Shea W.R., Artigas M. Galileo in Rome… P. 72.
Но перед тем, как «защищать себя языком», Галилей пробует еще раз «защитить себя пером». Он заканчивает работу над письмом (по сути – небольшим трактатом), номинально адресованным вдовствующей великой герцогине Кристине Лотарингской [рис. 1.10], а на деле – совсем иным лицам, и прежде всего кардиналу Беллармино. Фактически это письмо развивает основные идеи письма Галилея Кастелли от 21 декабря 1613 года, но одновременно оно стало ответом ученого на письмо Беллармино Фоскарини, который переслал послание кардинала Галилею через Дини. Письмо великой герцогине ходило по рукам и было впервые опубликовано Маттиасом Бернеггером в 1636 году в Страсбурге 396 . Однако трудно судить о том, сколь большую известность оно приобрело в начале XVII столетия и сколь заметным было его влияние. Поэтому я ограничусь далее лишь наиболее важными фрагментами.
396
Бернеггер называл это письмо Apologeticus.
Галилей начинает с жалоб на своих противников, над которыми он «всегда потешался», но те вместо благодарности за галилеевы издевки не только старались «показать себя более учеными», нежели он, но «пошли дальше», выдвинув против него «обвинения в таких преступлениях, кои… отвратительны» ему «более самой смерти» 397 .
Я не могу, – продолжает Галилей, – удовольствоваться тем, что несправедливость подобных наветов признают лишь те, кто знает и меня, и их, в то время как все остальные не ведают о лживости этих обвинений. <…>.
Мои противники обеспокоены несомненной правильностью <…> моих предположений, <…> отличающихся от общепринятых, а также сомневаются в возможности защитить себя настолько, что стараются отступить в область философии. Упорно стремясь нанести удар по мне и по моим открытиям, они решили соорудить из лицемерной религиозности (di simulata religioni) и авторитета Священного Писания щит, прикрывающий их собственные заблуждения 398 .
397
Galileo Galilei. Le opere… Vol. V. P. 307 – 348; P. 310.
398
Ibid. P. 310 – 311.
После этого Галилей переходит к главному вопросу – о совместимости коперниканства и библейского текста. Он вновь, как ранее в письме к Кастелли, подчеркивает, что истинность гипотезы Коперника полностью доказана, тем самым рисуя сложившуюся познавательную ситуацию в идиллических тонах и оставляя в стороне все реальные трудности, связанные с таким доказательством и с доказательством научных утверждений вообще. Кроме того, он снова, как и в письме к Кастелли, настаивает – на этот раз вооружившись полученными, по-видимому, от того же Кастелли цитатами из Августина (с которыми Галилей обращался, впрочем, весьма вольно) – на недостаточности буквального понимания священного текста и необходимости в ряде случаев обращаться к его аллегорическому толкованию с целью выявления подлинного смысла Писания 399 .
399
Ibid. P. 315 – 330. См. также: Дмитриев И.С. Увещание Галилея… С. 298 – 307.
В письме Кристине Лотарингской Галилей, отстаивая правомерность своих выступлений в защиту коперниканства, опирается на два ортодоксальных положения: тезис кардинала Чезаре Баронио («Дух Святой научает не тому, как перемещаются небеса, а тому, как нам туда переместиться») и тезис Августина («истина заключена в сказанном божественным авторитетом, а не в том, что полагается слабым человеческим разумением. Но если кто-либо невзначай сможет поддержать это утверждение 400 таким доказательством, в коем невозможно усомниться, то тогда мы должны будем доказать, что сказанное в наших книгах о шатре небесном не противоречит этим истинным утверждениям» 401 ). При этом первый тезис используется Галилеем для обоснования второго (в контексте представления о данных Всевышним двух книгах – Книге божественного откровения, то есть Библии, и Книге божественного творения, то есть Книге природы).
400
Августин имеет в виду утверждение о сферичности небес, которое он противопоставляет библейским фрагментам, где говорится, что небо имеет форму не сферы, но шатра («Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья» (Ис. 40:22); «Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер» (Пc. 103:2)).
401
St. Augustine. De genesi ad litteram, II, 9 (Galileo Galilei. Le opere… Vol. V. P. 331).