Условно пригоден к службе

Норберт Юрецко

В 1996 и 1997 годах Херле инициировал три больших расследования. В первую очередь проверялось управление агентами и особенно финансовые расчеты с ними. За этим следовали личное окружение и личные контакты. Все персональные проверки завершились положительно. На нас ничего не удалось повесить.

Маленький доктор все старался задать нам перцу. Но откуда исходило это все? Зачем он делал это? Какая была у него причина, чтобы так третировать двух своих лучших агентуристов? Комментарии Херле, касающиеся наших отчетов, вдруг стали невероятной длины. Казалось, он пытается вовлечь нас в интенсивную переписку, которую можно было бы даже считать дружбой по переписке – если бы только она исходила не от него. В одной из больших обобщающих оценок деятельности Фредди и меня, вышедшей из-под

пера тогдашнего уполномоченного БНД по вопросам безопасности, был, к примеру, такой пассаж:

_"На самом деле в прошлом было много подозрений, касающихся бывшего места службы данных оперативников. Они простирались от подделки подписей до растраты выделенных для оплаты труда агентов денег и многого другого. Но все эти подозрения были тщательно проверены нашей службой, и было выяснено, что они необоснованны. Тем не менее, наговоры не прекратились. Было похоже на то, что этих оперативников хотят на все времена представить людьми, недостойными доверия"._

Одновременно Херле начал за нашей спиной устанавливать контакты с нашими источниками. Первая попытка была ужасно неуклюжей. Когда мы встречались с агентом, проходящим под псевдонимом "Лилиенталь", он вдруг послал другого агентуриста-связника по фамилии Шубек и, не долго думая, приказал нам передать ему "Лилиенталя" на связь. Нам пришлось подчиниться приказу, хотя эта процедура никак не соответствовала правилам нашего ремесла – такие глубокие изменения не должны происходить без тщательной заблаговременной подготовки.

С источником "Уленшпигелем" Херле поступил тоньше. По его просьбе мы взяли на встречу с "Уле" нашего бывшего шефа Шёнера. Потом произошло следующее. Шёнер уехал раньше окончания встречи. Но прямо перед тем, как отправиться на вокзал, он успел поговорить с "Уленшпигелем" наедине. Он в лоб спросил его, не хочет ли он работать исключительно с ним. У Фредди и меня, мол, скоро возникнут большие проблемы, а потом нам придется уйти из фирмы. Кроме того, он, Шёнер, сможет предложить ему больше денег. "Уленшпигель" был очень обижен и горько жаловался нам. Разве так можно поступать, говорил он. "Уле" сожалел, что вокруг него шла такая мелкая возня.

Третья "обходная операция" доктора Херле тоже оказалась неудачной. Нас вызвал к себе Карберг. Херле, сказал он, приказал ему немедленно взять на себя связь с агентом "Мюнхгаузеном". Но Карберг выступил за чистую передачу, чтобы не обидеть никого из задействованных лиц. Мы были не в восторге, Кто же добровольно хочет отдать такого успешного агента? Но мы все-таки, в конечном счете, организовали передачу, потому что в наших глазах Карберг был серьезным разведчиком.

Четвертый случай касался агента под псевдонимом "Рюбецаль". Его история говорит сама за себя. Естественно, нашими сведениями, которые мы собирали под общим названием "материал Зорбас" и касались возможного русского "крота" в БНД, интересовались не только люди из отдела безопасности. В берлинские времена Херле отбросил наши первые сведения, как "не имеющие никакой ценности", но теперь он хотел все точно знать. Указания на утечку в Службе поступали в первую очередь от агента "Рюбецаля". Жажда знаний доктора Херле ко всему, что касалось донесений "Рюбецаля" не знала границ. При этом он никоим образом не отвечал за какие-либо контрразведывательные операции.

Источник и все вокруг него действительно относились к сфере ответственности Херле. Но содержание донесений обычно отправлялось только аналитикам, а намеки на возможную утечку только службе внутренней безопасности. Херле повел себя очень странно, как только узнал, что у "Рюбецаля" есть доступ к очень важной и специфической информации. И если в прошлом он был очень прижимист при выдаче денег на оперативные расходы, то в деле "Рюбецаля" он вдруг проявил невиданную щедрость. Он был готов заплатить любую сумму и превзошел самого себя, разбрасываясь комплиментами в превосходной степени.

