Уроки гнева
Шрифт:
Тем более что в тот момент, в ауре чужой Мощи, Верховный был не Великим магом, а простым и очень даже смертным человеком преклонных лет.
Он умер. Тиив убил его.
Когда Эхагес понял это, он ударил Тиива.
Ударил — МЕЧОМ.
— Проклятье… Тиив!
На губах Снежного Кота — улыбка. Он ещё стоит… стоит… Стоит!..
Падает.
(Позже Эхагес не мог вспомнить, когда свернул ауру Мощи — когда рассёк Тииву полгруди или когда подхватил его, осторожно опуская на пол. Помнил только, что, склонившись над истекающим кровью телом, смог
Только не говори вслух!
"Не буду. Больно…"
Было действительно больно. Гес отлично помнил этот удар, наносимый с таким расчётом, чтобы лезвие прошло меж рёбер. Серых стражей выковывают из крепкого материала и закаляют многим, в том числе — и в первую очередь — болью. Поэтому Снежный Кот умрёт не быстро, от шока, а от потери крови.
Зачем, Тиив? Зачем?
Раненый кашляет — ужасно слабо, с прежней вялой улыбкой на губах.
Или… ты не Тиив?
"Не знаю… я уже ничего не знаю".
Гес обернулся на тихий шорох платья.
— Я могу помочь, — сказала Искра. — Я хороший целитель.
Эхагес поднялся с колен. В голове было звонко и пусто. Искра присела, положила ладони на рассечённую грудь Тиива…
(Я тоже могу исцелять. Я исцелил Тимана.
Я создал Тимана. Я создал его, уничтожив Рыжего.
Но я могу исцелять!
Могу, но не знаю, как это надо делать.
Я даже не знаю, кого я только что…)
Сознание беспомощной щепкой кружится в волнах боли. "Касание смысла" подхватывает его и держит. Метель образов, невнятица звуков, каша мыслей. Всё перепутано. Где Тиив? Где я? Где Ворон? Откуда-то всплывает тень Пламенного; из глубин дышат более древние, чуждые тени. Что это? Кто это? Духи полей памяти? Я знал их… я? Кто это?
— Он уходит! Держи его, Летун!
Он не хотел меня учить. Он хотел завладеть моим телом. Перелить свой опыт, свои умения, свои силы — а потом свои душу и разум.
Я хотел научить тебя! Разве это — такая уж большая плата? Разве я…
Я тебя убил! Я успел!..
Или было уже поздно?
Двадцать прожитых лет — против почти двухсот. Я помню слишком, слишком много для двадцатилетнего! Слишком! Во мне так много всего… ненавижу. Ненавижу!
Ты меня убил. Ты тоже предал меня.
Я…
— Летун! Летун!! Помоги! Мне не хватает силы, кровотечение слишком обширное! Мне надо… что ты делаешь?!
Усилие, с которым Эхагес вынырнул из вихря чужой души, было неописуемо. Он опять делал то, чего не понимал — и непонятно, как.
Отгородясь от хаоса, в котором тонул разум Тиива, Гес тут же вломился в разум Искры.
ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ ОБ ИСЦЕЛЕНИИ МАГИЕЙ? БЫСТРО!
Две, может, три секунды — и Искра осела, покачнувшись, отброшенная на грань обморока. Но это было уже не важно. Уяснив, что надо делать при обширных внутренних кровоизлияниях, Эхагес обратил свои силы на Тиива. Сердце билось прямо в виски, едва не разрывая череп на части, перед закрытыми глазами падал чёрно-фиолетовый снег, но шестым, седьмым, ещё каким-то чувством, соединившимся с волей в один физически плотный луч, страж врос в рану, огромную, как горное ущелье.
И кровь переставала заливать пористую ткань лёгких, вопреки всем законам физиологии вливаясь обратно в разорванные сосуды. И нервные волокна переставали агонизировать,
А потом, уже заваленный чёрно-фиолетовым снегом по грудь, Гес сомкнул края проклятого ущелья. Сомкнул так, чтобы не осталось зазоров. И только тогда позволил себе провалиться в короткий транс.
— Всё-таки это проблема.
— Да? А кто знает, что он отправился именно сюда?
— Кто-то может знать.
— Ха! Госпожа Искра, если бы Гриф позволял подушке узнавать его мысли, то, вставая с постели, он бы первым делом, не задумываясь, оставлял от подушки горсть пепла. Летун, ты как?
Эхагес сел. Встал. Слабо поморщился.
— Здоров. А ты?
Тиив хлопнул себя по груди.
— Спрашиваешь! Ты даже шрама мне на память не оставил!
— Я не об этом.
Снежный Кот сделал странное движение — не то крупно вздрогнул, не то пожал плечами.
— Заветным желанием… моего учителя на протяжении последних тридцати лет, — сказал он с плохо сыгранной небрежностью, — было убить вот этого. Предателя. Теперь заветное желание исполнилось. И это… это было вроде освобождения.
— Ты уверен?
— Да.
Гес молча смотрел на Тиива, пока тот не ответил таким же прямым взглядом.
— Слушай, какого ответа ты ждёшь?
— Не знаю.
— Вот и я, прах побери, не знаю! В тебе есть частица Ворона. Во мне этих частиц много. Аж три большие кучи. Я бы нагло соврал, пытаясь заявить, что меня это не изменило. Ну и что?
Эхагес пожал плечами.
— Я устал от Гратсдока, — сказал он спокойно. — Наверно, я вернусь сюда через пару декад. Или пару сезонов. Надеюсь, тогда ты определишься, кого в тебе больше. А пока разбирайтесь со своими проблемами без меня.
Сказал — и шагнул в Тени.
Одно незаконченное дело в Гратсдоке у него всё-таки было.
Глава десятая
Трое ощутили возвращение Эхагеса на родину сразу и на огромном расстоянии.
Пламенный почувствовал это, как шорох острых коготков около сердца. Это сработали чары сродства, которые он наложил на себя больше декады тому назад — наложил именно для того, чтобы сразу узнать о том, что Гес снова здесь.
Смотрящий почувствовал это способом, не ложащимся в канву каких-либо слов, даже слов тастар-мид. Почувствовал, потому что в тот момент снова висел в колыбели магических сил без движения и дыхания, врастая в мир сознанием мастера Видений.
Лаэ почувствовала это как смесь тонкого запаха и тихого звука — не тех, которые ловят нос и уши. Дыхание её замерло, а в горле набух жаркий и плотный ком. Два противоречивых желания овладели девушкой-орлэ: бежать и бежать навстречу Ему… и — побыстрее забиться в глубокую тёмную нору, свернуться клубком, спрятаться от всего на свете. Желания столкнулись, сплелись, завертелись, не в силах одолеть друг друга… а Лаэ осталась на месте, сжавшись, как пружина, и чувствуя себя странно ослабевшей.