Условно пригоден к службе
Шрифт:
Ровно в 19.00 мы стартовали из паба, находившегося напротив отеля "Маунтбэттен". Доктор Херле (Берг) остался ждать. Он должен был войти в фойе только через десять минут после нас и там ждать оговоренного сигнала. Но дозвониться в номер "Рюбецаля" мне не удалось. В бюро регистрации я спросил о джентльмене из номера 506. – Сорри, ответили мне, – он съехал еще в 17.00. Нас как будто громом ударило. В отвратительном настроении мы вернулись к доктору Херле. Мне было ясно, что нас ожидает трудный разбор дела. Никто не смеется над таким провалом встречи.
Но мы ошиблись. Реакция нашего начальника была совершенно неожиданной, и нам долго не удавалось ее себе пояснить. Я был страшно зол на "Рюбецаля" и рассуждал, что бы могло с ним произойти.
Решение загадки
Загадка была решена лишь четыре месяца спустя. На следующей встрече, 8 августа, в Лозанне, "Рюбецаль" объяснил нам причину своего срочного отъезда. После того, как мы встретились в "Маунтбэттене", он еще отправился по магазинам, и в 16.15 вернулся в свой номер. Через полчаса у него зазвонил телефон. В трубке был мужской голос, который поздоровался с ним на русском языке: – Здравствуйте, господин… Как вы поживаете? Потом звонивший перешел на немецкий: – Могу я с вами немного поговорить? "Рюбецаль" поинтересовался у звонившего, кто он такой. Тот ответил, что он друг. Тогда наш информатор запаниковал, упаковал свои вещи и исчез.
Звонил ли "Рюбецалю" сам Херле, осталось тайной. Он, в любом случае, это решительно отрицал. Против его версии свидетельствует тот факт, что он один был не с нами, когда "Рюбе" позвонили. Кроме Фредди и меня, только Херле знал, в какой гостинице и под каким именем остановился наш агент. И если звонил именно он, то становится понятно и почему Херле так спокойно воспринял наш рассказ о сорвавшейся встрече, и его слова об ответственности. Кроме того, именно для этой встречи в Лондоне он без нашего ведома запросил у финансистов Службы уже упомянутые сто тысяч долларов. Мы располагаем предписанием о выдаче денег, выписанным на основе письма за номером Pr 0147/96.
Через несколько недель после провала в Лондоне наш конфликт с ним достиг абсолютного апогея. "Рюбецаль", который только много позже рассказал нам о странном звонке, тогда сам позвонил из Лондона, в первый раз после своего спешного отъезда из отеля. В Англии как раз проходил чемпионат Европы по футболу, и наш человек, похоже, приехал туда без материала, просто так. Но он хотел поговорить с нами о принципиальных вещах, в том числе и о несостоявшейся последней встрече. Я не хотел, чтобы источник диктовал мне дату и время встречи. Кроме того, после последней неудачи требовалась особенно тщательная подготовка. А еще из-за футбольного первенства у нас были бы проблемы с авиабилетами до Лондона и с местами в тамошних гостиницах. Потому спешка не требовалась, и я предложил "Рюбецалю" встретиться с нами в период с 16 по 23 августа, а до этого созвониться по телефону в июле.
Как и положено, Фредди и я отправились к доктору Херле, чтобы доложить о звонке "Рюбецаля". Его первая реакция обескуражила нас. Он моментально сильно побледнел и медленно встал. Я на мгновение замолчал и посмотрел на моего партнера. Фредди слегка поднял брови. Чуть приоткрытым ртом с белыми губами Херле тихо промолвил: – Да? Затем последовала пауза: – И что? Тут я подробно рассказал о звонке и о моих планах. Лицо нашего собеседника снова приобрело нормальный цвет. У нас возникло четкое чувство, что сообщение о звонке почему-то испугало его.
