Уроки ирокезского

Климова Алиса

Конечно, осушили не всю Колхиду, пока лишь довольно небольшой ее кусочек. Совсем небольшой, около пяти тысяч гектаров – но лиха беда начало. Иосиф Виссарионович с воодушевлением рассказывал, что местные крестьяне, увидев результат, так воспылали энтузиазмом, что… так и ходят, воспыламши. А на осушении работают большей частью лишь бывшие рабочие нефтяных заводов и мужики-контрактники из России… Впрочем, в организованные колхозы мингрелы с удовольствием все же записались и уже в следующем году можно было ожидать неплохого урожая лимонов и мандаринов… в смысле, может быть кое-какие деревца уже и начнут понемногу плодоносить.

Да и осушенной земли для новых колхозов в следующем году скорее

всего побольше будет. Раньше я думал, что болота осушать просто: нарыл канав поглубже – и ура. Фигу! В Колхиде можно этих канав хоть обрыться, но так как земля там плоская как стол, вода по ним просто не стекает. Так что "осушение" выглядит забавно: болота эти просто засыпаются толстым слоем земли. А берется эта земля вообще из речки под названием Риони.

Риони эта, между прочим, довольно мутная речка, и мути она несет, как сообщили специалисты, на это дело нанятые, по тонне в секунду. То есть всего за две секунды можно насыпать кубометр грунта, а за сутки – четыре гектара поднять на метр над болотом… ну, если всю муть из реку как-то выцедить. Как именно выцедить – подсказал Женжурист, который имел некоторый опыт "работы с мутными реками" при взятии Ташкента: если течение в речке будет очень медленным, то муть сама осядет. Так что в двадцати пяти километрах от Поти в подходящей излучине Риони "расширили" земснарядами с трети километра до двух и углубили с трех метров до десяти – и скорость течения упала до двух-трех сантиметров в секунду. Ну а земснаряды продолжали потихоньку осевшую муть со дна собирать и переливать ее в болота. Огороженные плетнем из росшей ранее на этих же болотах ольхи и всяких колючек.

Главной проблемой при таком подходе было то, что земснаряды могли качать грязь максимум на полкилометра, а дальше ее нужно было перетаскивать уже "наземным транспортом", в роли которого использовались в основном телеги. А чтобы телеги могли проехать, то нужно было по свеженаваленной грязи проложить какие-то гати – хотя бы из ольхового горбыля. Опять же, телеги требовалось наполнить, а потом разгрузить…

Руководитель всех этих работ постоянно слал просьбы увеличить плату на такую работу, и так же постоянно получал отказ. Не потому что денег было жалко, а потому что платить больше за неквалифицированную работу просто нельзя. В общем, все закончилось тем, что он приехал в Москву уже лично объяснять мне необходимость "дополнительного финансирования", и как раз перед моим отъездом в зарубеж.

– Я понял, народ буквально прыщет энтузиазмом, но за овеществление своего энтузиазма хочет получать больше, так?

– Именно так. И поэтому, если мы хотим действительно сделать из Колхиды…

– Иосиф Виссарионович, я понял, понял. Вот я хочу сделать из Колхиды, вы хотите. А мингрелы не хотят?

– Они тоже хотят, но ведь работа-то очень тяжелая, за нее и плата должна быть соответствующая!

– Если так рассуждать, то больше всего должны получать у нас кариатиды, ведь они на себе такую тяжесть держат, причем даже без перерывов на обед. Но им-то и вовсе никто ничего не платит, поскольку оплата должна соответствовать не степени потения при ее, работы, исполнении, а полученному результату. Сейчас же результат просто неизвестен, и посему платить больше мы не будем.

– Как неизвестен? Почти пять тысяч гектаров плодородной земли…

– За девять миллионов рублей? Две тысячи рублей за гектар, при том, что самые лучшие земли в Империи стоят не дороже сотни. И на лучшей земле можно собрать урожай стоимостью рублей в восемьдесят в год. Так что пока в Колхиде мы не получим с гектара чего-то на пару тысяч в год, можно смело утверждать, что мы очень сильно рабочим вашим переплачиваем.

