Уриель Акоста

Гуцков Карл

Рувим

Теперь…

Уриель

Теснят? Из-за меня!

Иоэль

Возможно. Когда они узнали, что тебя Не очень сильно тяготит проклятье, То, распаленные своей враждой И предвкушая верную победу, Обрушились на нас.

Эсфирь

Не на меня! Не на меня, мой сын!

Рувим

Со

всех сторон Мы стеснены, все избегать нас стали, Ни словом не обмолвятся теперь, Боятся руку протянуть; бесспорно, Нам глупо было б ожидать добра Для наших сделок и для дел торговых. Мы, обсудив, решились на отъезд.

Уриель (про себя)

О, Агасфер!

Эсфирь

Охотно я уеду. Готова плыть за тридевять земель. Что толку в том! Ведь там, где есть евреи, Ты, Уриель, приюта не найдешь. Да, верю я, что мне на смертном ложе, — Когда все те, кто зреньем обладал, Закроют веки — смерть мой взор отверзнет, И снова светом полыхнет в зрачках, И я опять своих детей увижу. Но в час последний буду, Уриель, Тебя искать напрасно я… напрасно! Однако, дочь Манассе не идет…

Иоэль

Там двери скрипнули…

Рувим

Чу… шорох платья.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Юдифь.

Юдифь

Вы говорить желаете со мной?.. И женщина почтенная, слепая?

(В раздумьи.)

Акоста! Кто она?.. О, наша мать!

(Целует руку Эсфири.)

Эсфирь

Дай мне тебя поцеловать, мой ангел!

Юдифь

Давно просить у вас благословенья Хотела я и в вас найти черты Умнейшего в общине человека И наилучшего из сыновей.

Эсфирь

Хвали его — люблю тебя за это!

Юдифь

Настанет день — все будут чтить его! Мы с ним теперь!..

Эсфирь

Как это сладко слышать: Скользит как тень во тьме моих зрачков Твой чудный образ, он, как луч, мерцает, Вот он погас, и снова темнота… Все ж не смогу, к своей готовясь смерти, Тебе, Юдифь, я сына завещать!

Юдифь

Его жене?

Эсфирь

Его жене? Едва ли! Не огорчай родителей, дитя! Нет, не беги за ним. Ведь у Манассе Ты — дочь единственная. Чти отца!

Юдифь

Как?

Уриель! Меня не хочешь?

(Дрожа от отчаяния, долго и пристально смотрит на него.)

Боже, Прости меня! Я верила всегда, Что на земле любовь дарует счастье.

(Склоняется к ногам Эсфири.)

Уриель

(борется с собой, озирает всю группу: мать, свою возлюбленную, братьев, печально стоящих за креслом матери; говорит про себя)

Де-Сильва правду говорил! Крепки В народе нашем родственные узы!

(С отчаяньем.)

Что ж вы молчите? Не терзайте!

Юдифь

Нас Не любит он!

Уриель

Стрела пронзила сердце… О, я хотел бы, словно зверь кричать… Так не смотрите ж на меня с мольбою! В сравненьи с жаром глаз моих сухих Все ваши слезы, что теперь струите В своей печали и тоске, — ничто! Молчите вы? Взираете? И ждете, Чтоб подвиг я ужасный совершил? Чтоб ради сердца духом поступился И отдал убежденья за любовь? Зачем ты встала на дыбы, о гордость? Ты здесь — чудовище! Не скрежещи! Стань червем! В прах склонись! Все ниже… ниже… Кто защитит от глаз немых любви? От глаз немых, где мне искать спасенья? Слепая мать, сомкни скорей глаза… Закрой же их! Закрой же их скорее! Я сделаю! Я сделаю… пойду…

(Убегает.)

Юдифь

Он ради матери идет.

Эсфирь

О, нет! Лишь для тебя.

Иоэль

Благослови, всевышний Мгновенье это: отречется он.

Эсфирь

Пусти дитя! Я Уриеля, сына, Должна поцеловать! Пусти к нему! Где ты, — мой сын? В ком смелости достанет Своим врагом его теперь назвать?. Чей светлый ум прекраснее? Идем! На шумных улицах кричать мы будем: Вот лучший сын — он любит мать свою!

(Быстро уходит, уводимая Иоэлем и Рувимом.)

Юдифь (одна у окна)

Он во дворе… плащом едва накрытый… Без шляпы… Устремляется туда… Бежит… Там улица… О, боже… Медлит… Направо иль налево?.. Он стоит… Вот он — пошел… дорогой к синагоге!

(Отходит от окна.)

Так неожиданно? Из-за меня? Из-за меня? Не слишком ли поспешно? Что если он раскается потом? Так неужели с первых дней созданья Жена — одно проклятье для мужчин И их всегда в ничтожество ввергает? Как умирающий он побледнел… Рука, холодная как лед, дрожала…