Ураган для одуванчика
Шрифт:
– За то, что ты придумал…
– Не может.
– Почему ты так уверен?
– Потому что мы ничего не сделали. Берта погибла в автокатастрофе.
– Мне ты можешь лапшу на уши вешать, а с ним это не пройдет…
– Пройдет, потому что идея моя гениальна! Ну, согласись, я гений.
– Не спорю. Я бы не додумалась.
– Вот и закрой свой милый эстонский ротик и целуй мужа.
Кристина улыбнулась и пересела к нему на колени. Василий тут же поднял ее на руки и понес в спальню. Уже лежа на постели, она сказала:
– Подожди. Вдруг Вельт опять заявится.
– Эстонцы
– Его жену зовут Элис, и она тоже беременна.
– Откуда ты знаешь?
– Сидела с ней вместе в очереди, дожидаясь доктора. У нас с ней один домашний врач – Каллас. А ты у меня, правда, умный – придумал все здорово. Но, вспомни, кто первый подал идею?
Василий разделся и лег рядом:
– Уже не помню.
Кристина погладила его по голове и заговорила шепотом:
– А я прекрасно помню. Мы тогда лежали на нашей постели в спальне. Ты меня так же поцеловал, и тут…
– Хватит воспоминаний. Давай займемся делом.
Она замолчала и позволила ему овладеть ею. Но сама возбудиться не могла. Лежала с прикрытыми глазами и вспоминала.
– Ты о чем думаешь? Или я перестал тебя устраивать, как мужчина? – возмутился Василий, не ощущая у жены ответной страсти.
– Прости, милый, но я никак не могу отделаться от той ночи.
– Я так и понял. Эта старая карга мешает нам уже с того света, – и супруг обиженно отвернулся. Кристина положила на него ножку, погладила по голове, но на мужа ее ласка не подействовала.
– Чего ты обиделся? Иди ко мне, – позвала она шепотом. Он молчал. Но она нашла способ вернуть его внимание. Призыв подействовал. На сей раз Кристина старалась не отвлекаться. Вскоре он удовлетворенно отвалился на подушку, а она продолжала лежать на спине с открытыми глазами. Прошло минут десять.
– Вася, ты уже спишь? – спросила она едва слышно.
Василий промычал что-то невразумительное и затих. Она приподнялась и посмотрела на мужа. Он спал слегка посапывая. Ей стало спокойнее. Раз Василий ничего не боится, наверное, и ей волноваться нечего. Хотя последний визит полицейского Кристину насторожил.
Если в первый раз она к интересу полиции была готова, то сейчас внутри поднималась тревога. Вдруг докопаются, докажут? Что тогда? Вместо комфортной жизни в собственном доме, да еще после такого ремонта, оказаться в камере – перспектива не из веселых. Могут дать лет десять. Вся молодость в тюрьме. А родные, друзья? Как смотреть им в глаза, даже если выпустят раньше? Да и вообще, само слово «тюрьма» – и мурашки по коже. Но самое страшное в другом – она ждет ребенка, что если придется рожать в тюремной больнице? Как потом объяснить сыну или дочке, почему они родились за решеткой? И как потом воспитывать маленького человека, если его родители – убийцы? О тюрьме она раньше думала, как о чем-то к реальной жизни отношения не имеющем. В Тарту учила русские пословицы. Среди них была и такая – «от сумы и тюрьмы не зарекайся». Когда учила, не могла и представить, что пройдет несколько лет – и эта пословица коснется ее самой. И вот коснулась. Ей опять стало страшно. Потом появилась спасительная мысль – Берта сгорела в машине. Что они могут доказать? Остатки
Успокоив себя такими доводами, она прижалась к мужу и уснула.
Это была странная ночь. Они так же обнимались в постели, когда в дверях, со свечой в руке возникла Берта. Оценив обстановку, замерла на пороге:
– Я, кажется, не к месту? Никак не могу заснуть. Решила, если вы еще не спите, немного поболтать. Одной мне страшно.
Кристина натянула одеяло до носа и, поборов неловкость, ответила:
– Я думала, вы никого не боитесь.
Берта бесцеремонно вошла в спальню и присела у них в ногах, на краешек постели, продолжая удерживать свечу:
– Со мной это рэдко случается, но сегодня мне показалось, будто я видела привэдэние. Вот и вскочила с кровати. А немного беседы с вами меня бы успокоило.
Василий возмутился:
– Берта, час ночи! Какие беседы?! Мы здесь вовсе другим намерены заниматься.
Берта захихикала:
– Стесняться меня вам нечего. Я могу показать много интересного.
Кристина не знала, как ей реагировать:
– Берта, я что-то не понимаю. Вы серьезно?
Немка ее успокоила:
– Шучу, милочка. Показывать я вам ничего не буду, а вот послушать меня лишний раз вам полезно. Я прожила большую жизнь. Например, ты, Кристина, ложишься с мужем голая. А это неправильно. Красивое ночное белье очень возбуждает мужчину.
Василий раздраженно намекнул:
– Может, мы перенесем лекцию на утро?
Но старуха намеков не понимала и ответила на полном серьезе:
– Никогда не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Так вот, о белье. Поверь, Кристина, мужчину необходимо интриговать. В женщине ему нужна тайна. Когда я возлежала на ложе в великолепном белье, любовник не мог наброситься на меня сразу. Ему трэбовалось время, чтобы меня раздеть, а это целый ритуал, возбуждающий обоих партнеров. Я вам рассказывала, как Антонио снимал с меня кружева?
Историю про «дивный вечер в Венэции» Кристина уже знала наизусть:
– Вы нам это рассказывали уже раз десять.
Берта загадочно улыбнулась:
– В данной обстановке это совсем другое дело. Только прэдставьте, Венэция, дивный вечер, внизу поет гондольеро. Антонио снимает с меня кружева, расстегивает блузку и берет мою грудь, потом другую. Я лечу и уже не воспринимаю окружающий мир. Вот он несет меня на ложе полуобнаженную, и целует, целует, пока несет.
– Очень жаль, что вашего Антонио сейчас нет, – посетовал Василий. – Он бы унес вас, и мы с Кристиной могли, наконец, продолжить начатое.
Берту его нетерпение удивило:
– Вы же не любовники. Еще успеете. Что касается Антонио, я бы тоже не прочь встретить своего итальянца. Но, увы, три года назад его не стало. А жаль. Пусть он был уже не так молод, но южане, как старое вино – с возрастом только игривее.
Муравин понял, что выгнать немку из спальни уже не удастся, и безнадежно предложил:
– А не съездить ли вам в Венецию самой? Не один же Антонио на белом свете.
Берта поставила свечу на тумбочку и подвинулась к ним ближе: