Ураган. Последние юнкера
Шрифт:
Через десять минут слева появились знакомые лица. Это были наши юнкера-артиллеристы «пешего взвода». Во главе с поручиком Боголюбским бывшие юнкера, теперь прапорщики, ринулись на хутор бегом. Поручик тряс раненой кистью руки.
Стрельба оборвалась, хутор был взят. Путь вперед был снова свободен. Мы двинулись к Филипповской. Жителей в домах не было. Все они бежали. В печах стояли еще горшки горячих щей.
Ночь в Филипповской была неспокойна. Сорокин успел занять высоту за селом, за рекой Белой. С самого утра завязался тяжелый бой. Корниловцы форсировали переправу и взобрались на гребень, но понесли при этом большие потери. Красные, бросив крупные силы в контратаки, несколько раз прорывали наш фронт. Генерал Корнилов остановил нашу батарею,
А позади, за мостом, где с тыла нажимала группа Автономова, пришлось снять с обоза всех могущих держать винтовку, всех легкораненных из лазарета. В этой цепи шли и донской писатель Родионов и журналист Борис Суворин17. Когда бой начал затихать на фронте, стрельба усилилась в тылу. Юнкера генерала Боровского еле удерживали пехотные массы Автономова, рвущиеся к мосту, где на рысях, повозка за повозкой, переправлялся наш огромный обоз и лазарет. Вдруг где-то далеко на фланге послышалось: «Ура!...» Крики «Ура!» начали приближаться и скоро охватили весь фронт. Оказалось — наш разъезд, достигший черкесских предгорий, вернулся и сообщил, что связался с разъездом Кубанской армии генерала Эрдели, отошедшей от Екатеринодара. От всеобщего громового «ура!» прекратилась стрельба: большевики в недоумении прекратили огонь. Они как бы почувствовали, что случилось что-то такое, после чего им все равно не сломить нашу пехоту и не пробиться к мосту. Их цепи начали отходить. Артиллерия красных все еще вела беспорядочный огонь, но потерь нам не наносила. Свернувшись в колонну, мы двигались в сторону предгорий.
Местность начала меняться: холмы, овраги, перелески. Взошла луна и осветила стены отдаленных хат и белую вышку — минарет аула. Сакли были пусты, обитателей в них не было. Мечеть была осквернена большевиками: Коран порван на мелкие куски и затоптан, на полу — испражнения.
Мы тут же узнали, что не успевшие убежать жители аула были отведены в овраг и там перебиты. Женщины и девушки перед этим изнасилованы.
Большевики отстали и лишь слабые их части тревожили наш арьергард. Они вымотались, понесли большие потери и, очевидно, отчаялись сломить Корниловскую армию. Дух их был подорван...
В ауле Шенджий, 27 марта, состоялась встреча с частями полковника Покровского18. Штаб Покровского прибыл с эскортом Черкесского конного полка. Впереди реяло зеленое знамя с белым полумесяцем. Мы смотрели на горячих кавказских коней, на смуглых горбоносых всадников в черных папахах и бурках. Соединение с армией генерала Эрдели должно было произойти в станице Новодимитриевской, где обе армии должны были переформироваться и идти на Екатеринодар, откуда и начать борьбу за освобождение Кубани.
Небо было серо, дул пронзительный холодный ветер. Крупные капли частого дождя проникали за ворот шинели, в рукава и в сапоги. Колонна двигалась быстро. Люди и лошади согревались движением. Но скоро поля превратились в болота и в них стали вязнуть лошади и люди, повозки и, главное, пушки.
Становилось все холоднее. К полудню дождь перешел в сильную снежную метель. Колонна расстроилась. Кони падали и больше не вставали. Все чаще попадались брошенные повозки и конские трупы. Промокшие насквозь шинели теперь промерзли и превратились как бы в стальные панцири. Части разбились на нестройные кучки, движущиеся вперед, к заветному теплу. Внезапно впереди, за пеленой снежной вьюги, послышались ружейные выстрелы. Где-то ухнуло орудие.