– Но это же невозможно столько собирать…

– Согласен,

а это значит, что нужно придумать как сократить затраты на осушение. Хотя бы раз в десять.

– Но мы же не может сократить в десять раз и без того нищенскую зарплату!

– Мы? Мы – можем, просто делать этого не будем. Нужно придумать как иным способом уменьшить затраты в двадцать минимум раз. Ну и скорость выполнения работ увеличить, а то такими темпами лет через сто закончить мелиорацию получится.

– Обещаю, что в ближайшее время мы постараемся резко снизить стоимость работ, и думаю, что в следующем году уже мелиорированных земель будет устроено в несколько раз больше!

– Это хорошо, что обещаете… Кстати, вы пару лет назад обещали мне книжку одну переписать на языке, народу понятном…

– Я не сделал… потому что внимательно прочитав и разобравшись, пришел к выводу, что вы неправы.

– И в чем же?

– Ваша теория прибавочной стоимости противоречит…

– Теория прибавочной стоимости – не моя, Маркс ее выдвинул. Но, поскольку она основана на ложном тезисе, то она естественно противоречит и здравому смыслу, и даже самой себе.

– Вы ошибаетесь…

– То есть вы хотите сказать, что прибавочная стоимость образуется на производстве?

– Это – аксиома!

– Аксиома – это теорема, не требующая доказательств. Но, замечу, подтверждаемая практикой. И не имеющая ни одного подтвержденного той же практикой опровержения.

– А у вас есть опровержение? – Иосиф Виссарионович посмотрел на меня с усмешкой.

– Знаете что? Я сейчас должен ненадолго отъехать, по делам… как раз связанным с наглядным опровержением этой теории. И вы, дабы это опровержение увидеть своими глазами, поедете со мной.

– Куда?

– Опровергать Маркса.

В кабинет, где мы беседовали, зашла Камилла:

– Саша, я не еду с тобой. Понимаю, что нужно… но меня сейчас и на земле тошнит, так что море мне противопоказанно… а, Иосиф? Здравствуйте, извините, я вас сразу не узнала. Вас Саша вызвал чтобы орден вручить? Поздравляю!

– Какой орден?

– Не знаю, он вызывает или ордена вручать, или ругать, но вас он вроде не ругает…

– Меня… я сам приехал.

– А… еще раз извините. Саш, перед тем, как уедешь, расскажи Кате где Винтик и Шпунтик взяли мотор для пылесоса и дай мне… Мешкову дай денег на постройку химического института в Москве. А то в Университете меня просто боятся, работать невозможно.

– А ты их меньше дебилами обзывай. Шучу, солнышко, шучу. Сама Мышке скажи, пусть проведет институт по бюджету Министерства просвещения, а деньги из моего фонда возьмет. И сколько потребуется, пусть и переводит, я надеюсь привезти денежек достаточно для сотни таких институтов. А вот Иосиф Виссарионович мне как раз и поможет.

По дороге в Вашингтон мы заехали на пару дней в Копенгаген, где подписали "Договор о дружбе и взаимной помощи" между Россией и Данией. По этому договору снимались таможенные ограничения на экспорт в Россию любой сельскохозяйственной продукции из Дании, а подданные короля Фредерика освобождались – в Дании – от налогов на прибыли, полученные из России. Несколько странноватый договор об очень односторонней какой-то дружбе, но мы еще до Америки не доплыли, а оставленный в Копенгагене "Комитет общества российско-датской" как раз "дружбы" (под управлением вдовствующей императрицы, между прочим) заключил контракты с несколькими тысячами датских фермеров на "обучение русских крестьян уходу за датскими коровами", причем обучать крестьян нужно было в самой России. Коров тоже было приобретено около двадцати тысяч… Пока деньги есть, нужно обеспечивать свою "продуктовую безопасность" хотя бы на мясомолочном фронте.