Уроки ирокезского
Шрифт:
Линоров со своей весьма немногочисленной группой и приданным ему Малининым расследовал попытку переворота "по верхам" – то есть среди высокопоставленных чиновников и царских родственников, а вот "по низам" все же расследование вело КГБ. И Вячеслав Константинович кое-что тоже нашел, правда, не "все концы", но ему удалось зацепить помощника военно-морского атташе Британии в Петербурге, и – уже с помощью моей охраны – тот был "нечувственно изъят" и доставлен в тихое место. Тщательно допрошен, а затем – продемонстрирован Николаю. Шлома Розенблюм (под скополамином) императору такого порассказал, что Николай теперь из моего городка предпочитал больше не высовываться даже на большие праздники. Но самым важным
Но – вполне объяснимо. Этот самый Шлома императора ненавидел, впрочем, как и вообще всех русских. А под скополамином человек тупо отвечает на вопросы, причем отвечает правдиво, так что если вопросы задавать правильно… Евгений Алексеевич задавал именно правильные вопросы, и после встречи с "английскоподданным" Николай задал и мне вполне естественный вопрос:
– Почему они хотят убить именно меня? Ведь это же вы, как канцлер, всячески мешаете британцам в достижении их целей… подлых целей… они же не дураки, должны понимать, что ведь если они уберут вас, то…
– Николай Александрович, британцы, как вы верно заметили, не дураки. Но, как вы уже успели заметить, подлецы – и в силу этого считают, что и все вокруг такие же подлые. Что они видят? Русский император внезапно – о способах мы сейчас говорить не будем – разрушает их замыслы на Дальнем Востоке и, очевидно предвидя возможную реакцию, немедленно убывает в заранее выстроенную копию столицы. Недоступную британским агентам. Выстроенную каким-то писателем детских книжек на гонорары, в десятки, в сотни раз меньшие, чем стоимость строительства. И назначает этого писаку канцлером – мальчишку назначает, который занимается тем, что снимает фильмы, устраивает красочные парады… Страна тем временем – пока этот мальчишка занимается кинематографией – богатеет, причем богатеет в изрядной степени за счет отнятого у британских подданных промышленного капитала. А император, сидя где-то в глуши, занимается неизвестно чем – но в столицу не возвращается потому что там началась непонятная – и очень долговременная – стройка.
– Но вы-то все время на виду.
– Да, просто британцы искренне считают меня всего лишь подставной фигурой. Императорским шутом, призванным отвлекать внимание. Но они-то не дураки, все понимают… – я усмехнулся. – Понимают, что шут для того и поставлен, чтобы привлекать внимание – в том числе и показной охраной из юных девиц в разноцветных мундирах. Видите ли, примеривать короны желающих полно, а колпак с бубенчиком… ну кому он нужен?
– И что же, мне теперь здесь до конца жизни сидеть?
– Отнюдь. Через некоторое время до британцев все же дойдет мысль, что в дураках остались как раз они, но будет поздно – просто потому, что Россия станет действительно богатой и сильной державой. Достаточно сильной, чтобы очистить Британию от подлецов. Или, на худой конец, заставить их отказаться от совершения подлостей в отношении нашей Державы. Да, я вычистил в значительной степени явных и неявных британских агентов, и теперь большей частью те же люди, что и два года назад, работая на благо России успевают сделать в разы, на порядки больше. Собственно, я свою работу почти закончил, они теперь и сами справятся… большей частью. Я лишь еще некоторое время буду помогать им по-прежнему верить в свои силы, ну и финансово немного помогать, не без этого, конечно. Кстати…
– Что вы замолчали? Продолжайте.
– Насколько я в курсе, у вас за границей имеются довольно значительные средства. И не как канцлер, а как беспринципный бизнесмен, я бы вам посоветовал средства свои оттуда изъять. Отнимут ведь, поскольку подлость их пока еще
– Спасибо, я подумаю… А ваши планы каковы будут? Я имею в виду, как вы собираетесь заставлять англичан вести себя… прилично.
– Этим занимаются другие люди, и занимаются весьма успешно, как вы, вероятно, сами увидели. Этого одесского жида ведь Вячеслав Константинович нашел, я про него вообще не знал. КГБ и армия, МИД и Внешторг пусть и дальше выполняют свою работу без помех, а я займусь все тем же, чем и раньше: кинофильмы поснимаю, книжек понапишу… найду чем заняться.
Конечно же, Николаю я в глаза наврал: на самом деле на меня только за "нефтяное эмбарго" два покушения готовили. А всего их (неудачных конечно же, иначе я не смог бы царю врать) было уже раскрыто с десяток. Но так как служба Линорова их часто искала "от обратного" – то есть отслеживала, кому мои указы поперек горла встали и пытались разобраться, "почему он до сих пор не покусился" – то я о покушениях особо не беспокоился.
Но моему вранью Николай поверил. Не потому, что я глядел на него очень честными глазами, а, скорее, потому, что некоторые мои обещания – в которые он даже и поверить не мог – начали внезапно сбываться. Например, финский сейм обратился к нему (как к главе государства) с "нижайшей просьбой" остатки Великого герцогства окончательно присоединить к России в качестве новых губерний. Правда, Николай сразу не согласился (по-моему, он просто опешил), но и отказывать в просьбе тоже не стал. Решил подумать – причем думал он не только о финнах, благо информации для дум ему много подкинули.
Чем мне самому заняться, я действительно нашел, причем практически тем же, что Николаю и обещал. А вот Николай выпустил указ, запрещающий евреям въезд на территорию "Державы Российской": Шлома намеревался устроить покушение на Императора руками как раз своих единоверцев, навербованных в Европе из числа тамошних "социалистов". А то, что "люди канцлера" именно эту попытку и не заметили, Николая все же дополнительно испугало.
А я заодно подписал у царя указ о равенстве всех религий России. О равенстве в правах. Поначалу Николай даже не понял, "о чем это я", но объяснить ему пользу указа вышло буквально в двух словах. В смысле, "права без обязанностей не бывают"…
В январе еще я вместе со Степаном изготовил "электрический граммофон". Не граммофон с моторчиком вместо пружины, а то, что в моем детстве называлось, если я не путаю, электрофоном – с электрическим моторчиком и пьезоэлектрическим звукоснимателем. Изобилие сапфиров позволило поставить на головку иглу, которую не требовалось менять после каждой прокрутки пластинки, а присутствие рядом Камиллы позволило для записей применить недорогой (и уже достаточно доступный – хотя бы и чисто "теоретически") материал. Насколько я успел освоить "химическую терминологию", это был сополимер хлор- и ацетатвинила, и качество записей оказалось куда как выше, чем на довольно-таки шипящем шеллаке. Жалко только, что пока объемы производства пластмассы были маловаты для тиражирования: Камилла в лаборатории университета изготовила килограмма полтора и сообщила, что может повторить процесс еще раз или два, но в течение месяца…
Где-то в конце марта я изготовил диск из толстой (почти в миллиметр) лавсановой пленки, и тогда же выяснил, что "сынуля" – при активном участии сестры и ее мужа – наладил производство электрофонов. Не сказать чтобы уж совсем "массовое", но десяток в сутки выделенная мастерская на его заводе выпускала. Пришлось это дело срочно пресечь – в мастерской электролампового завода пресечь, выделив под производство один из строящихся заводиков и поставив энтузиастам уже серьезную "производственную программу" по выпуску минимум ста тысяч устройств в год. Ну, когда наладят это самое массовое производство, конечно…