Урод

Светлова Наталья

— Эля! Все хорошо?

— Саша?! Ты вернулся?

Дверь распахнулась, и ему в объятия кинулась Элина. Бледная, исхудавшая, несмотря на беременность, больная.

— Эля, подожди. Тихо. Дай сказать, — начал запинаться Алекс. Все красивые слова разом покинули его ум. Отец спрятался в соседней комнате и ждал знака. — Как хорошо, что есть великие писатели, которые все скажут за таких остолопов, как я.

— Ты о чем?

— Не перебивай. Я и так страшно волнуюсь. — Достав из-за пазухи книжку карманного формата, которую Элина тут же признала своей, он собрался с духом и произнес: — Дни ужаса и холодной испарины, пустота, грязь, клочья зачумленного

бытия, беспомощность, расточительная трата сил, бесцельно уходящая жизнь – но здесь, в тени передо мной, ошеломляюще близко, ее тихое дыхание, ее непостижимое присутствие и тепло, ее ясная жизнь, – я должен был это удержать, завоевать… — голос Алекса дрожал аккордами плачущей гитары. — Эля, ты — трофей, который я отвоевал в этой битве с бесцельной жизнью. Ты не дала ей уйти. Ты за шкирку притащила эту стерву обратно и заставила работать на меня, а не подчиняться моим глупым прихотям. Эля, я не хочу говорить про любовь. Это так мало. Так ничтожно и мизерно по сравнению с тем, что я чувствую. — Глаза Элины наполнились слезами, и она попыталась что-то сказать, но он не дал ей этого сделать. — Нет, Эля. Молчи, прошу. Вот, что я чувствую. Слушай. — Перевернув страницу, Алекс вобрал в легкие побольше воздуха и продолжил. — Она спала, положив голову на мою руку. Я часто просыпался и смотрел на нее. Мне хотелось, чтобы эта ночь длилась бесконечно. Нас несло где-то по ту сторону времени. Все пришло так быстро, и я еще ничего не мог понять. Я еще не понимал, что меня любят. Правда, я знал, что умею по-настоящему дружить с мужчинами, но я не представлял себе, за что, собственно, меня могла бы полюбить женщина. Я думал, видимо, все сведется к одной ночи, а потом мы проснемся, и все кончится. — Мужчина выдохнул, чувствуя, как напряжение разжимает свои стальные клешни. — Но ничего не кончилось, Эля. Ты стала моим началом. Не плачь, моя девочка. Я так тебя люблю. Отец!

Антон Робертович появился из-за угла с букетом. Лицо Элины разбухло от слез, точно нежный бутон цветка под весенним дождем.

— Выходи за меня, Элина. — Алекс преклонил перед ней колено и протянул василькового цвета коробочку с кольцом. — Будь моей женой, милая. — Девушка молчала, зажмурившись, и плакала. Кажется, она не могла вымолвить ни слова. — Эля?

Резкий, свистящий кашель ответил за нее. На ладони Элины сгустками боли взорвалась кровь. Ноги подкосились, но Алекс успел ее поймать. Неистовый крик огласил весь их район, и она схватилась за живот.

— Воды отходят… — пробормотала Элина, чувствуя, как по ее ногам что-то течет. — Мелисса! Мел… — Сознание ушло по-английски, мгновенно погасив свет в ее голове.

— Отец! Отец! Что делать?!

— Долго болтал, Ромео хренов! — прошипел Антон Робертович, распахивая дверь и выбегая на лестничную клетку. — Быстрей в машину! Да оставь ты эту дверь! Идиот, что ли? Тебе что важней: эта квартира или жена и дочь?!

Алекс пнул ногой дверь, закрывая ее, и с Элиной на руках понесся вниз. Она то приходила в себя и плакала, то снова теряла сознание. Ее губы были испачканы кровью.

— Пап… Что, что с ней? Если она…

— Заткнись! Не будь тряпкой! Ей сейчас точно не нужен кусок тряпки, чтобы утирать слезы. Будь мужиком!

