Урод
Шрифт:
Все как надо. Все прилично. Но в этой восковой кукле, заточенной под всевозможные стереотипы о серьезной роли женщины в этом мире, не было жизни. Словно напечатанная раскраска на дешевых сероватых листах. Всего тридцать, а уже безжизненная. Всего тридцать, а уже заказала и оплатила собственные похороны. И ведь не надо взаправду умирать, чтобы быть погребенным!
— Что бы ты сделала, Эля, если бы любила себя? — спросила она, обращаясь к своей душе, которая боялась быть смелой, боялась выходить из тени на свет.
Проживая всю жизнь в тени собственных страхов, не
Сжав руки в кулаки, девушка вышла из уборной. Охлажденный кондиционерами воздух стал азартным ветерком, который похлопывал ее по плечу и шептал, что она на верном пути. Надо любить себя больше всех остальных людей на свете. Надо стоять за себя всегда и перед всеми.
— Возьмите, пожалуйста. — Она нашла того мужчину на прежнем месте и оставила перед ним деньги.
— Что это? — в его голосе все так же непристойно кривлялось презрение.
— Стоимость вашей человечности. Ну или пирожных, которые я случайно смахнула на пол. Желаю вам удачного дня.
Быстрой походкой Элина удалилась от места происшествия под смущенный взгляд мужчины. Все эти ее отчаянные жесты были лишь паллиативами, не более. Временный укол морфия, но пациент все равно умирает от рака. И она умирала, загнивала в этой жизни. Нужно что-то менять, срочно, кардинально, навсегда.
Она скользила взглядом по светлым стенам и номерам кабинетов. Это здание было вторым ее мнимым домом. Какой же непроходимой ложью она заставила свою жизнь, точно коробками с хламом после переезда. Понимаешь, что все эти вещи тебе не нужны, от них можно избавиться, но ты все равно громоздишь коробки друг на друга с мыслями, что еще пригодятся. Данное занятие, что езда на велосипеде без колес — бессмысленно и травмоопасно.
Интересно, о чем сейчас думает тот мужчина? Да и мужчина ли он вообще? Кто есть мужчина в их век? Добытчик? Кормилец семьи? В ее голове вырисовывался лишь образ неудачника с маленькой зарплатой, готового за любую копейку удавиться самому и удавить любого и не способного к свершениям и лидерству. Мужчина двадцать первого века — это все тот же властитель, считающий женщину своей вещью, но значительно потерявший хватку и амбициозность.
Образ ее мужа. Бывшего. Который скоро станет бывшим. Вот уволится она с работы и тогда подаст заявление в ЗАГС. Сейчас бы с одной проблемой разделаться.
Как оказалось, работа в больнице больше не ее проблема. Порвать эту нить было очень легко: ей просто отдали документы и отпустили на все четыре стороны, пожелав едким тоном удачи в работе в сфере медицины.
— Спасибо большое. Еще встретимся, когда я стану главврачом, — зачем-то выпалила она и закрыла дверь, отрезая от себя ухмыляющуюся секретаршу.
Это именно секретарша. Наглая, бестактная баба, любящая обсуждать свой новый вульгарный маникюр с кучей страз и цветочков под чай с печеньем в рабочее время. Ерунда, конечно. Навряд ли она вернется в медицину вообще, не говоря уже о том, чтобы стать главврачом.
На улице распогодилось, и солнце бегало от одного прохожего к другому, радостно пожимая руку то тому, то этому, заключая каждого
Не светит ей работа в медицине. Поздно уже. Навык потерян, остались только книжные знания. Кто ж ее с ножом подпустит к человеку? Не светит и новое замужество. Какой мужчина захочет обременять себя такими проблемами, связываясь с неудачницей? Под черными очками заблестели слезы.
— Лина? — кто-то остановил ее, удерживая за локоть.
Элина сняла очки и проморгалась. Кого она опять не заметила?
— Дима? Это ты?
— Не веришь своим глазам? — усмехнулся он. — Что с твоим лицом? Ты плачешь?
— Остановись, — устало отмахнулась она, не желая выслушивать всю эту жалость. — Убери от меня свои руки.
Мужчина отпустил ее и отошел на шаг назад. Не будет провоцировать. Он пришел сюда не за этим. Честно признаться, он и сам не знал, зачем ходил к этой больнице каждый день. Она была нужна ему. За эти дни вынужденной разлуки, когда в его черепе десертной ложкой ковырялась память, а за тем облизывала ее с видом истинного удовольствия, он сходил с ума от одиночества в полупустой квартире. Она была единственным человеком в его новой жизни. Может, эгоистично, но он просто желал видеть ее рядом.
— Мы можем поговорить? Пожалуйста.
Элина не чувствовала сил сопротивляться, как одинокое дерево, застигнутое врасплох ураганом. Все равно ведь сила ветра повалит на землю, ну и зачем тогда бороться? Девушка кивнула, понимая, что их разговор просто формальность.
Они прошли к скамейкам на территории больницы и устроились на разных концах друг от друга. Мужчина вздохнул, но принял правила игры. Он ублюдок. Она имеет право сторониться его, как чумного.
— Говори, я тороплюсь, — соврала Элина, ведь торопиться ей было некуда.
— Я уже недели две хожу к больнице в ожидании тебя. Мне сказали, что ты уволилась, но должна прийти за документами… Точное число никто не знает.
— Неинтересно. Еще что-нибудь? — оборвала его девушка, но на деле была поражена тем, что он ходил к больнице каждый день, чтобы встретить ее.
Дмитрий внутренне подобрался. Ему было сложно не смотреть на ее лицо, по которому расползся уродец-синяк и гоготал шрам. Он догадывался, что у нее есть какие-то дефекты на лице, но чтобы настолько… Еще можно уйти и бросить эту женщину навсегда. Тем не менее он продолжал сидеть.
— Я хочу извиниться перед тобой за тот инцидент с письмом. Я не знал, что так будет. В цветах содержалась инструкция, и я, как идиот, начал ей следовать.
— Все верно.
— Что именно?
— Как идиот. Впервые ты сказал правду.
Он перевел взгляд на детей, играющих неподалеку. Все в его жизни было неправильно. Он упустил так много шансов стать человеком, задушил своими руками все хорошие чувства, причинил боль стольким женщинам и не только им… Черт! Он не хочет отпускать Элину! Ее внешнее несовершенство ерунда по сравнению с его душевным уродством.