Ураган
Шрифт:
«Человек может отдыхать, но рту отдыхать не прикажешь», и Ли Фа начал красть. Сначала было очень стыдно, но потом все сделалось привычным и Ли, по прозвищу Осел, перестал краснеть. Люди презирали его, но ему уже было все равно: он больше не уважал себя.
Сейчас Ли Фа сидел как потерянный, не зная, что и думать. А до его слуха, словно звон колокола в горах, ясно долетал мягкий, задушевный голос Сяо Сяна:
— Теперь мы выкорчевали все гнилые корни, и если вы не исправитесь и не станете активистами, вам придется обижаться только на самих себя. Мы сделаем все, чтобы вам помочь. Время изменилось, и вы должны жить по-другому, Когда
Когда Сяо Сян вошел в главный дом и, никем не замеченный, присел у порога, слово держал старик Сунь, поучая кого-то из присутствующих:
— Каждый бедняк, борясь за лучшую для себя жизнь, помогает также и другим. Ты, дедушка, не говори, что слишком стар. Какой же ты старик? А хотя бы даже и старик, разве это отговорка? Я тебе так скажу, разве можно нас, шестидесятилетних, стариками считать. Чем старее человек, тем он опытнее и мудрее. Ты послушай меня, брат, я никогда не вру: даже начальник Сяо у меня, шестидесятилетнего Суня, во всех делах спрашивает совета. Вот хотя бы к примеру: я на прошлом собрании в деревне Саньцзя сказал, что лошади да телеги для нас важнее всего. А старик Чу со мной в эту, как ее, дикс… диску… а чорт! ну, словом, спорить стал. Нет, говорит, самое главное — крупорушка. Начальник Сяо слушал, слушал и не выдержал, вмешался: «Старик Сунь, говорит, прав, а Чу ровно ничего не понимает». И точно: если соединить, скажем, только мосты, которые я перешел в своей жизни, получится расстояние куда длиннее тех дорог, по которым Чу хаживал…
— Дай ты людям-то слово сказать! — перебил старик Тянь неугомонного возчика. — Я вот вам так скажу: не будь у нас коммунистической партии, мы бы никогда не получили того, что имеем сегодня. Я очень благодарен председателю Мао. Я бы хотел знать, кто не видел добра от коммунистической партии?
Старуха с серебряными волосами, вынув изо рта трубку, вмешалась в разговор:
— Таких ты среди простого народа не найдешь. Раньше у нас, бедняков, варить в чугунках было нечего, а сейчас зажили, как люди, и должны теперь выпрямиться во весь рост.
— Что-то я не вижу, чтобы ты выпрямилась, — поддел старуху какой-то вредный старикашка. — Людей к тому призываешь, а лучше бы на себя оборотилась. В прошлом году твой сын со слезами просился в армию, а ты его, можно сказать, за ноги держала. Где же твое выпрямление?
— Врешь ты все! — не на шутку рассердилась старуха. — Кто это держал его за ноги? Я сама уговаривала сына, чтоб он исправно служил и не на жизнь, а на смерть боролся с помещиками-лиходеями, потому что они нас ненавидят и нам нужно быть бдительными и все время бить их…
— Говоришь-то ты здорово… — рассмеялся старик.
Сяо Сян быстро поднялся:
— Послушайте, что я вам скажу! Крестьянский союз пригласил вас, чтобы, потолковав по душам, узнать ваше мнение. Помещиков мы добили, однако работы у нас осталось еще не мало. И для вас ее хватит. Поэтому мы решили создать такую организацию, которая бы объединила всех стариков и вовлекла их в работу крестьянского союза. Тех, кто отстает от времени и не пускает молодежь в крестьянский союз, будем порицать на общих собраниях. Согласны с тем, что я вам сказал?
Все ответили, что согласны, и принялись горячо обсуждать план создания организации.
Начальник бригады вдруг вспомнил
— А старуха Ван здесь? — обратился он к возчику.
Сунь окинул взглядом присутствующих:
— Нету… Она тяжела на подъем.
Когда собрание кончилось, Сяо Сян попросил Го Цюань-хая проводить его к Ван.
Войдя в лачугу, они увидели на кане одетую в заплатанный ватный халат старуху с большими очками на носу, которая чинила какую-то ветошь. Она не слишком дружелюбно встретила гостей и, холодно пригласив сесть, сама не двинулась с места. Гости присели. Сяо Сян с любопытством стал осматривать комнату. На рваной цыновке, постеленной на южном кане, стоял столик со сломанной ножкой и валялись два грязных одеяла. Около стены лежал мужчина с широкими черными бровями, лет тридцати на вид, и, прикрыв глаза, притворялся спящим. «Это, вероятно, и есть старший сын, который по бедности не может жениться», — подумал начальник бригады.
Северный кан являл собой полную противоположность южному. Застланный новой цыновкой, он был чист и опрятен. На самом краю его стоял сундук, украшенный узорами. На сундуке аккуратной горкой были сложены два одеяла и две подушки — все новое.
Го Цюань-хай достал из-за пояса трубку и набил ее табаком. Он не знал, с чего начать разговор, и потому спросил первое, что пришло в голову:
— А где же твоя невестка?
— Кто знает, куда ее унесло, — недовольно буркнула старуха.
В этот момент вошла молодая женщина в новом ватном халате. В ушах ее поблескивали серебряные серьги. Надув губы и ни на кого не глядя, она стала рыться в сундуке.
— Как уйдешь, так тебя и не сыщешь… — заворчала старуха. — А поросенок того и гляди подохнет с голоду.
Молодая женщина направилась в кухню и на ходу бросила:
— Просто удивительно, а на что вы-то здесь?
Лицо старухи побагровело. Она швырнула иглу, слезла с кана и грубо выругалась:
— Ты еще смеешь меня заставлять, негодная! Думаешь, управы на тебя нет? Какую власть забрала в доме! Небо перевернуть собралась.
Невестка с раздражением сбросила халат и принялась за хозяйство.
Старуха Ван повернулась к Сяо Сяну. Ее тонкие губы тряслись:
— Вот послушай-ка, начальник, ее речи! Разве это человек?..
Сын поднялся, подошел к матери и стал ее уговаривать:
— Успокойся, зачем расстраиваться. Пусть что хочет, то и говорит. Все равно не долго нам с нею жить.
Видя, что сегодня все равно не удастся выяснить то, что им было нужно, Сяо Сян заторопил Го Цюань-хая. Они попрощались и вышли. Во дворе им повстречалась старуха Лу, которая жила тут же рядом, в лачуге.
Она учтиво пригласила начальника и председателя зайти к ней погреться.
— Старая Ван опять была неприветлива? — осведомилась Лу. — Но ведь ты, председатель, знаешь ее горе. Разве можно удивляться тому, что она так нелюбезна с людьми? Старуха просто отчаялась.
— В чем же ее несчастье? — спросил Сяо Сян.
— А ты послушай: ее младшему сыну действительно повезло. Он накопил денег сапожным ремеслом и женился. Старший же сын до сих пор холост, и старая Ван все сокрушается и плачет. Да и в самом деле, разве ей не обидно? Он хотя и упрямый, но хороший работник и очень смирный человек. Каждый год заходит у них речь о женитьбе, а только ничего не получается. Нужда проклятая задавила. В этом году, казалось, все шло на лад, да опять не повезло…