Уроки ирокезского

Климова Алиса

– Я восемь насчитал, но ладно, сам разберешься. Учителей дам, а с врачами… где брать думаешь?

– Козицинских ждать не могу, по университетам с сотню набрал.

– С Женского медицинского еще человек десять минимум набери – жены рабочих к мужчинам в гинекологию не пойдут. Скажешь Лениной, что я велел тебе выделить полмиллиона…

– Извините, господин канцлер, вы все вопросы таким манером решаете? – вмешался в нашу беседу Слава.

– Нет, что вы! Обычно мы просто деремся, а сейчас Саша, видимо, вас застеснялся…

– Я тогда пожалуй приму ваше предложение.

– Думаете, что меня побьете?

Договорились, вы приняты, и сразу предложу еще кое-что. Видите ли, я рос и воспитывался в дикой Австралии, а там отчеств нет, все друг друга или по имени, или "уважаемый сэр, не будете ли вы так любезны пройти в задницу". Поэтому у меня обычно с соратниками общение на "ты", вас это устроит?

– Вполне, господин… Александр?

– Саша, так короче, а времени у нас лишнего нет. Сейчас секретарь покажет ваш номер – временно поживете тут, а потом… я бы попросил черновой вариант планов подготовить недели через две. Ваше сиятельство, господин Антоневич, ты еще здесь? Найди на шахты и огнеупорный завод кого-нибудь другого, а завтра поедешь строить завод в Старом Осколе. Кузьмина захватишь… на ужин приходи, уточню задачу. А сейчас – валите отсюда, мне еще страной поуправлять немного надо.

Управлять было весело. Коковцев, министр финансов, примчался ко мне девятнадцатого мая сразу после обеда и принялся убеждать в том, что строительство ГЭС на Волхове необходимо отложить – по крайней мере на несколько лет.

– Александр Владимирович! Боюсь, что вы совершили ошибку, и необходимо отменить ваш указ о строительстве электрической станции на Волхове, поскольку бюджет просто не справится со строительством. Я уже не говорю о грядущих убытках, но в любом случае денег на строительство выделить не могу.

– Ну почему же вы говорите об убытках?

– Я посмотрел проект господина Графтио, в нем указано, что станция выйдет в шестьдесят миллионов. Я должен официально заявить, что в бюджете просто нет таких денег, и если строительство все же начнется, то все потраченные деньги не дадут никакого результата: станцию-то достроить не выйдет из-за нехватки средств! То есть много лет мы будет вынуждены просто вкладывать деньги хотя бы для того, чтобы уже выстроенное не разрушилось само по себе, а когда все же станция будет закончена, то производимое ею электричество не найдет сбыта…

– Понятно. То есть как раз непонятно: почему вы, Владимир Николаевич, даже указ о моем назначении не прочли?

– Даже если бы и захотел, не смог бы не прочесть! В любой газете…

– Владимир Николаевич, вы же профессиональный бюрократ – а делаете вид, что не знаете чем манифест отличается от указа. Поясню: манифест – это, скажем, декларация о намерениях. А указ – это закон, подлежащий точному исполнению. Который, кстати, каждому министру – в том числе и вам лично – был под роспись вручен.

– Ах, вот вы о чем… Ну да, конверт я тот не вскрыл, но разве в нем что-то отличное от?…

– В указе Император конкретизировал… в смысле, подробно расписал то, что мне можно делать и что нельзя.

– То есть, я понимаю, в работу министерства финансов вам дозволяется…

– Все же почитайте, как к себе вернетесь – меньше будет подобных недоразумений. А пока, чтобы время не терять, расскажу о четвертном пункте указа: все действия, предпринимаемые Канцелярией, проводятся

без любого вида финансирования, кредитования или предоставления любого вида финансовых гарантий со стороны бюджета Державы, прямого или косвенного. Так что вы, Владимир Николаевич, не волнуйтесь. Я знаю, что в бюджете денег нет, но на строительство это из бюджета ни копейки и не прошу. На электростанцию я уж сам как-нибудь денег наскребу, у меня, думаю, хватит. И со сбытом все решаемо: поставлю отпускную цену в четыре копейки за киловатт, и сбыт сразу появится.

– Но ведь такая цена… зачем вам-то такие деньги вкладывать?

– Такая цена обеспечит полную окупаемость станции менее чем за пять лет. Прибыль больше двадцати процентов годовых – разве это не выгодно? А если посчитать, сколько угля она нам сэкономит! Сейчас уголь британский мы по двадцать две копейки за пуд закупаем? А за год станция позволит сэкономить угля более двенадцати миллионов пудов, то есть два с четвертью миллиона рублей. Немного, конечно – но ведь в бюджете лишних денег нет, а курочка по зернышку, как известно… впрочем, вы правы: в бюджете у нас просто дыра какая-то, денег ни на что не хватает, а с электричества от станции они появятся нескоро. Поэтому мы с вами доходы государственные должны как-то увеличить. Я подумаю, как это сделать. Но пока я думаю, что волноваться за прибыли торговцев углем, причем торговцев британских, не входит в обязанности министра финансов России… – вдруг мне пришла в голову одна мысль, старая, которую я думать начинал лет так…

– Тем не менее, должен признать, вы правы в одном: слишком много денег из бюджета тратится вообще неизвестно на что. Так что я вас попрошу при случае очень убедительно разъяснить нашим академикам, что если в июне, скажем, Дмитрий Иванович Менделеев не станет академиком, государству будет незачем давать Академии хоть копейку. Вы подготовьте на всякий случай указ, я подпишу…

Да, волноваться за прибыли иностранцев в обязанности министра не входит, зато входит в мои. Двадцать шестого мая в газетах был опубликован указ о введении экспортных пошлин на нефть в размере полтинника за пуд и на светлые нефтепродукты в размере семидесяти пяти копеек. А экспорт мазута запрещался полностью.

Слава зашел ко мне двадцать восьмого. То есть он и раньше захаживал: некоторые вопросы в моей тетрадке были изложены не очень понятно, причем даже для меня – я же просто записывал "желаемое" по разделам экономики, о которых знал лишь то, что они есть, и вместе мы пытались разобраться, что же из этих "пожеланий" на самом деле имеет смысл учитывать. Но двадцать восьмого он впервые зашел не с вопросом, а с предложением, причем срочным:

– Александр Владимирович, я должен сказать, что вы, вероятно, делаете огромную ошибку.

– Присаживайтесь, уважаемый господин Струмилло-Петрашкевич Станислав Густавович, ваш визит очень важен для нас и мы с огромным вниманием и интересом выслушаем ваши, как я понимаю, бесценные замечания. Не желаете ли чаю? Или предпочитаете кофе? В такую погоду так хорошо посидеть у самовара… где-нибудь на даче, в беседке под раскидистой липой…

– Я серьезно… – вид у Славы был очень смущенный.

– А если серьезно, то давай, как договорились, по имени.

– Я постараюсь… Саша, ты делаешь огромную глупость.