Урод
Шрифт:
— Его совсем дома не было? — спросила девушка, а сердце предательски сжалось.
— Бывал. Жил-то он как бы со мной. Однако вся его жизнь проходила в кабинете с бумажками. И со временем я стал ненавидеть и эти бумажки, его долбанные вечные контракты, которые были ценнее меня, тоже. Потом я вырос. Денег стало еще больше. Я блевал ими, а отец все больше и больше насыпал их мне в глотку, чтобы я ни разу не задумался, а где же моя семья?
— А как же мама?
— Мама у меня кошка. Выкормила меня и дала пинка под зад, махнув хвостом. Они долго разводились, скандалили, чуть ли не рвали эти поганые доллары у меня на глазах.
Концовка показалась Элине скомканной, словно он зажевал часть истории. Алекс не поднимал глаз от пола, и она читала его боль, прыгающую неоновыми буквами на лбу. Откуда взяться чему-то светлому в нем, если его взрастили во тьме…
— Ты все мне рассказал?
— Опустил момент с малолетками, которых он трахал в нашем доме. Он превратил этот темный дворец окончательно в ад, когда там стали появляться девки моего возраста… — Алекс вздрогнул от отвращения. — Я помню эти хреновы звонки: «Мам, я у Светы. Уроки делаем». Надеюсь, она была хотя бы в одиннадцатом классе. Не знаю, сколько они стоили, эти шлюхи, которые учили математику в койке со стариком. Были и постарше, студентки.
Вот кто стал основоположником его жизненно-рыночной философии. Отец научил своего сына наклеивать ценник на людей, сканировать штрих-коды, которые, по его мнению, обязательно имеются на представителях высшего разума. Хотя, чем в таком случае человек отличается от собачки, за которую тоже платят деньги? Мы все покупаем и все продаем, но когда выставляют на продажу нас самих, мы бухтим от недовольства.
— Наверное, сейчас ты хочешь узнать про Марьяну? — продолжил Алекс, уже больше обращающийся сам к себе. Ему был необходим этот прием у психолога, необходимо все высказать, дать этой словесной рвоте выйти из него. — С ней он начал жить гораздо позже, когда я уже вовсю залечивал свои раны постоянными похождениями во всякие притоны с элитным эскортом и дорогим алкоголем. Она старше меня, поэтому я никогда особо ею не интересовался. Зачем мне тетка, если я могу постоянно есть на завтрак сочное и молодое тело? Любого возраста, цвета и комплекции. Но однажды он притащил ее ко мне в дом, на знакомство.
— И у тебя тут же созрел гениальный план? Точнее, у твоих гениальных гениталий, — фыркнула Элина.
— Да, — его мученический вздох мог стать причиной землетрясения. — Она была так мне противна, хотя я и радовался, что он перешел от детей к зрелым женщинам. Я уже не помню, как мы оказались в койке, но я получал ни с чем несравнимое удовольствие. Когда он позже целовал ее у меня на глазах, обнимал, я ликовал, просто бесился от этой извращенной радости. Я конченый урод, знаю.
Алекс поднял взгляд к потолку. Он видел, как с него свисали трупы, словно туши свиней на бойне. Он превратил свою жизнь в чертову могилу добрых деяний.
— А Алиса зачем? — вспомнила еще имя Элина. — Как ты только успевал? Как на всех хватало сил? Многостаночник ты, Саша.
—
— А мне все равно. Вспомни, сколько раз я говорила «Эля», и посчитай, как долго я буду говорить «Саша».
Чертов бумеранг. Скорость у него гораздо выше скорости, с которой мы совершаем гадости.
— Да не переживай, — произнесла девушка. — Меня отсюда в любом случае выпустят, и больше ты никогда не услышишь ни Сашу, ни Алекса из моих уст.
— Эля, ты же не уйдешь так просто?
— Уйду так же просто и легко, как ты обманывал меня.
— Все мои женщины были разложены по полочкам, и у каждой было свое предназначение, — признался он. — Марьяна — орудие мести. Алиска — показная статусность.
— Римма — орудие скотства по отношению к другу?
— Да нет, Эля! — взорвался он. — С ней все вышло случайно…
— Что вышло случайно? Твое рождение? — спросил Туманов, входя в их каморку. — Согласен.
— Явился, козел, — «радушно» встретил его Алекс. — Новый компромат на меня принес? Как я бабушку убил лопатой?
— Твою бабку не убьешь. Ваш род Янгов вообще не возьмешь тупым ломом. С вами хитро надо действовать. Вот твоя свобода.
Перед лицом Алекса появился новый документ. Белизна листов вызывала у него тошноту.
— Я не буду подписывать.
— А так? — Туманов схватил за волосы Элину. — Хрен с этим ребенком Риммкиным, кому он нужен. А это ведь твоя Эля любимая. Если ее не станет, ты будешь плакать?
— Отпустите! Уберите руки! — брыкалась она; страх снова вылупился из своего тонкого панциря и стал шипеть на нее.
— Ты не убьешь ее, Туманов. Я знаю твою трусливую тушку как свои пять пальцев.
— Оставь мысли про свои вонючие пальчики при себе. Больше ты ими не залезешь в чужую жизнь.
— Ладно. — Дмитрий отошел к стене, считая про себя до десяти. На пятерке его самообладание выстрелило себе в горло, и он накинулся на Алекса с кулаками. — Может, без зубов ты будешь сговорчивее?!
Алекс только смеялся. Зубы… Вставит новые. А вот лицезреть бессильную злобу Туманова — бесценно. Теперь его разум заполнили рекламные лозунги.
— Это просто прелюдии, — перешел на спокойный тон Туманов.
— Перед тем, как поимеешь меня? — кровавая улыбка разбрызгалась по уставшему лицу Алекса.
— Да.
Элина даже не дышала. Не вдыхала воздух, боясь быть слишком шумной. И не выдыхала, страшась, как бы колебания молекул не достигли Туманова. Кажется, после всего случившегося койка в психушке ей оплачена до конца жизни.
— Элина, зубы — чушь. Есть кое-что куда дороже этой мелочевки, — умело ударил ее в живот словами Дмитрий. — Твоя свобода. Уверен, на зоне таких красавчиков быстро пускают в расход. Но! — не дал Алексу огрызнуться. — Я ведь очень великодушный человек.
— Не то место и время для самопиара, — все-таки вставил словечко тот.
— Ты получишь еще один бонус: я отпущу твою любимую сразу же после того, как ты поставишь подпись.
Алекс посмотрел на Элину, забившуюся в угол. Он лишится денег при любом раскладе. Отец — слишком влиятельный соперник, чтобы даже думать о победе. Туманов — слишком хитро сделанная гадина, которую не прищучишь так легко. Но он может не лишиться шанса все исправить.
— Давай ручку, — согласился он. — Прежде, чем я поставлю подпись, ты поднимешь ее и отведешь к двери.