Все задвигалось быстрее. Небольшой ручей, по ту сторону которого была станица Новодимитриевская, обратился в довольно широкую быстротечную речку, глубиной почти до пояса. Мост снесло, и речка эта стала препятствием
Большевистская артиллерия начала бить по берегам. Если было уже тяжело идти против вьюги и ветра в степи, то еще тяжелее было стоять на месте и ждать, да еще под разрывами тротиловых гранат.
Разведчики наши были уже на той стороне. На берегу речки стояла рота Офицерского полка. Бывалые офицеры не теряли бодрого настроения и даже острили по поводу предстоящей холодной ванны. Генерал Марков был туг же. Потирая руки, он шутил с офицерами. Потом первый прыгнул в воду, погрузился по пояс и быстро двинулся к другому берегу. За ним, держа винтовки над головой, переправилась вся офицерская рота. Было видно, как они рассыпались в цепь и исчезли в белой пурге.
Стрельба участилась.
Где-то левее переправлялись корниловцы.
Уже темнело, а мы все стояли на берегу, ожидая приказаний и не смея оставить орудия. Несколько юнкеров пытались развести из сломанного забора костер, но когда он разгорелся, граната угодила рядом. Юнкер Офендульев был тяжело ранен осколками в грудь.
Вскоре стало совсем темно. Артиллерия большевиков смолкла, доносились лишь отдельные выстрелы. Пулеметчики наши переправлялись и перетаскивали пулеметы уже в полной темноте. При этом шальной пулей в голову был убит начальник пулеметной команды, туркестанец, поручик Гегеман.
Наконец пришло сообщение, что станица занята нашей пехотой и батарея может переправляться. Переправлялись мы на наших уносах, выпряженных из зарядных ящиков, и часть зарядных ящиков оставили до утра. Холодная вода доходила нам лишь до бедер, но и это было неприятно. Как потом было хорошо повалиться на солому в теплой, душной хате!
На следующий день было еще холодно, но солнце уже вышло из-за туч. На улицах, в глубоких лужах таявшего снега, лежали трупы большевиков.
Настала наконец настоящая весна. Обильный снег быстро расстаял, по всей степи блестели озера, отражавшие небесную лазурь. Вдали синели кавказские предгорья и весенний ветер подбадривал и вливал новые силы.
Наши части отдохнули и переформировались. Все мелкие отряды были слиты в две бригады, коими командовали: Первой — генерал Марков, Второй — генерал Богаевский. В Первую бригаду вошли: Офицерский и Кубанский стрелковый полки. Во Вторую бригаду: Корниловский ударный и Партизанский полки. Вся конница объединилась под командой генерала Эрдели и полковника Покровского. Наша бывшая Юнкерская батарея вошла в Первую бригаду.
Была темная ночь, когда наша бригада выступила в направлении на станицу Георгие-Афипскую и железнодорожную станцию того же названия. Это было началом похода на Екатеринодар. Труднопроходимая грязь, глубокие лужи и сплошное болото, — орудия и повозки постоянно застревали, а конные и пешие уходили вперед. Части отрывались друг от друга или наступали друг другу на хвост. Какие-нибудь шесть верст тащились всю ночь.
Небо розовеет на востоке, начинают вырисовываться дали. Полотно железной дороги и домики станицы верстах в двух. Видна высокая станичная колокольня. Колонна, растянувшаяся ночью по степи, стягивается. Впереди видны конвой генерала Корнилова с трехцветным флагом, группа конных — Штаб армии — и сам генерал.
Станица и станция уже недалеко, а между тем — все тихо... Внезапно из-за водокачки повалили клубы дыма и освещенный солнцем, блистая сталью, выкатил из-за станционных построек большевистский бронепоезд. Несколько секунд царила тишина, но вот воздух как бы дрогнул и заныл. Несколько пулеметов бронепоезда разом забили по колонне. И что тут было... Все смешалось: кто ринулся в глубокую канаву у дороги, кто залег в кусты, кто побежал в сторону. Лошади попадали, путаясь в постромках, вырвались, понеслись по степи. Все ринулись назад, кроме нашей батареи. Пушки снялись с передков и через минуту ударили по бронепоезду. Бронепоезд сразу же откатился назад за постройки. Роты Офицерского полка рассыпались в цепь и пошли к станции. Завязался тяжелый бой.