16 апреля 1996 года Херле сходу сделал заявку в центральное финансовое управление БНД 90 FY на

получение ста тысяч долларов для "Рюбецаля", даже не зная, будет ли "Рюбецаль" поставлять вообще ценную информацию. Кроме того, через своего заместителя по оперативной безопасности Мёдлинга он заказал дополнительно пятьсот тысяч долларов. Но об этом мы узнали намного позже встречи и прямо остолбенели от изумления.

Что на самом деле произошло на встрече в Лондоне?

История протекала так. На обычной рутинной встрече в лондонском отеле "Гемпшир" 7 марта 1996 года "Рюбецаль" отказался встречаться с неизвестными ему сотрудниками БНД. Именно из-за того, что он знал о возможном "кроте", он проявлял необычайную осторожность. Теперь предстояла новая встреча с ним, 17 апреля 1996 года, снова в британской столице. Когда до нашего отъезда оставались считанные дни, доктор Херле вдруг заявил, что хочет поехать с нами, чтобы лично познакомиться с "Рюбецалем". Это нас вовсе не обрадовало.

Разгорелась дискуссия о смысле и бессмысленности такой поездки. В доме № 109 поднялись волны. После всего случившегося мы больше не могли доверять шефу 12 А. Мы боролись изо всех сил за наш источник. Кроме того, указывали мы, есть неписаный закон, по которому без предварительного согласия информатора на встречу с ним нельзя приводить незнакомых ему людей. В совещании принимали участие не только Херле, Мёдлинг, Фредди и я, но также Вильгельм, Ульбауэр и еще три человека из отдела безопасности. Целая команда высказывала возражения, всеми силами они пытались отговорить доктора Херле от поездки в Лондон.

Когда Вильгельм в конце заседания еще раз взял слово и прямо спросил его, какую пользу принесет его участие во встрече, Херле отреагировал с обидой и сослался на свой статус начальника. Тем не менее, результат совещания можно было считать положительным. Сначала я должен был наедине встретиться с "Рюбецалем" и подготовить его к встрече с нашим шефом. Это решение было даже внесено в письменный протокол.

Во второй половине дня мы забрали доктора Херле из Тауфкирхена, где он жил, и вместе поехали в аэропорт. В 19.30 мы прибыли в Лондон и поехали в отель "Беркшир". Мы сгорали от нетерпения – как же будет двигаться "в поле" великий профессионал разведки доктор Херле. Это была катастрофа. Не имея никакого представления об осторожности и скрытности, он просто топал по Лондону. Мы, в отличие от него старались вести себя незаметно.

На следующий день, ровно в полдень, мне позвонил "Рюбецаль". Он уже был в Лондоне и хотел встретиться с нами в номере 506 отеля "Маунтбэттен". Мы вышли из отеля и двинулись на Монмаут-стрит, которая находится вблизи "Ковент-Гардена". На площади Лейсестер-Сквэйр мы разделились. Доктор Херле остался в кафе. От станции метро Лейсестер-Сквэйр Фредди пошел самым коротким путем по Монмаут-стрит прямо к отелю "Маунтбэттен", в то время как я повернул налево и пошел в обход через Чэринг-Кросс-Роуд и Шэфтсбери-Авеню. Таким образом, я шел с северного направления, навстречу Фредди, к гостинице, где остановился агент. Это была для нас знакомая и давно привычная процедура.

В 14.00 я сидел у "Рюбецаля", только что вернувшегося с обеда. Примерно час мы беседовали, обсуждая будущую встречу с доктором Херле, который должен был быть представлен ему под именем Берг. "Рюбецаль" снова был очень скептичен, но, в конце концов, согласился.

Фредди пришлось около получаса ждать снаружи. Проверив, что все было спокойно и ничего не вызывало подозрений, он отправился к доктору Херле. Я встретился с обоими примерно в 15.30. После моего рассказа о встрече с "Рюбецалем" мы обсудили дальнейший план действий. В 19.00 я должен был снова встретиться с "Рюбецалем", а через короткое время привести шефа. Фредди предложил в оставшееся время вместе погулять по Лондону. Но "маленький доктор", поблагодарив, отказался. – Идите спокойно сами, – сказал он, – я хочу еще немного побродить вдоль Темзы. Встречаемся в 18.00 в нашем отеле. Нас это тоже устраивало, поэтому в 16.00 мы расстались на площади Лейсестер-Сквэйр.