Урод
Шрифт:
— О чем ты, дружище? Отравление не самое яркое впечатление моей жизни. Оргия на Ибице будет покруче, — самодовольно хмыкнул Алекс, не ощущая внутри тех же острых эмоций, что когда-то канцелярскими кнопками врезались в поролон его души.
Когда-то секс, а особенно различные извращенные его формы, заставлял чувствовать свое превосходство, мужскую силу и власть. А теперь… секс стал просто галочкой в анкете «Живете ли вы полноценной жизнью». Еще как живет. Настолько полноценной жизнью, что приходится водить дружбу с
— Кокс ты точно никогда не забудешь, в отличие от Ибицы. Можешь мне поверить.
— Что ты сказал? — недовольно начал Алекс, чтобы поставить незнакомца со знакомым именем на место.
— Что слышал. Думаешь, ты один такой, кто внезапно приходит и начинает насиловать тренажеры?
Алекс до хруста сжал кулаки. Ну он дурак. Известное дело, что в этом зале занимаются только обеспеченные мужчины, а значит шлюхи, попойки, наркотики — все это было само собой разумеющимся… и легальным.
— Не парься, — Олег стукнул его кулаком в плечо, — орать об этом на всю округу не собираюсь. Вижу, что в первый раз.
Его смех резанул слух Алекса. О нем говорят, как о жалком наркомане, который якобы прячется ото всех. О нем шушукаются в пыльных углах тренажерки, передавая поганые сплетни, как о крысе, которая пытается затаиться со своим куском заплесневелого сыра в норе.
От пожирающих его душевную плоть мыслей оторвал голос Туманова. Тот походкой победителя промаршировал в душное помещение, забирая еще больше воздуха для своего раздувшегося эго.
— О, Санек! Я уж было подумал, что ты прячешься от меня. Где тебя черти носят?
— Ничего я не прячусь! — возмутился Алекс, отодвигаясь от Дмитрия.
Мерзостное ощущение секса втроем. С того момента, как он залез в одну койку с Риммкой, ему стало казаться, будто он переспал и с Тумановым тоже. Его буквально выворачивало от этой мысли, что он предательски переспал с девушкой друга. Поэтому и убегал от встречи с ним, как только мог быстро и далеко.
— Какой-то ты странный. Обкурился, что ли? — продолжил приставать к нему Туманов.
Глаза Алекса округлились до состояния тарелок… летающих. Они что, все у него лбу читали о том, что произошло?
— Что ты несешь, Туманыч? Дурак?
— Ладно, пусть я дурак, хотя ты ведешь себя по-идиотски.
— Почему такой счастливый? Аж светишься. Глаза слезятся от твоего света.
Дмитрий развалился на скамейке, отстукивая назойливый ритм скуки и нервного возбуждения телефоном по дереву.
— Мы с Риммкой снова вместе и… — он сделал таинственную паузу, стреляя таинственными взглядами во все стороны.
— Ждешь аплодисментов? — кисло спросил Алекс; горечь во рту стала еще сильнее.
Он видел ее голой, трогал ее тело… Словно смотрел в обнаженную душу Туманова. Грош цена их дружбе, если хлипким мостиком между ними встали зеленые атласные трусики. И да, черт возьми, он помнил ее белье.
—
— Не ожидал таких новостей. Счастлив, папаша?
— Да, знаешь, есть некое чувство радости. Хотя бы не противно, уж полдела. Наследник, как-никак.
Пару минут прошли в молчании, что усердно мылило веревку для шеи Алекса. А может, и для шеи Дмитрия тоже. Никто не знает, кто падет первой жертвой предательства: предавший или преданный.
— Есть одна загвоздка, — выговорил Туманов и, согнувшись ближе к Алексу, продолжил: — Я боюсь, что ребенок может быть не моим.
— А чьим еще? — со лба Алекса только холодными каплями не струился пот; он уже видел кровавую драку в стенах этого спортзала.
— Да кто знает, — пожал плечами Дмитрий и откинулся на спинку стула. — Но скоро узнаю. У нее срок пока меньше двенадцати недель.
— Можно установить отцовство до рождения ребенка?
— Санчес, ну конечно. За бабки можно хоть самому родить. Но пока не хочется, — рассмеялся друг, но эти смешинки аллергической пыльцой залетали Алексу в нос, и хотелось чихать. — Говорят, это опасно и очень дорого. Ничего, все потерпят: и моя карта, и Риммка, и плод.
— Ребенок, — неосознанно поправил его Алекс.
— Нет же, плод. Когда на сто процентов буду уверен, что это мое — станет ребенком. А пока плод.
— Думал, что будешь делать, если окажется не твоим?
Глаза Туманова алчно сверкнули, даже в свете дня наводя панику на смотрящего в них.
— Убью. И ее, и плод, и того, кто не удержал свои причиндалы, стоило мне отвернуться на минуту.
***
Не злой вы человек, а исковерканный.
Ф.М. Достоевский “Братья Карамазовы”
Боль в спине создавала иллюзию того, что его тянут во все стороны сотни заводных кукол. Эта боль агонией разливалась по всем мышцам и позвонкам. Пожар съедал кожу и все мысли своим ярким пламенем.
Дмитрий приволок свое загнивающее от боли тело в ванную. Он уже миллион всяких тюбиков купил, но толку от них, если он не может нормально ими воспользоваться?
— Чертова фигня, — зло выплюнул он, рассматривая красную спину в зеркало.
Дотянуться до всего пораженного участка не получалось, поэтому он постоянно смазывал одну и ту же площадь спины, которая уже сияла ожогом, а спина так и продолжала болеть.
— Как они вообще работают годами, — застонал он и, переставляя с трудом ноги, доплелся до кухни. Диван встретил его плюхнувшееся на него тело с громким воплем негодования — скрипом. — Сдохнуть можно после первой недели.