Ущелье
Шрифт:
– Я с удовольствием поеду, – сказал Петр. – Я с непривычки ноги натер. Надо было обувь поменять.
– Если мужчины за, я согласна, – кивнула Кора.
От вина и свежего воздуха она разрумянилась и рядом с суровой насупленной Лидией выглядела лет на десять моложе. Смеясь и подшучивая, они дружной компанией двинулись за дом, где под навесом, стояло железное чудо сделанное местным умельцем.
– Такое впечатление, что ты знал о нашем приходе, – тихонько сказала Лидия Сене, глядя на паровозик, готовый к поездке.
– Тебе то что? – дядя Сеня перегородил ей дорогу. – Ты вот что, болезная, машинка у меня маленькая,
– Лидия, идите к нам! – счастливая Кора высунулась из открытого вагончика для пассажиров.
– У меня дела еще здесь, – желваки заходили на худеньком лице экскурсовода, но она нашла силы улыбнуться тонкими бескровными губами. – Увидимся в поселке, – экскурсовод махнула им рукой, глядя, как паровозик набирает скорость.
Кто-то барабанил в стекло киоска. Иваныч с трудом открыл глаза, поправил сползшие на нос очки и распахнул окошко.
– Ну, ты и здоров спать, – добродушно произнес Сеня.
– Я чуток. Привез туристов?
– Мы же тебе жилеты с касками возвращали. Не помнишь?
– Отчего не помню? Помню, – поморщился старик. – Кажется, помню. Вот склероз проклятый!
– Я их до домика проводил. Хорошие ребята. Хоть и городские. А пацан у них, точь как мой внук. Я чего тебя бужу, участкового не видел? Хочу поговорить с ним серьезно. Пора людей в чувство приводить.
– Так вчера все собирались. Глава говорил. Дура эта заполошная. А потом участковый им как вдарил. В общем, пол поселка с ним за помощью в город уехало.
– А меня чего не позвал?
– Склероз у меня, – виновато опустил глаза Иваныч. – Вроде пометил я здесь, что надо позвать, – он показал на листок на стене, – а потом запамятовал.
– Ну и ладно, – махнул рукой Сеня. – Все к лучшему. А то кто бы о туристах сегодня позаботился. Ты того, не спи на посту. Если чего, сразу мне по рации сообщи.
– Я всегда на посту, – гордо выпрямился бывший сержант.
И Сеня пошел к паровозику, стоящему на запасном пути узкоколейки рядом с ущельем.
Лидия шла, глотая слезы. Она опять одна. Все усилия пошли прахом. Ноги вынесли ее к узкому проходу между скалами. Женщина поднялась выше. Маленькая солнечная полянка уютно расположилась сбоку от тропинки. Экскурсовод присела на траву, подтянув колени к подбородку. Она хорошо знала эти места. Как, впрочем, и многие другие горные тропки Кавказских гор. С детства, занимаясь спортом, она участвовала в турслетах. Потом решила стать инструктором. Горы были для нее всем. Всем, пока не произошло несчастье. Нет, горы и теперь оставались для нее единственным прибежищем. Потому что люди знали, о ее вине. Они преследовали ее. Перешептывались за спиной. Тыкали в нее пальцем, думая, что Лидия не замечает косых взглядов. Женщина задумчиво провела рукой по траве. Ушастый лист мандрагоры тронул ее запястье. Она механически оторвала его и, засунув в рот, пять обняла колени.
– Ничего, они еще узнают. Они поймут, – почти крикнула она, вскакивая на ноги. Экскурсовод торопливо спускалась вниз. Еще несколько шагов и начнется узкая дорожка, идущую вдоль горы рядом с узкоколейкой. Шум детских голосов заставил ее
– Откуда здесь дети? Разве лагерь не опустел? Разве люди в отелях не отменили свои заказы?
– Держимся посередине дорожки, – услышала она знакомый голос. – Датаев и Анечкин, прекратите драться и немедленно отойдите от края.
Датаев и Анечкин нехотя перестали толкаться, продолжая бросать друг на друга испепеляющие взгляды.
– Теперь смотрим на скалу справа. Видите выходы кварца на поверхность? Они блестят на солнце. Это горный хрусталь. Когда-то здесь велась его промышленная разработка, но потом ущелье объявили памятником природы, – мимо кустов прошла подтянутая женщина. Джинсы, спортивная ветровка, короткая стрижка, уверенный поворот головы.
Лидия вжалась в землю, узнавая себя. Она на четвереньках поползла следом за экскурсией. В голове билась пугающая и в то же время отчаянно-радостная мысль.
Она услышала просьбу. Теперь она точно ее выполнит. Ведь Лидия так старалась. Лидия делала что могла.
– Лидия старалась, – произнесла она вслух и прикрыла рот рукой, боясь спугнуть продолжающих болтать и шутить детей. Но они ничего не замечали вокруг. Даже того, что вдалеке показался поезд. Он ехал тихо и почему-то не гудел. Уверенная женщина, стоя спиной к приближающейся опасности, продолжала рассказывать про ущелье. Датаев и Анечкин, пользуясь тем, что на них не смотрят, сцепились, пиная друг друга ногами. Они неумолимо приближались к краю обрыва.
– Немедленно прекратите! – снова прикрикнула на них женщина. – Не забывайте, вы в горах. Любая глупая шутка, может здесь стоить жизни.
Подростки толкали друг друга локтями, переглядываясь и кривя мордашки. В их возрасте жизнь казалось такой длинной и такой безоблачной. И тут поезд, наконец, загудел. Женщина обернулась и скомандовала: – Все к скале.
Дети рядком выстроились на узкой дорожке. Собственно, паровозик, неторопливо возящий продукты по узкоколейке в соседний поселок, не представлял особой опасности. Но именно в этот раз его машинисту захотелось полихачить. Он все дудел и дудел, несясь на бешенной для гор скорости.
Датаев и Анечкин, слишком увлеченные выяснением отношений, не успели вжаться в гору. Они оказались с другой стороны дороги, где старые деревянные перила охраняли от назойливых туристов глубокое ущелье. Мальчишки застыли, глядя на приближающийся паровоз. Женщина сделала шаг вперед, но вжалась обратно в камень, понимая, что не успеет. – Держитесь за перила! – закричала она детям, стараясь перекрыть вой паровозика.
Мальчики то ли услышали ее, то ли сами поняли, что перила это их единственная опора. Они вцепились в поручни, когда бешеный паровозик, разделил экскурсию на две части. Поезд понесся мимо детей, не притормаживая. Все было хорошо. Почти хорошо. Несколько сантиметров отделяли мальчиков от мчащегося состава. Но эти сантиметры все-таки были. Только поворот был слишком крутым. А последний вагончик чуть менее нагруженным. И он вильнул в сторону. Совсем не много. И этого было достаточно, чтобы мальчики еще сильнее отпрянули назад и не выдержавшие этого давления деревянные перила треснули.