Уши в трубочку
Шрифт:
– Поехали, – сказал я со вздохом. – Похоже, того гада все-таки потеряли.
– Ты совсем бесчувственный, – упрекнула она. – Это же твои земляне!
– Чем меньше грудь у женщины, – заметил я, – тем ближе к сердцу она воспринимает происходящее.
Она тут же заткнулась, я постепенно сбавлял скорость, повернулся к торкессе.
– Думай, – сказал я требовательно. – Хоть ты и красивая, этого достаточно, признаю, но сейчас я ничего не могу предложить, как ждать, пока нас не попытаются достать снова. А для этого лучше всего сходить пока в стриптиз-бар, расслабиться…
– Нет! –
Я воспрянул духом, ведь самые тонкие как раз на поверку и оказываются самыми прочными, а то и вообще единственными:
– Рожай, рожай быстрее!
Она взглянула с испугом:
– Что, уже?.. А когда ты успел? Я пока не чувствую даже шевеления… Правда, если хорошо прислушаться…
Я прервал торопливо:
– Не надо! Не надо прислушиваться. Такое наприслушиваешь, что… Выкладывай, выкладывай!.. Да не в современном смысле, а в том старом: говори, что знаешь об этом самом… который, как богатый жених, пока еще на тонкой ниточке!
Она смотрела с недоумением, потом поморщилась, проговорила нехотя:
– Местная резидентура пользуется иногда услугами и местного отребья. Когда надо что-то достать, купить, украсть… Так вот был замечен некий Вовик, не то промышляет краденым, не то сам это краденое… украдывает. Его завербовали, он работает на них уже давно…
– Оставь подробности следователю, – сказал я нетерпеливо. – Говори адрес!
– Сворачивай назад к Северному Бутову…
– Ясно, – сказал я удовлетворенно, – разве в Северном может быть что-то приличное?
Она сказала ядовито:
– А если бы ты жил в Северном, что сказал бы?
– Но я там не живу, – ответил я резонно, – а теперь куда?
Машина глотала километры, оставляя позади, правда, их же, но уже использованные, а впереди вырастали высокие светлые дома, затейливо украшенные, яркие, суперсовременные, с широкими удобными улицами, все строится на вырост, уже с учетом не телег и карет, как строили Тверскую и весь Центр, а растущего вала автомобилей.
– Сверни вон на ту магистраль…
– Молодец, – похвалил я, – не умничаешь, пальцем показываешь. Ты просто идеальная женщина! А теперь куды?
– Поверни направо… Направо, я сказала!
– Извини, – сказал я виновато, – чисто мужской рефлекс…
Мы проскочили перед носом автобуса, рядом мелькнула серая стена дома, я снизил скорость, торкесса снова указала пальчиком:
– Он скрывается в этом доме!
Я окинул взглядом гигантское здание, их иногда называют китайской стеной за длину, да и семнадцать этажей – это семнадцать, а не, скажем, двенадцать.
– Предлагаешь прочесать?
– Можно бы, – ответила она возбужденно, – но, к счастью, он в прошлый раз на месте преступления неосторожно чихнул, это его и погубило.
– Как? – спросил я. – Лопнул?
– Нет, но по капельке мокроты, вылетевшей из горла и попавшей на стену, мы сразу же определили, что он самец, высокий рост, глаза голубые, арийские, вид нордический, на левой щеке шрам, на
Я сказал с великим уважением:
– И это все по капельке слюны? Которая к тому же сразу высохла… Круто!
– Да, – сказала она нетерпеливо, – у нас совершенные методы анализа. К тому же все данные подтвердились благодаря там же найденному паспорту, который преступник выронил при грабеже. Мы идем или нет?
Я приткнул машину между стареньким жигуленком и навороченным джипом, торкесса дождалась, пока распахну дверцу с ее стороны, женщины быстро садятся на голову. Консьержка отсутствует, дверной замок сломан, на стене нацарапан номер кода, стены расписаны всякой дрянью, а в лифте пахнет мочой. Торкесса высоко вскинула брови, поморщилась, я сказал:
– Статистика говорит, что в лифтах чаще писают люди, чем собаки!
Она буркнула:
– Мы к такому сейчас и идем.
– Ну у тебя и нос, – похвалил я. – Везде дерьмо чует!
Глава 14
Она брезгливо отвернулась. Лифт поднял нас на семнадцатый этаж, мы вышли настороженные, я сунул руку в карман и стиснул рукоять пистолета. Торкесса подошла к двери с номером семьсот восемнадцать, я хоть и без такого удивительного носа, что везде дерьмо чует, но сразу определил, что квартира однокомнатная, ибо трехкомнатная рядом, а на той стороне площадки две двухкомнатные, хозяин небогат, дверь простая, без наворотов…
Я полагал, что торкесса будет звонить, приготовился спрятаться, если хозяин вздумает рассматривать звонящего через глазок, однако она сразу же сунула в замочную скважину шпильку для волос, у меня научилась, волосы красивой волной хлынули на спину. Я засмотрелся, забалдевший, не заметил даже, как дверь абсолютно тихо приоткрылась.
С пистолетами в руках мы проскользнули в прихожую. Я придержал язычок замка, чтобы не щелкнул, осторожно прикрыл дверь. Когда обернулся, напротив меня оказался парень с вытаращенными глазами, глупым лицом и пистолетом в руке, а миниатюрная женщина с обалденной фигурой, с падающими на спину роскошными волосами уже прихорашивалась перед другим зеркалом.
– В квартире тихо, – прошептал я. – Никого нет?
– Почему так решил?
– Тихо же, – повторил я шепотом.
– Он может слушать музыку в наушниках, – строго отпарировала она.
Из ее сумочки появились щеточки, цилиндрические палочки, тюбики, флакончики, все это разложила на полочке перед зеркалом и, всматриваясь в свое отражение, быстро и умело накрасила ресницы. Они на глазах удлинились, стали густыми и пушистыми, в глазах появился загадочный блеск, синева стала ярче, просто пронзительно яркой, радужная оболочка словно расширилась на половину глазного яблока, а ее умелые пальцы тем временем уже ровняли брови: где выщипала, где подкрасила, продлила дуги к вискам, придавая модную в этом сезоне знойную восточность, кончики пальцев постучали по щекам, потерли круговыми движениями под глазами, затем вскинула голову и резко взбила тыльной стороной пальцев, значит, где ногти, подбородок, сильно натягивая шею.