Ошеломленный, он, слегка заикаясь, отдал приказ. – Позвоните ему. Срочно. Мы прямо сейчас летим в Лондон. Сегодня. Или завтра. Все равно. Давайте, займитесь. Я спросил его, считает ли он это действительно правильным. Кроме того, мне только сейчас пришло в голову, что я не знаю, куда мне звонить "Рюбецалю"
Мы снова направились на нижний этаж, к коллегам из отдела безопасности. По пути к лифту Фредди сказал:- Сейчас он вообще сошел с ума. Эта контора – сумасшедший дом. Он все время упрекает нас в том, что мы не профессионалы, а потом хочет, чтобы мы обзвонили все отели на острове и всех открыто спрашивали о нашем агенте. Норберт, ты хоть что-то понимаешь?
Ульбауэр терпеливо нас выслушал. Он был согласен с нами. "Рюбе" мог остановиться в любом отеле. Из-за футбольного чемпионата было возможно все. Начальник службы безопасности собрал нескольких своих коллег и объяснил им проблему. Франк Оффенбах, который как раз был в бюро, выругался: – Да если бы в моей лавке кто-то хотя бы попытался сделать что-то подобное, я тут же распрощался бы с ним. Что это у нас за шарашкина контора? Никого идея Херле не воодушевила, и никто ее не поддержал. На вторую половину дня было назначено совещание. Участниками его снова были Херле и Мёдлинг, реферат которого назывался теперь не 12 А, а 13 А, Томберг, Ульбауэр и Гайсбауэр из 52 D и начальник 52-го подотдела Вильгельм. Вопрос был подвергнут подробному обсуждению, но к единому мнению так и не пришли. Потому в конце Вильгельм взял на себя инициативу. Как самый старший по должности на совещании он отдал такое письменное распоряжение: "Исходя из соображений безопасности господину Даннау после дополнительной консультации с UAL 52 не разрешается разыскивать агента в отелях города Лондона".
Херле был в ярости из-за того, что его приказ пришлось отозвать. Он обратился к тогдашнему начальнику Пятого отдела Фёртчу и попросил о нашем переводе. Кроме того, он передал нам, что больше вообще не хочет нас видеть. 1 августа 1996 года мы формально перешли в 52 DB, то есть, к Ульбауэру. К тому времени Фредди и я получили новые оперативные псевдонимы. Даннау превратился в Буземанна, а Тойбнер – во Фрайзинга.
Все последующее время нас за спиной продолжали обвинять в хищениях и прочих служебных проступках. Это привело к еще двум большим внутренним расследованиям, о которых мы – подозреваемые – вообще ничего не узнали. На нас оказывалось давление, которое вскоре уже нельзя было выдержать.
Несмотря на длительное копание в нашей личной жизни и попытки найти проступки в нашей прошлой деятельности, каждый раз эти расследования заканчивались положительным для нас результатом.
"Козак-3" – дело Фёртча
В дальнейшем мы продолжили сбор информации, поступавшей от наших агентов, и указывавшей на наличие "крота" в БНД. При этом выяснилось, что наш "Рюбецаль" располагал превосходным доступом к такой информации. После следующей поездки в Швейцарию – мы встретились с "Рюбецалем" в начале августа в Лозанне – дело дошло до окончательного скандального разрыва с шефом снова переименованного подразделения 13 А доктором Херле. От уполномоченного по оперативной безопасности Мёдлинга мы получили приказ собрать все новые сведения по делу "Зорбас". На Женевском озере "Рюбецаль" как раз снабдил нас актуальным, очень хорошим материалом из российской спецслужбы. Некоторые сведения давали представление о структурных изменениях в секретных службах нашего восточного соперника. "Рюбецаль" был очень напряжен и удивительно осторожен. Он был согласен продолжать работу с нами, но указывал на свою рискованную ситуацию. Тот факт, что загадочного человека, звонившего ему в Лондон, агент охарактеризовал как немца среднего возраста, нас отнюдь не успокоил. Напротив. Если это был действительно Херле, то чего он хотел этим добиться? Почему он поступил так?