Урод
Шрифт:
— Проходи, — кивнул знакомый охранник, и челюсть Алекса вытянулась.
Он показал водителю знак «ОК», означающий скорую оплату проезда, и побежал в дом. Вот же удача! От такого везения кажется, что петля спустится откуда-то с потолка, когда он не будет к этому готов.
Добежав, перепрыгивая три ступеньки, к отцовскому кабинету, Алекс перевел дыхание. Нужно действовать максимально быстро. Он схватил часы, лежавшие на столе, и спустился с ними вниз. Таксист все гудел мотором старого мерседеса у ворот.
— Держи. Оплачу
— Да ты что… Парень… Ты что же это… Ты из этих, богатых сынков? — речь водителя сбилась в путаницу и шок.
— Типа того, — нехотя ответил тот. — Бывай!
Снова вернувшись в кабинет, он стал думать, куда бы папаша спрятал такие важные улики…
— Если только в сейфе, — пробормотал Алекс, чувствуя себя Шерлоком.
Его дедукция могла помочь найти если только пропавшего под каким-нибудь кустом их частного сектора кота.
— Не может быть, я же знаю пароль, — продолжал рассуждать он, набирая цифры. Сейф открылся. — Та-ак, что это у нас тут такое.
Мужчина вытащил папку, диск, деньги. Очень похоже на улики по ДТП.
— Привет, сын. Я ждал тебя.
На пороге кабинета появился отец, и Алекс метнул на него ненавидящий взгляд. Пришла пора узнать кто кого, чьи клыки окажутся острее.
Глава двадцать четвертая
Напрасно притворяться, прошлое не дремлет, хоть в той коробке, хоть в другой.
Дельфина Бертолон «Солнце на моих ногах»
— Положи эти документы. Они касаются новой стройки, тебе они ни к чему.
Мужчина в возрасте с интересом рассматривал копию себя, только младше на тридцать лет. Что-то пошло не так в его жизни, если родной сын жил одной лишь местью ему…
— Нет уж, папочка, — скривился Алекс. — Они касаются той аварии, в которой пострадала девушка.
— Открой, посмотри.
Одним глазом следя за отцом, который теперь стал врагом номер один, он открыл папку. Чертежи, схемы, договоры… Что за черт?
— Идем в столовую. Тебе надо поесть. Разговоры потом.
— Да, конечно! Сейчас я поем, а через пять минут какой-нибудь ублюдок типа Туманова скрутит меня и притащит в вонючий свинарник за грехи перед тобой.
— Не дури. Идем в столовую. Там уже накрыто.
Алекс сглотнул. Как же хотелось есть. Господи, он готов был продать Иисуса даже не за тридцать сребреников, а за ломоть хлеба и горячую похлебку. Правильно говорят, хлеб — всему голова. В его случае голова уже сходила с ума.
— Чем накрыто? Похлебки с ядом? Кувшины с отравленным вином?
— Александр, прекращай этот цирк. Ты довольно уже из себя шута строил. Пришло время серьезных разговоров.
— Да, серьезных, а я и не понял! — разошелся Алекс, и скинул
— Случившегося по твоей вине! — перешел на крик отец.
— Знаешь что…
— Прекратим этот балаган, — пресек начавшую подниматься на ноги истерию Антон Робертович, — и спустимся в столовую. Еда не заражена тифом, не отравлена мышьяком и не была в зубах у крыс. Не переживай за здоровье своего желудка.
Черт с ним. Есть хотелось сильнее, чем ругаться с отцом. Иногда крайняя нужда залихватски сворачивает шею любой гордости.
— Идем, — буркнул Алекс, и ноги понесли его в столовую.
Он ненавидел этот дом, но знал каждый его миллиметр. Интуитивно. Шестым чувством передвигался по дому, который когда-то окрестил запретной зоной. Тайны, которые хранились здесь, были всегда вне зоны доступа.
— Кстати, за тобой должок, сын. Часы, которые ты украл со стола, стоили не мало тысяч долларов, — оборонил, точно пару монет на ходу, отец.
— Предоставь улики, что это я их украл, тогда поговорим.
— Научился быть бизнесменом, — хмыкнул Антон Робертович. — Будем считать, что я подарил их тебе.
— Даже они не окупают украденное у меня детство, но так и быть, будем в расчете, — сказал Алекс, и тема украденных часов исчерпала себя навсегда.
Столовая начала радовать его еще до того, как он подошел к двери. Ароматы супа, жареного мяса, салатов, напитков и десертов практически разбили ему голову кирпичом. Кажется, слюна может не удержаться во рту…
— Даже если все здесь просроченное, плевать, — набитым под завязку ртом говорил Алекс, накидываясь то на одно, то на другое. — Вся моя жизнь просрочена раньше срока. Спасибо тебе за это. Как тебе компания Туманова? Ты же всегда его ненавидел. От любви до ненависти… Сколько шагов тебе потребовалось?
— Ты слишком категоричен, — отец устроился на другом конце стола. Его сердце учащенно билось от осознания того, что с ролью отца он не справился. Бизнесмен, любовник, любитель экстремального спорта — кто угодно, только не отец. — Я не испытывал к твоему дружку ненависти, просто не любил его. Ну он же слизняк, как и его папаша. Оба неприятные и мутные типы.
Его сын уже не мальчик, а взрослый мужчина. Мужчина, который разрушил свою жизнь, не оставив себе ни одного бункера, чтобы спрятаться. И он взрослый мужчина, который приложил руку к этим разрушениям. Почему же взрослые такие глупцы? Почему они глупее детей? Может, потому что их порывы окрашены только цинизмом и меркантильностью. Видимо, деньги оказались не так важны для его сына, как он сам.
— Да ты и сам такой же слизняк, мутный тип. — Алекс откусил от оленины и заел ее чесночным салатом.