Уроки ирокезского
Шрифт:
– И почему же, Владимир Николаевич, позвольте вас спросить? Что произошло?
– Этот ваш таможенный договор с Германией… бюджет России потеряет как бы не четверть поступлений!
– То есть четверть бюджета, вы хотите сказать, поступала с таможенных пошлин на германской границе?
– Ну на германской не четверть… просто сейчас многие купцы вместо товаров из иных стран предпочтут германские, и простые расчеты показывают, что сбор пошлин снизится на три четверти как минимум. Если же учесть, что платежи эти собирались исключительно золотом, это…
– Подождите, Владимир Николаевич, подождите. Я понимаю, получение золота в казну – это весьма важно. Но кто нам теперь запретит
– И что мы собираемся продавать в Германию? Зерно, которое не смогли продать во Францию? – да, когда "царское величие" на Коковцева не давило, он мог быть весьма саркастичен.
– Ну давайте посчитаем. Торговый оборот с Германией, точнее наш экспорт туда составляет сейчас около двухсот миллионов рублей, с которых казна выручает хорошо если миллион и его считать для простоты не будем. Импорт же превышает триста миллионов и платежи в казну выходят около восьмидесяти, так?
– Примерно так, а общие таможенные сборы превышают двести пятьдесят миллионов! Которые мы потеряем!
– Да. Потеряем. Если не считать того, что таможня собирала деньги, с наших же покупателей и полученные: ведь это наш, русский, покупатель платит за товар цену, пошлину эту включающую. Что мы получим взамен? Возьмем мою механическую бритву, которую отныне я смогу продавать немцам по сорок марок. Фон Бюлов, вероятно, не посчитал заранее, сколько немцев хотят такую бритву купить – а я посчитал. Германия в состоянии купить этих бритв миллионов десять, не меньше. Да, я столько им сразу поставить не смогу, но только в этом году я смогу продать им чуть меньше миллиона этих забавных машинок: завод уже переведен на круглосуточную работу и здесь сомнений в успехе нет. Сорок миллионов марок Россия получит только с одного-единственного товара. Восемнадцать миллионов рублей – можно считать, что семь процентов… нет, столько за полгода же, а в год выходит, что процентов пятнадцать якобы потерь мы уже отбили. Если мы найдем таких товаров еще шесть, то уже будем в прибыли.
– И где мы их найдем?
– Да, это дело непростое… но два миллиона складных зонтов немцам тоже придется купить, никуда они не денутся – а это еще миллионов двенадцать. Стекла всякого я им продам миллионов уже на тридцать, я про бытовые товары говорю, стаканы там, графины-кувшины, оконное стекло… бижутерии столько же. Две трети уже закрыты. Ну а остальное будем добивать уже продуктами. Не зерном – зерно слишком дешево, а продукцией животноводства. Мясом, птицей, яйцами и маслом – это гораздо выгоднее.
– И мы найдем столько продуктов?
– Найдем, Владимир Николаевич, найдем. Не сразу, конечно – я улыбнулся, поскольку одну "великую тайну" на самом деле сумел сохранить в секрете. – Но где-то с середины сентября, думаю, размеры наших поставок продуктов в Германию вас смогут приятно удивить. Так что я вас очень попрошу заявление об отставке забрать обратно и немного подождать – тем более что увидеть, как все это теперь будет работать, вы сможете уже на этой неделе. Пока я с Бернгардтом пил шампанское, отмечая наше достижение в торговой политике, мои сотрудники подписали торговых договоров на семьдесят миллионов марок – и это лишь начало…
Псковская губерния бедна полезными ископаемыми. Если не считать глины и песка, то их и вовсе нет… ну, гипс еще есть. И – всё. А народу в ней живет много – при том, что земля очень бедная, и не только ископаемыми, а вообще. То есть урожаи здесь порой ниже, чем в какой-нибудь засушливой Самарской губернии. Если мне
Но глины – много. И торфа тоже много. Можно этот торф как топливо использовать – вот только жалко: каждый знает, что торф – это удобрение. Хреновое, правда: кислотность высокая, калия и фосфора почти нет. Азота тоже нет… ничего нет. То есть есть, конечно же, однако чтобы фосфора, калия и азота в достатке обеспечить, нужно один торф и использовать – да и то не хватит. Но в торфе – поскольку он, по сути, растительные остатки, много недосгнившей целлюлозы. И если взять, скажем, тонну торфа да вскипятить в кислоте… в общем, из тонны торфа получается кормовых дрожжей почти что четверть тонны. Это если в раствор гидролизного сахара чуток азота добавить, еще кое-чего по мелочи. Но добавлять-то мне никто не запрещает! То есть не мне, Камилле – и жена быстро-быстро начала ставить там гидролизные заводы по переработке именно торфа. Рабочих рук в губернии много, есть кому торф добывать. И известь – там ее хватит, нужно-то ее совсем чуть-чуть.
Заводы работали на соляной кислоте – ее получалось почти целиком рекуперировать, так что много возить не потребуется. И заводы были уже почти готовы, не хватало лишь насосов, которые хлороводород качать будут в рекуператорах – и тут вдруг раз! – и торговля с Германией без ограничений и началась. Германцы-то ух как обрадовались: сразу здоровенный заказ на насосы кислотопрочные! Да, дорогие, но тем лучше – доходу больше! А то, что насосы надо быстро уже поставить – так не проблема, наймем побольше рабочих, пусть круглые сутки пашут на благо Рейха…
Первые три гидролизных завода заработали в середине августа. В конце – стали выдавать по двадцать пять тонн гранулированных сухих дрожжей, кормовых, конечно же. Обваленных в известковой муке. И эти гранулы с огромной скоростью стали поглощать леггорны, выведенные на фермах в моих колхозах. Леггорн чем хорош: в возрасте четырех месяцев курица начинает нести яйца. Может нести диетические, а может и вполне себе нормальные – если эту курицу от петухов не изолировать. За полгода курица сносит полтораста яиц, а двадцать тысяч кур сносят яиц уже три миллиона – из которых в инкубаторах можно вывести минимум миллиона полтора несушек. Которые через четыре месяца начнут нести миллион с четвертью яиц в сутки…
Четыре месяца у меня истекали как раз во второй декаде сентября. Правда новые фабрики корма обеспечивали лишь на триста пятьдесят тысяч кур – остальные просо пока употребляли, но до Нового года будут запушены ещё четыре фабрики, да и уже готовые заводы производство доведут до проектных полусотни тонн, так что еще и кур тут не хватит весь добываемый торф сожрать. То есть хватит: по тому же плану кур на фермах должно быть три миллиона. И столько же не на фермах: любой крестьянин имел право "взять в аренду" десяток-другой кур, правда на довольно специфических условиях, но в целом для крестьянина выгодных: получая на каждую курицу два с половиной фунта дрожжевого корма в неделю (бесплатно) он должен был отдать за год полторы сотни диетических яиц… и всё. Не совсем все, он оставшиеся яйца может продать в заготовительную контору по полкопейки – но если сам пожелает.