Урод

Светлова Наталья

— Проходи, — кивнул знакомый охранник, и челюсть Алекса вытянулась.

Он показал водителю знак «ОК», означающий скорую оплату проезда, и побежал в дом. Вот же удача! От такого везения кажется, что петля спустится откуда-то с потолка, когда он не будет к этому готов.

Добежав, перепрыгивая три ступеньки, к отцовскому кабинету, Алекс перевел дыхание. Нужно действовать максимально быстро. Он схватил часы, лежавшие на столе, и спустился с ними вниз. Таксист все гудел мотором старого мерседеса у ворот.

— Держи. Оплачу

сразу несколько сотен тысяч поездок, — улыбнулся Алекс и передал мужчине швейцарские часы отца.

— Да ты что… Парень… Ты что же это… Ты из этих, богатых сынков? — речь водителя сбилась в путаницу и шок.

— Типа того, — нехотя ответил тот. — Бывай!

Снова вернувшись в кабинет, он стал думать, куда бы папаша спрятал такие важные улики…

— Если только в сейфе, — пробормотал Алекс, чувствуя себя Шерлоком.

Его дедукция могла помочь найти если только пропавшего под каким-нибудь кустом их частного сектора кота.

— Не может быть, я же знаю пароль, — продолжал рассуждать он, набирая цифры. Сейф открылся. — Та-ак, что это у нас тут такое.

Мужчина вытащил папку, диск, деньги. Очень похоже на улики по ДТП.

— Привет, сын. Я ждал тебя.

На пороге кабинета появился отец, и Алекс метнул на него ненавидящий взгляд. Пришла пора узнать кто кого, чьи клыки окажутся острее.

Глава двадцать четвертая

Напрасно притворяться, прошлое не дремлет, хоть в той коробке, хоть в другой.

Дельфина Бертолон «Солнце на моих ногах»

— Положи эти документы. Они касаются новой стройки, тебе они ни к чему.

Мужчина в возрасте с интересом рассматривал копию себя, только младше на тридцать лет. Что-то пошло не так в его жизни, если родной сын жил одной лишь местью ему…

— Нет уж, папочка, — скривился Алекс. — Они касаются той аварии, в которой пострадала девушка.

— Открой, посмотри.

Одним глазом следя за отцом, который теперь стал врагом номер один, он открыл папку. Чертежи, схемы, договоры… Что за черт?

— Идем в столовую. Тебе надо поесть. Разговоры потом.

— Да, конечно! Сейчас я поем, а через пять минут какой-нибудь ублюдок типа Туманова скрутит меня и притащит в вонючий свинарник за грехи перед тобой.

— Не дури. Идем в столовую. Там уже накрыто.

Алекс сглотнул. Как же хотелось есть. Господи, он готов был продать Иисуса даже не за тридцать сребреников, а за ломоть хлеба и горячую похлебку. Правильно говорят, хлеб — всему голова. В его случае голова уже сходила с ума.

— Чем накрыто? Похлебки с ядом? Кувшины с отравленным вином?

— Александр, прекращай этот цирк. Ты довольно уже из себя шута строил. Пришло время серьезных разговоров.

— Да, серьезных, а я и не понял! — разошелся Алекс, и скинул

папку со стола. — Смотри на мои синяки и кровоподтеки! А это, — собрал пальцами грязную ткань футболки, — следы от малины. Женщина на улице угостила, но от нехватки сил варенье капало изо рта. Так что я понимаю всю серьезность случившегося дерьма!

— Случившегося по твоей вине! — перешел на крик отец.

— Знаешь что…

— Прекратим этот балаган, — пресек начавшую подниматься на ноги истерию Антон Робертович, — и спустимся в столовую. Еда не заражена тифом, не отравлена мышьяком и не была в зубах у крыс. Не переживай за здоровье своего желудка.

Черт с ним. Есть хотелось сильнее, чем ругаться с отцом. Иногда крайняя нужда залихватски сворачивает шею любой гордости.

— Идем, — буркнул Алекс, и ноги понесли его в столовую.

Он ненавидел этот дом, но знал каждый его миллиметр. Интуитивно. Шестым чувством передвигался по дому, который когда-то окрестил запретной зоной. Тайны, которые хранились здесь, были всегда вне зоны доступа.

— Кстати, за тобой должок, сын. Часы, которые ты украл со стола, стоили не мало тысяч долларов, — оборонил, точно пару монет на ходу, отец.

— Предоставь улики, что это я их украл, тогда поговорим.

— Научился быть бизнесменом, — хмыкнул Антон Робертович. — Будем считать, что я подарил их тебе.

— Даже они не окупают украденное у меня детство, но так и быть, будем в расчете, — сказал Алекс, и тема украденных часов исчерпала себя навсегда.

Столовая начала радовать его еще до того, как он подошел к двери. Ароматы супа, жареного мяса, салатов, напитков и десертов практически разбили ему голову кирпичом. Кажется, слюна может не удержаться во рту…

— Даже если все здесь просроченное, плевать, — набитым под завязку ртом говорил Алекс, накидываясь то на одно, то на другое. — Вся моя жизнь просрочена раньше срока. Спасибо тебе за это. Как тебе компания Туманова? Ты же всегда его ненавидел. От любви до ненависти… Сколько шагов тебе потребовалось?

— Ты слишком категоричен, — отец устроился на другом конце стола. Его сердце учащенно билось от осознания того, что с ролью отца он не справился. Бизнесмен, любовник, любитель экстремального спорта — кто угодно, только не отец. — Я не испытывал к твоему дружку ненависти, просто не любил его. Ну он же слизняк, как и его папаша. Оба неприятные и мутные типы.

Его сын уже не мальчик, а взрослый мужчина. Мужчина, который разрушил свою жизнь, не оставив себе ни одного бункера, чтобы спрятаться. И он взрослый мужчина, который приложил руку к этим разрушениям. Почему же взрослые такие глупцы? Почему они глупее детей? Может, потому что их порывы окрашены только цинизмом и меркантильностью. Видимо, деньги оказались не так важны для его сына, как он сам.

— Да ты и сам такой же слизняк, мутный тип. — Алекс откусил от оленины и заел ее чесночным салатом.