Уняв панику, Алекс назвал отцу адрес больницы, в которой лечилась Элина. Джип Антона Робертовича расталкивал машины на дороге, точно кегли. Все сплошные были пересечены, светофоры — проигнорированы.

— Держись, дочка. Только держись.

В холле больницы Элину тут же приняли. Суета, крики Элины и медперсонала. Страх.

— Мы

лечились у Антонины Борисовны, — крикнул Алекс встретившему их врачу.

— Она сейчас в отпуске. Ушла два дня назад.

— Что с ней, мать вашу?! Лекари чертовы! — пошел в разнос Антон Робертович. — Она же находилась под постоянным наблюдением!

— Похоже на вирусную пневмонию, — бросил врач, следуя за каталкой с Элиной в сторону реанимации. — Угроза выкидыша. Акушера в реанимационную — немедленно!

Врачи, медсестры, оборудование, название лекарств и процедур скрылись за дверями реанимации. Все стихло. Алекс без сил сполз по стене рядом с дверью.

— Ублюдки! — бушевал отец, уже совершая какие-то звонки. Схватил за руку проходившего мимо врача. — Главврача сюда быстро! Иначе от вашего поганого клоповника завтра не останется ничего, даже вывески! — Ошарашенная женщина испуганно и возмущенно смотрела на него. — Начальника этой дерьмовой лечебницы сюда, я сказал! — заорал он так, что она подпрыгнула на месте и убежала за главврачом.

Ярость сжигала вены. Где этот оболтус — сынок? Антон Робертович подбежал к Алексу, который уже почти слился с белоснежными стенами. Потряс его за плечо, выводя из транса.

— Как ты вообще додумался привезти ее в эту ветеринарную клинику?! Да я бы им и крысу лечить не дал! Чем ты думал? — Страх за жизнь Элины и внучки отключила тормоза. — Говори со мной!

Алекс поднял на отца мокрые от слез глаза. Пусть он размажет его голову об стену сейчас. Будет не так больно, как когда он узнает, что Мелиссы больше нет. Или Элины и Мелиссы. Слезы сына остудили полыхавший в душе отца пожар. Он опустился на пол рядом с Алексом и прижал его к себе.

— С ней все будет хорошо, Саша. Она сильная. Наша Эля выкарабкается, чтобы снова сделать нас счастливыми. Она не бросит нас.

В поле зрения появился главврач, готовый к войне с очередным недовольным пациентом, но Антон Робертович прогнал его движением руки и остался сидеть на кафельном полу больницы, удерживая на груди голову сына. Он потом разнесет эту шарагу на молекулы.

— Все будет хорошо, мой мальчик. Все будет хорошо…

Эпилог

— Не знаю, каким задумывалось счастье. Понятия не имею, что творец, создавший нас, вкладывал в это короткое, однако такое огромное, всеобъемлющее слово, — шептала Элина, перебирая темные кудряшки Мелиссы, пока та посапывала в своей кроватке. — Но, кажется, счастливее меня если только… я сама.

Конец августа дышал цепляющимся за жизнь душным зноем, который уже вовсю прогоняла осенняя свежесть желтой листвы и проливных дождей. Жизнь просыпалась изумрудами под ноги, одела ее в светящиеся любовью рубины и на каждый пальчик нанизала чистейшие алмазы в виде заботы, верности и искренности любимого мужчины. Возможно, когда-нибудь эти драгоценные камни разлетятся пылью по воздуху, но сейчас она купалась в богатстве и роскоши размеренной семейной жизни, о большем глупо было бы и мечтать.

Загородный дом в Питере, арендованный ими на время, расцветал пышной листвой доживающих последние деньки душистых деревьев за окном. Лучи солнца перескакивали с ветки на ветку, точно прыткие белочки, точащие зубки об орехи. Подойдя к окну, девушка вздохнула.

— Как же я люблю тебя, жизнь.

Дверь тихонько отворилась, и в комнату на цыпочках вошел Алекс, чтобы не тревожить хрупкий сон своей Лисички, которая днями хитростями изводит родителей, а ее сон становится раем наяву для них.