Усиливая Боль/Советчики
Шрифт:
Катя кивает.
– Я пойду?
– Давай, дорогая. И подумай о том, чтобы взять отпуск. Ей-богу, ты устала.
Катя молча кивает, выходит из кабинета, вручную закрывает дверь и какое-то время придерживает, словно из-за нее сейчас может вырваться нечто ужасное.
Катя думает, что, наверное, хотела бы завести собаку. Даже не так – она хотела бы, чтобы у нее просто уже была собака. Небольшая, типа мопса. Забавная и злая, как крокодил. Впрочем, нет, думает Катя, к черту маленьких животных. Они омерзительны. Все маленькое, серое, жалкое омерзительно. Маленькие собаки. Маленькие грызуны. Маленькие мужчины – даже не столько с токи зрения роста,
Дверь кабинета отделов контроля ключевых сделок и аудита и контроля торговых операций немного приоткрыта, и из-за нее изредка раздаются пустая болтовня, приглушенный, но все такой же наглый смех и шипение кофеварки. Здесь работают совершенно иначе, недели этажом ниже, думает Катя. А на первом этаже тогда вообще должен быть ад в первозданном виде.
Ротвейлера неплохо было бы брать с собой на работу, подумывает Катя, открывая дверь. В конце концов, даже на переговоры по ключевым сделкам – для укрепления имиджа компании – мол, мы защищаем наши сделки, начиная с момента подписания сопроводительных документов. А после подписания клиенты хотят, чтобы все шло ровно и гладко, ведь они платят деньги не за то, чтобы самостоятельно ковыряться в нюансах сделок, а чтобы узнать, по итогу, что все разработано, все документы оформлены в соответствии с действующим законодательством, что все необходимые разрешения и допуски со стороны властей, администрация и прочих имеющих вес субъектов получены – а все это по доверенности должна сделать фирма, где работает Катя. И мельчайшая загвоздка в оформлении документов может стоить престижа компании, а падение престижа, которое приведет падение оборота, будет причиной сокращений и без того не сильно раздутого штата. И сначала пойдут под выселение специалисты по продажам. Потом вторичное звено, где и вертится Катя – люди, без которых, при желании, еще можно оформлять сделки. И только полный крах заставить директора влезть в осиное гнездо ключевых менеджеров и аудиторов продаж, потому что эти люди смогут, при необходимости, тащить весь остаточный оборот и не оставят директора, коммерческого и прочих с голой задницей на морозе. Стабильность их положения вызывает зависть и ненависть нижесидящих. И катины чувства не сильно отличаются от чувств масс.
Она подходит сразу к столу, за которым, положив ногу на ногу, откинувшись в кресле и лениво шевеля беспроводной мышью по краю стола, сидит собственной персоной Яковлев – темноволосый, высокий, с волевым подбородком и едкой улыбкой. Он традиционно раздражает Катю, но самое худшее не это. Хозяин той самой «тойоты короллы» сидит вместе с двумя другими составляющими отдела аудита сделок и контроля продаж. И он бросает на Катю взгляд. Взгляд прилипает па пару секунд, и это время кажется Кате поразительно долгим, и уже по истечению его она понимает, что слишком долго стоит молча, и на нее смотрят, как на дуру.
– Привет, Катюш. Какие дела?
– бодро начинает Яковлев, решивший взять быка за рога, пока гостья дезориентирована.
– Эм… - Катя немного мнется, на секунду забыв, зачем вообще пришла. – По поводу проблемы с «Аттикой»…
– Ну да, отожгла ты, - ухмыляется Яковлев. – Давненько я не слышал таких отборных матов, дорогая.
Катя ощущает, как горячий укол пронзает ее изнутри, и по телу разливается жар ненависти. Манера Яковлева выражаться сейчас подводит ее к срыву, но внешне это пока незаметно. По крайней мере, ей так кажется.
– Можешь мне просто передать опорную информацию и перекинуть уточнения по самой «Аттике»?
– Ну,
– Че ты не знаешь? Оставить самому разбираться? Мне теперь удавиться из-за этого косяка? – Катя понемногу готовиться перейти на смесь обычной брани и мата, хотя искренне желает, чтобы этого не произошло – она старается контролировать такие позывы, дабы выглядеть благороднее.
– Да не кипятись ты… - продолжает тянуть разговор под короткие усмешки окружающих Яковлев.
– Ошибки надо смывать. Кровью, - смеется подчиненный Яковлева, изображаю добродушие.
– Знаешь что… - Катя упирается руками в стол, и на ее языке уже вертится фраза «Из-за таких гребаных мудаков и шутников-тряпок, как ты, я уже который месяц сплю в обнимку со своими руками, и твои шуточки меня доведут». Тем не менее, открыть такие карты – значит похоронить себя, своими же руками закопать прямо в паркет офиса, а потому Катя сдерживается. – Мне не до шуток.
– Кать, ты, по-моему, скоро перегоришь на деле, - приняв серьезный вид, заявляет Яковлев.
– Блядь, да ты что, серьезно?
Повисает тишина.
Катя сжимает в руке для пущей уверенности довольно массивный для нее «айфон», и ей кажется, что ее взгляд на Яковлева сейчас должен стать змеиным, и он должен испугаться возможности, что она выпустит зубы и ядовитое жало, но Яковлев совершенно спокойно и даже немного умиленно взирает на нее и улыбается.
– Кать, кто тебя обидел?
– Да, говори, мы быстро рога поломаем, - слышится голос обладателя «короллы», и это окончательно срывает Катю.
Она отскакивает от стола, разворачивается и уходит прочь, на ходу бросая «Сраные мудаки». Реплика на секунду повергает кабинет в шокированную тишину, а потом, уже в спину Кате звучит яковлевское «Ну, прости ты нас, дураков».
Катя ощущает жгучую боль в голове и чувствует, как удар битой, каждый удар пульса. Ей кажется, что она простыла за последние несколько секунд – настолько болезненны ее ощущения, и она решает отложить решение принципиального вопроса до тех пор, пока не осилит написать по электронке Яковлеву и снова запросить у него документы. Возвращается в свой кабинет. Старается не смотреть по сторонам. Уже на подходу к кабинету осознает всю глупость положения, в которое попала и не может сдержать влаги, самопроизвольно проступившей на глазах. Врывается в кабинет. Хватает сумочку и уходит в туалет. Слышит звук уведомления о входящем смс. Открывает сообщение.
«До полуночи девушкам вход и шампанское бесплатно…»
Со злостью блокирует клавиатуру и швыряет мобильник в сумочку. В туалете смывает слезы и тушь, протирает лицо салфетками и наносит косметику заново. Смотрит на себя. Ощущает презрение. Швыряет тюбик «мэйбиллин» в сумочку. Идет работать.
Спустя полчаса, когда она уже понемногу включается в рабочий ритм, и строки массивных текстов документов перестают перемешиваться у нее перед глазами, появляется Яковлев с папкой документов. Кладет папку ей на стол.
– Здесь все необходимое. Проверь, переработай, но вообще-то, я уже проверил, - он говорит довольно тихо, стараясь не привлекать внимания соседей Кати по офису, но Катя знает, что здесь даже у стен есть уши.
– Ага.
– Слушай, - он наклоняется надо столом и снижает голос до едва различимого, хотя басовитость все равно оставляет его уверенным, ощутимым, - Кать, правда, извини меня за этот сраный юмор. Я не прав. Я знаю, тебе сейчас трудно. Может, поговорим после работы об этом? Ну, поужинаем вместе, ты же наверняка свободна сегодня, а?