Уровни абсурда
Шрифт:
Захар рванулся вслед за убегавшим лазутчиком, с замиранием сердца прислушиваясь к воплям, долетавшим из-под стены. Звучало всего одно постоянно повторяемое слово:
– Убили!!!
Сердце же у Захара замерло по той простой причине, что слово это орал Васька Кривой, голоса которого стрелец не мог не узнать. Сопоставив падение лестницы со звучавшими внизу криками, стрелец сразу догадался, куда, а точнее – на кого она приземлилась. Поэтому Захар понял, что выйти из этого непростого положения можно только одним способом. И способ этот – догнать
Он на бегу взглянул вперед и понял, что опоздал. Лазутчик, бесцельно мотыляя в воздухе руками, уже падал в провал. Миг, и он исчез из вида. Уши Захара резануло заполошным визгливым воем, и сразу же за этим послышался треск рвущейся материи. Стрелец, подбежав к провалу, рухнул на живот и свесил голову вниз.
Как по мановению какого-то невидимого дирижера из-за туч вдруг выглянула огромная полная луна и в ее свете глазам Захара явилась картина абсолютно свинского хаоса, царившего внизу.
Телега с полотняной крышей, в которой спали пушкари, лежала на боку. Льняной верх был порван и внутри опрокинутой телеги копошились люди. Захар догадался, что лазутчик шлепнулся прямиком на крышу пушкарской повозки. Поэтому стрелец, пытаясь перекричать вопли Васьки Кривого, рявкнул:
– Держите вора! Он к вам прямо в телегу сиганул!
Пушкари услышали захаровы слова и стали ловить вора. Ночь наполнилась новыми звуками, к которым не перестали примешиваться старые. В целом это выглядело так, как будто сто чертей пытались поймать сто первого и не могли этого сделать ввиду своей общей черноты и одинаковости. Захар услышал следующее:
– Поймал!
– Дурак, да это же я, Ванька!
– Ой, а чего ты дерешься, раз Ванька?
– Дурачье дрисливое!
– Убили!
– Это ты, Хулио?
– Сам ты Хулио!
– Убили!!
– Держу! За палец!
– Каррамба!
– Кто на меня мочится? Ой, это не палец?!
– Каррамба!
– Степанов! Сволочь! Меня Степанов лестницей убил!!!
– Дристуны безмозглые! Тьфу на вас!
– Хулио!
– Я Сенька, а ты, так уж и быть – Хулио! Нос отпусти, харя твоя слепая!
Захар, тревожно слушая этот концерт, вдруг увидел, как мимо ствола пушки промелькнула какая-то размытая фигура, которая споро выбралась на луг и побежала по траве прочь от крепости. Длинные полы кафтана разлетались в стороны, и казалось, будто огромная черная ворона пытается взлететь с разбегу.
– Вон он! Бежит по полю! – отчаянно крикнул Захар.
Возня в телеге тут же прекратилась, и пушкари занялись делом.
– Заряжай! – скомандовал Хулио надтреснутым голосом.
И зарядили.
– Пали! – крикнул Мадильо.
И выстрелили.
Ядро со свистом унеслось в поле и взрыло землю далеко впереди бегущей фигуры. Она приостановилась и до ушей стрельцов донеслось:
– Кривоглазы косорукие!
– Ах, так? – обиделся Хулио. – Заряжай!
И пошла огненная потеха!
Захар, наблюдая за пушкарями, с удивлением отметил, что такой скорострельности он еще ни разу в жизни
– Ну, Захарка! – орал он. – Ну, гнида! Пожуешь ты у меня сибирского снега!
Стрелец поднялся на ноги, весело посмотрел на полную луну и совсем неожиданно для себя громко расхохотался.
Захар, прислонившись спиной к деревянной стенке, хотел спокойно заснуть, но не смог, так как его стали одолевать тяжелые думы. Он пытался отвлечься от них привычным образом попадьи Варвары, но сегодня она почему-то не вызывала у стрельца никаких греховных мыслей. Более того – при попытке представить попадью в соблазнительной позе Захар начинал видеть за ее спиной долговязую пузатую фигуру отца Онуфрия, который совсем не по-поповски показывал стрельцу кукиш и при этом зверски скалился.
Захар вспомнил утро, и настроение его стало еще более мерзким.
Оказалось, что полусотник Васька Кривой (на самом деле он носил фамилию Бахметьевых, а глаз ему выбили стрелой татары в той же битве, о которой рассказывал Сенька Акимов) крался прошлой ночью под стеной с целью проверить, чем занимается Захар во время пребывания на страже.
Свалившаяся сверху лестница стукнула полусотника по голове, и Васька, попытавшийся отпрыгнуть в сторону, запутался в перекладинах и вывихнул себе ногу. Поэтому он и орал так долго под стеной. Но вызванный стрельцами полковой коновал быстро вправил полусотнику сустав, и тот сразу же разобрался в случившемся ночью безобразии.
Само собой разумеется, что виновником был назначен Захар, и стрелец нисколько этому не удивился. Перед его глазами до сих пор маячила обмотанная тряпками голова Васьки, которая плевалась следующими словами:
– Мать-перемать, в бога-душу отымать! Где супостат, а? Пускай прошлой ночью он
тоже был, хотя я в это не верю! Почему ты его нонеча не скрутил, а? Зачем тебя на стену
поставили? Чтобы ты дристал сверху? Конечно, пока врага нету, можно и погадить в пустоту! Попробовал бы ты на литвинов погадить! Они твою гадильню тут же б ядром заткнули!
Захар, встряхнувшись, попытался выбросить полусотника из памяти, а вместо него впустить в голову Варвару, но ничего из этого не получилось. Васька упрямо сидел в мозгу, и выходить оттуда не собирался. Более того, он продолжал орать. Стрелец опять вынужден был прислушаться к его словам:
– Завтра приедет полковой голова (пятисотник Михаил Зайцев), и я ему все про тебя, про злыдня, расскажу! Поедешь острог дальний охранять! В тот Тобольский край, куда даже Ермак телят не гонял! А если и гонял, то совсем недолго, потому что догонялся на свою голову…