Ускоряющийся [СИ]
Шрифт:
— Петь любишь? Умеешь?
Вот чего-чего, а это Дима терпеть ненавидел. Мало того, что у сестры было караоке, и она частенько замучивала его своими завываниями, да ещё и какой-то сраной попсы; так ещё и у него не то что не было слуха — по его ушам протопталась дивизия слонов, не меньше! Пару раз на семейных праздниках, подвыпивший, он пытался петь какие-то полюбившиеся ему песни, но в его рот всей толпой втискивали кусок съестного и грозили массово повеситься, если он продолжит. Так что петь Дима не только не любил — ненавидел! Он отрицательно мотнул головой, но Инга упрямо
— Эту вот простенькую знаешь: «Ветер с моря дул, ветер с моря дул»? Не? А может эту: «Жёлтые тюльпаны, вестники разлуки»? Что? Попсу не любишь? Ну и правильно, кто её любит, только сопливые девчонки. Ой. А что ты любишь? Шансон? Аж так нет? Диско? Рок? О. Рок. А какой рок? Русский рок? Нормально, я тоже его люблю. ДДТ знаешь? А что знаешь? Не, это не подходит. О! «Кино» знаешь? Замечательно. А «Печаль» знаешь? Отлично. А теперь подпевай.
И она завела песню почему-то не с первого куплета, а с припева:
Дом стоит, свет горит, Из окна видна даль, Так откуда взялась Печаль? И вроде жив и здоров, И вроде жить — не тужить, Так откуда взялась Печаль?Если первые пару строф он вообще не понимал, что происходит и зачем это всё, то потом до него дошло. Голос Инги прыгал по тональности туда-сюда, но она-то как бы так сказать… «стояла на месте». Это Дима прыгал туда-сюда по ускорению, это с ним была проблема, и его надо было успокаивать. Вот она и предложила пример такой синхронизации. Как песня звучит, Дима знал, и даже сейчас в его голове пел сам Цой, и самое главное — Дима мог ему подпевать. Но он слышал и Ингу, она пела, а он ей мог подпевать. Пересилив смущение, он запел! Для себя он звучал нормально, но её голос был совсем не такой, как нужно. Он не мог её заставить звучать так же, как и он, и потому пошёл от обратного: сам стал под неё подстраиваться. Сначала ничего не выходило, но к середине припева он уловил амплитуду своих колебаний — и стал гасить её. Его бросало всё меньше, и, наконец, к концу припева он вошёл в её ритм. Закончили они вместе и с улыбкой на устах.
— Успокойся, Дима, мы здесь одни, — она отпустила его руки и погладила по щеке. Он её прикосновения он как-то враз сник и сел там же, где стоял. — Экий ты… впечатлительный.
Дима был благодарен ей за то, что не назвала тем, кем напрашивалось: «трус».
— А почему ты одна?
Инга опустилась на землю рядом с ним.
— Это долгий разговор.
— А разве ты меня не для него вытащила?
— Вот ещё, — фыркнула она. — Не дозрел ещё.
— До чего не дозрел?
Инга посмотрела на него долгим, задумчивым взглядом. Этот взгляд пугал. Это были не её глаза. Глаза не девушки-подростка. А немало уже прожившей женщины.
— Хорошо. Я расскажу тебе.
И она начала свой рассказ.
Глава 15
Внезапненько
Все люди в мире делятся на тех,
— Как ты нас называешь? — спросила Инга.
— Кого это — «нас»? — не понял Дима.
Они присели на полянку прямо на густую зелёную траву. Подол и без того коротенького сарафана девушки задрался почти до трусов. Суперпупс одёргивал себя не смотреть на её милые ножки уж так откровенно, но у него это мало получалось. Впрочем, Инга видела его внутреннюю борьбу, но не насмехалась и не возмущалась. Не придавала особого значения. И ладно.
— Нас — значит, таких, как я… и ты.
— А, это. Ускоренные. А состояние, в котором находишься…
— «Ускорение». Поняла уже. Забавно. Я уже слышала, как другие так же себя называли.
— Другие? — Дима сжался и напрягся. Всё же понимать, что в своём теперь уже мнимом уникальном состоянии ты теперь не одинок — пугало.
— Ну да, другие. В других странах, на других континентах.
Суперпупс вздрогнул.
— Ничего себе. И много них… нас таких?
— Да хватает, — улыбнулась Инга. — Я и сама не знаю, сколько. Только тех, с кем доводилось сталкиваться. Только те, кто сам шёл на контакт. Вот ты сам искал себе подобных? А? Наоборот же — бегал от нас. А? И сейчас вот сидишь как рассерженный ёжик: иголки распушил, насупился, по сторонам зыркаешь.
— И ничего я…
— И бурчишь как ёжик.
— А ёжики бурчат? — удивился Дима и вдруг увидел себя со стороны. Ну точно ёжик. И точно нахохлился. Стало смешно и чуточку стыдно. За свой всё ещё страх и подозрительность. Может, действительно, хватит? Он сделал над собой почти физическое усилие — и отбросил прочь тревожные мысли. Плечи ощутимо расправились, нос пополз вверх… хотя глубоко внутри ворочался мерзкой склизкой кучкой страх.
«Трус с детства, как же тяжело гнать тебя! — взвыл про себя Дима. — Подумать только: вот девушка сидит — и она намного храбрее тебя! Она, «слабый пол», стыдит, пусть и не в лоб, тебя за твою трусость! Самому не противно? Противно».
Противно! И всё равно искал себе оправдание.
— А здесь? — еле выдавил из себя Суперпупс. И сдулся. Тяжело всё же пытаться выглядеть храбрым, а быть портняжкой. Плечи его вновь поникли, но паника ушла, взгляд не стал затравленным и руки больше не дрожали. И на том спасибо.
— Здесь? Та! С гулькин нос. Все, кого знаю — у Саввы. Ну, кроме нашей семьи. И тебя, получается.
— Саввы?
— Ага. Получается, глава местных… ускоренных, как ты говоришь. Хотя сам — тормоз.
— Хм… «тормоз».
— Ну да, нормальный, значит. Что тебе всё объяснять приходится? — недовольно и чуть резковато вскинулась Инга. Видно было, что мысли об этом «Савве» ей малоприятны, более того — раздражающие.
— Да ладно, извини. Не… это самое… интересно же! — вскинулся Суперпупс. — Я же о тебе… о вас ничего не знаю! Кто ты, что ты, с кем ты, чего хочешь лично от меня, — Диму прорвало, наконец. — Что от тебя ждать.
Тут он заметил, что Инга глядит на него лукаво, с интересом, вовсю рассматривает.