Усадьба с приданым
Шрифт:
– Мань, это не игрушки!
– Да уж какие игрушки, – тяжко вздохнула госпожа Мельге. – Между прочим, в подвале сидел не ты, и по голове били не тебя, – Саша, коротко выдохнув, сжал ей ребра так, что Мария ойкнула приглушённо, но упорство победило. – Да пойми ты! Если я с этим не справлюсь, если сама не разберусь, то никакой новой жизни не будет, ясно тебе? И в Мухлово мне делать станет нечего. Останется возвращаться к себе и там как-то… устраиваться.
– Я ж тоже не дурак и кое-что понимаю. Мань, это называется «резать понты» и «у кого… кхм!.. пушка длиннее».
–
– А помогать тебе можно? – снова помолчав, спросил Саша.
– Нужно! – обрадовалась Маша. – И ещё не откажусь от телохранителя. Ты как, сдюжишь?
Укротитель опять ничего не ответил, да Мария ответа и не ждала. Тем более, её неудержимо поволокло в сон. Она повозилась, устраиваясь удобнее, и тихонько засопела в шею Добренко.
Жалко, конечно, что он никак не отреагировал на её признание в любви. Хотя, бруталы и мачо, они такие. Как же, как же, помним: «Мань, я не по этой части, ты уж сама, как-нибудь!» Но ничего, она ещё своего добьется! Вот только поймёт всё до конца и сразу же плотно возьмётся за дрессуру отдельно взятых укротителей.
***
Почему-то на завтрак давешний морской котик и Ирка явились вместе. Может, просто по дороге встретились? Хотя вряд ли. Ведь подружке пришлось топать через всю деревню от дома Аллы, где рыжая ночевала, а бугай дрых в соседней комнате, то есть «по дороге» выходило слишком уж коротким. Так или иначе, бравый Санёк был весел и безмятежен, как американский полковник в весеннем Кабуле, а вот Ирка выглядела не то чтобы напуганной, но какой-то притихшей, даже присмиревшей. И глаза красноватые. Бессонница замучила, что ли? Ревела ночью?
Но Маша не стала бы в неё кидать камнями, даже если б очень попросили: у самой-то очи отнюдь не дивные, поспать то удалось едва-едва. Да и неудобно ей было, вернее, некомфортно, казалось, что все моментально догадаются, какими грехами они с Добренко баловались. И наверняка же зря боялась, потому как Ирка явно пребывала не здесь; Малышу, извергающему из всех пор ядрёный запах перегара, на Марию и её переживания было глубоко плевать; ну а Капитан Америка вряд ли самостоятельно догадался бы, как завязать шнурки. Например, до того, чтобы поздороваться, он не додумался. А на Сашу, который послетакойночи не изменился ни на йоту, ни на полноготочка и вёл себя совершенно обычно, госпожа Мельге даже злилась немного.
Да что говорить? Мужчины! Бруталы и мачо. Бараны и козлы.
– И что это у нас тут делается с утра пораньше? – возмутился невесть откуда нарисовавшийся на пороге очередной представитель фауны. Или грибы – это флора? Короче говоря, Боровик, он же по совместительству местный участковый, пребывал практически вне себя. По крайней мере, щёки надувал и глаза пучил так, будто хотел из собственной шкуры выпрыгнуть. – Это кто вам, господа хорошие, позволил самоуправством управлять и беспредел творить? Нет, я кого спрашиваю?
– Да вот я тоже не в курсе, кого ты спрашиваешь, – добродушно пробухтел Санёк, накладывая на хлеб масло.
Масло
– А что происходит-то? – поинтересовался Добренко.
– А то и происходит, что сначала понаехали какие-то бароны с прочими Онасисами, а потом давай неповинных, понимаешь, граждан арестовывать! – багровея, заорал полицейский, угрожающе размахивая своей папкой.
– Если Онасис – это про меня, то я никого не арестовывал, – признался Саша.
– Да не ты, – отмахнулся лапой-ластой Капитан Америка. – Это мои ребятки с утра подсуетились. И, кстати, почему неповинных-то? Вот как ни на есть, настоящего преступника взяли. Прямо с доказательной базой повязали.
– Я тебе покажу базу! На моём, мать его, районе и без моего ведома?! ..! … ..! – окончательно вышел из берегов Боровик. – Да кто ты такой, …. …. мать?!
– Да я … … … за ногу, капитан … Скуратов, – равнодушно, даже апатично, отозвался бугай, откусывая от своего чудовищного бутерброда примерно разом половину. – И мне … на… твой … … район.
– Да я тебя щас … … …. через … забор, капитанишка … … засратый! – перешёл на фальцет участковый.
– Так ведь и я тебя могу … … … …, товарищ … капитан, – потянулся, хрустнув суставами, морской котик. – Ты об этом … не … … подумал?
Маша окончательно запуталась в обилии капитанов. А, может, это просто красочность великого и могучего родного языка её деморализовала. Вон Ирка слушала перепалку, приоткрыв от восхищения рот и высоко вздёрнув безупречные брови.
– ..! – высказался Малыш, одним глотком допил кофе из чашки и пошёл по своим делам, по дороге сильно пихнув Боровика в пухлый бок, но тот даже и не заметил этого, в таком гневе пребывал.
– Ну ты меня достал, – крутанул почти лысой головой бугай, – я щас…
– Сань, – тихонько напомнил Добренко. – У тебя совесть есть? Тут же эти… дамы.
«Не эти» как по команде уставились на «этих». Маша немедленно захлопнула собственный рот и тихонько ударила по подбородку Ирку, побуждая подругу сделать тоже самое.
– Миль пардон, – провозгласил морской котик, поднялся с белоснежного дивана и изобразил книксен. Мария Архиповна никогда раньше не видела, как слоны проделывают эдакие штуки. Получилось ничего, даже грациозно. Почти. – Давай так, капитан.
Ниоткуда, кажется, прямо из воздуха, Саня выловил бордовую книжечку со сверкнувшей золотом надписью – Мельге не разобрала, что там на удостоверении написано – и сунул «корочки» прямо под нос участковому. Тот ещё больше побагровел, хотя это и казалось совершенно невозможным, отшатнулся, но послушно скосил глаза. А потом разом побледнел, икнул, вдруг выдал ни к селу ни к городу: «Ваш’ благродие…» – и странно ослаб в коленях, как будто тоже собирался реверанс сделать.
– Ну вот и ладушки, – бугай одобрительно похлопал Боровика по плечу, отчего тот присел ещё ниже. – Работай, капитан. Я тебе больше мешать не буду. Извиняй, ежели чего не так.