Ураган соблазнов

Крэсуэлл Жасмин

12

Возвращение короля в спальню королевы еще не означало восстановление нормальных супружеских отношений.

Двор вскоре понял, что медовый месяц королевской четы закончился. Злые языки распинали королеву. Придворные острословы сочиняли циничные эпиграммы.

Король присоединился к общему веселью. Он не видел никаких причин, чтобы замыкаться в скуке и одиночестве. Португальские придворные королевы замкнулись в споем изолированном мирке.

Двух старших дуэний прозвали "лиссабонскими летучими мышами" за их старомодные черные платья и мрачный вид. Каталина уговаривала их сменить наряды, но Пеналва

и Понтевал только слушали, но отказывались переодеться. "Лиссабон — перекресток мира, центр торговли, куда стекаются товары со всего света, — возражала королеве графиня Пеналва. — Каждый дурак знает, что Лиссабон — законодатель хорошего вкуса и моды". Каталина тщетно пыталась объяснить им, что многие придворные короля провели годы в ссылке при разных европейских королевских домах, где царствует французская мода, и король никогда не согласится принять правила португальского этикета.

Сама королева с первых дней своего замужества из почтения к супругу старалась перенять английские обычаи. Инстинкт самосохранения развил в ней конформизм, и она с легкостью отказалась от своего португальского гардероба. Каталина старалась адаптироваться в новой среде, но не хотела обижать своих воспитательниц приказами и понуканием, заставляя их делать то, что те считали фривольным и неприличным.

Кроме того, у Каталины не было денег, чтобы изменить внешний вид всех своих фрейлин, поэтому она просто старалась не обращать внимания на насмешки и издевательства английских придворных, которые между тем становились все грубее и наглее.

Король не одергивал своих приближенных, но и Каталину ни в чем не упрекал. Целыми днями он был занят государственными делами, а когда освобождался, предавался увеселениям и каждую ночь приходил в спальню королевы. Он поощрял ее занятия стрельбой из лука, поддерживал в любви к танцам и обещал пригласить для нее итальянских певцов, чтобы забавлять королеву оперными постановками.

Каталина не могла на него подолгу сердиться. Когда она бывала чем-то недовольна, король тут же топил лед отчуждения своей веселой улыбкой, и она улыбалась в ответ, согретая его заботой и вниманием.

Но все же иногда его поведение шокировало ее и заставляло краснеть. Так, за столом, когда она сморщилась от кислого зеленого яблока, которым король ее угостил, Карл во всеуслышание в присутствии герцога Йоркского и лорда-канцлера заявил, что его тяжелая работа в спальне теперь полностью вознаграждена.

— Признавайтесь, — потребовал он от Каталины, — признавайтесь, я так сильно любил вас, что вы стали значительно тяжелее.

Слишком обиженная, чтобы быть вежливой, и слишком ограниченная малым словарным запасом, она выкрикнула первую же пришедшую на ум английскую фразу:

— Вы врете, сир, вы врете!

Король хохотал до колик в желудке.

— Вот, теперь ты видишь, — сказал он, немного успокоившись, своему брату, — как мало моя жена меня ценит! Не часто короля обвиняют публично, что он — лгун!

Герцог и лорд что-то сказали ему в ответ, Каталина не поняла их слов, но по глазам было видно, что они оценили ее ответную атаку по достоинству, и Каталина была довольна этой немой поддержкой.

Каталина со старанием и усидчивостью одолевала язык своей новой родины, и король поощрял ее успехи.

До нее дошла весть, что вдовствующая королева Мария-Генриетта, принцесса французская, скоро прибудет в королевский дворец Хэмптон, чтобы встретиться со своей невесткой. Каталина с нетерпением

ждала ее приезда, надеясь, что это знакомство поможет ей еще больше адаптироваться при английском дворе. Королева-мать сама когда-то попала в чужую страну и должна была понять состояние Каталины.

Каталина сидела в своем кресле и болтала с придворными фрейлинами, когда внезапно в ее покоях появился король Карл с двумя знакомыми ей придворными и неизвестной дамой. Карл снял с головы шляпу и низко поклонился. Разговор сразу стих, и фрейлины испуганно повскакивали со своих мест, молча уставившись на вошедших.

— Надеюсь, у вашего величества все в порядке? — спросил Карл по-английски.

— Все хорошо, зпа-а-асибо. — Каталина вспыхнула, ей представилась возможность продемонстрировать результат своих занятий. — Я вы-ы-ыпила чай з этими лэдди.

— Замечательно, вы делаете поразительные успехи! — Король сделал паузу и заговорил на испанском:

— Я привел своего друга, чтобы познакомиться с вами. Она просит о чести поцеловать вашу руку. Надеюсь, вы позволите ей?

Все застыли в ожидании ее ответа. Каталина заметила какую-то напряженность во взглядах англичан. И не могла понять причину. Король и его брат, герцог Йоркский, не раз представляли ей разных дам в такой традиционной манере, и она не видела в этом ничего необычного. Почему же все так притихли? Возможно, большинство придворных короля просто не знали испанского и не могли понять, что сказал король, нашла она объяснение.

Лорд-канцлер Кларендон мял свою шляпу и выглядел смущенным, его пунцовые щеки еще больше налились краской. Может быть, король сделал выговор своему главному советнику? Значит, у них разногласия? Это плохо для государства, подумала Каталина.

Королева вспомнила о своих обязанностях и о леди, ждущей представления.

— Прошу вас, познакомьте нас, — ответила она королю на испанском. — Мы всегда рады расширить круг наших друзей при английском дворе.

Леди выжидательно смотрела на короля, не понимая испанского диалога. Карл кивнул ей, и дама, приветливо улыбнувшись, сделала реверанс.

Это была высокая полногрудая женщина с копной черных пышных волос, отливавших блеском при ярком пламени свечей. Каталина не назвала бы ее красивой, но что-то привлекало к ней взгляд.

Дама подошла ближе к королеве, и Каталина изменила свое отношение к ее облику. У нее была гладкая нежная светлая кожа, и она излучала магнетическое обаяние, приковывая к себе взгляды всех присутствующих.

"Мне казалось, король — единственный человек, обладающий властью концентрировать на себе внимание только своим присутствием, — подумала Каталина, — но эта дама обладает такой же аурой, она красива…"

Женщина остановилась, как и положено, в трех шагах от королевы. Мягкие складки шелкового платья не скрывали ее привлекательной фигуры. Склонив голову, она ждала, когда король назовет ее имя, и Каталина протянет ей руку для поцелуя.

Этот ритуал означал, что отныне ей будет открыт доступ в покои королевы.

Карл перешел на английский, чтобы все присутствующие в комнате могли понять его.

— Ваше величество, мне доставляет особое удовольствие представить вам дочь достославного Уильма Вильера, виконта Грандисонского, героического защитника королевского дома Стюартов, погибшего много лет назад в бою, защищая честь и корону моего отца. Прошу вас оказать честь и принять под ваше покровительство Барбару, графиню Каслмейнскую, кузину моего доброго друга герцога Букингемского.