Услышь мой голос во тьме
Шрифт:
— Ты… — С трудом вымолвил он и развернулся к ней. — Ты здесь.
— Я давно хочу быть здесь, — отозвалась с облегчением.
— Иди ко мне!.. — жалобно и ласково чуть не прорычал Бен, припав лбом к её животу, что было сил обвил руками податливый стан. Рей поначалу испугалась его порыва, подняла резко руки вверх и застыла. Но через мгновение её наполнили тепло и нежность, она запустила пальцы в его спутанные волосы, стала мягко разъединять и вытягивать чёрные пряди.
Среди пустоты и безмолвия, среди простора бестелесного, рассыпающегося края они чувствовали друг
— Идём домой, Бен, — шепнула Рей и опустилась на колени, прогладила его щёку и смежённые от блаженства веки. — Я пришла, чтобы забрать тебя отсюда, возьми мою руку.
«Возьми мою руку, возьми, возьми, возьми мою руку», — повторял он в мыслях не переставая.
Бен взял Рей за руку.
И как только они двинулись в путь, звёзды затрещали и раскололись, пространство завертелось и выплюнуло всё сущее из своих недр. Рей закричала, но её крик сожрало безмолвие, лицо Бена исчезло во мраке. Её трясло и швыряло в тусклой холодной бездне.
Рей громко выдохнула, почти вскрикнула, распахнула глаза и уставилась перед собой на мерцающую пыль. Блёклые человеческие тени отступили от неё и растворились, устремившись к усыпальницам. Воцарилась прежняя тишина. Всё так же шуршала пыль на каменных плитах.
— Бен? — тревожно позвала Рей, озираясь по сторонам. — Бен, ты здесь? Ответь! — закричала в пустоту.
«Ответь, ответь, аветь, веть», — отскочило от стен.
Она бродила в развалинах храма, вновь садилась на прежнее место, пытаясь вернуться к нему, но больше ничего не происходило. Всё и все покинули её. И Бен тоже.
Рей впала в отчаяние, перевернулась лицом в пол и зарыдала как дитя.
Вернулась на корабль разбитая и раздавленная. Митч почему-то молчал и ни о чём не спрашивал, Рей удивилась, но была этому рада и не заметила, как провалилась в глубокий, неяркий, исцеляющий сон.
Когда очнулась, то увидела своего спутника, забравшегося в кресло с ногами и мечтательно смотрящего на голографический женский портрет. В эту секунду Рей вдруг стал интересен и его огород, и праздник урожая, и дожди, и леса, и сады. И эта девушка. Рей ощущала настолько уничтожающую боль, что ей хотелось знать, что этот незнакомый славный парень счастлив. По-простому, по-человечески счастлив.
— Очень красивая, — робко проговорила Рей хриплым, сонным голосом.
— Моя девушка, — отозвался Митч и просиял, — Кори. Самая шикарная штучка во вселенной! Такие лепёшки печёт, у-у-у! Сладкие, солёные, пышные, тонкие… А какие губы — до смерти целовал бы эти губы!
— До смерти целовал… — печально повторила себе под нос и вновь помрачнела.
— Эй, ты как? Живая вообще? А то видок у тебя, конечно, подруга, тот ещё: будто хаппабор* пожевал и выплюнул всю в говне и слюнях.
— Ты ужасно милый, — Рей невольно улыбнулась и вдруг обнаружила на себе плед: видимо, Митч укрыл её, пока она спала. Задумалась на минуту, затем крепче укуталась и вновь посмотрела на паренька. — А расскажи ещё про свой Гринсток.
Это было похоже на озарение. Рей стал до жути противен
Было больно и не хотелось отпускать столь долгое, крепкое заблуждение, но Рей продала ферму и покинула Татуин. Она купила дом на Гринстоке, в нескольких километрах от деревни, где жил Митч, и впервые за долгое время ощутила, что наконец-то начинает проживать собственную жизнь, а не отдаёт дань памяти чьей-то уже прожитой.
***
Макк ощущал это почти неделю. С каждым днём странное волнение в груди набирало обороты. Сила струилась сквозь пространство невиданными ему прежде волнами, тревожила сон.
«И досталось же бремя, — размышлял он порой по ночам, — владеть чем-то, о чём имеешь настолько скудное представление, что едва ли это кому-то может принести пользу… Сила. Что я вообще знаю об этом необъятном понятии? Мне пятьдесят пять, я обычный торговец украшениями. Иногда у меня выходит двигать небольшие предметы, порой чувствую переживания и боль незнакомых людей, но ничего не знаю о том, как развивать эти умения и познавать их суть. Жалкий человечек!»
Макк любил рассказы отца о старой Республике, о времени, когда рыцари-джедаи были не выдумкой проходимцев, в которую мало кто верит, а реальностью. Отец верил в Силу, утверждал, что собственными глазами видел это чудо. Макк ещё в юношестве ощутил, что жизнь вокруг связана и пронизана чем-то незримым, огромным, проникающим вглубь него самого. Порой даже чудилось, что оно говорит с ним тысячей незнакомых голосов, направляет.
На Гринстоке никому не интересно, что такое Сила. Вот хороший урожай, сезон купания, выставка живописи или скульптуры — другое дело. Время здесь идёт не спеша, переливается радужными каплями утренней росы под бледно-жёлтым солнцем, щебечет птицами на заре, стучит дождём по чугунным калиткам, прячется в бесчисленных цветочных садах, утопает в детском смехе. Технически планета была довольно отсталой, но, как думалось самому Макку, счастливее многих других: человеческие страдания здесь не были «эпидемией», порождённой войнами, а ютились в глубинах сердец печалью о бренности бытия и скоротечности жизни.
Макк не ведал, судьба ли подбросила к скамье у его дома Бена Соло.
Он предавался размышлениям под цветущим цитрусовым деревом, и на его глазах из небытия возник обнажённый незнакомец. Молодой человек был без сознания, в бреду, его состояние оставляло желать лучшего. Макку стало страшно и не по себе, но голоса из Силы настойчиво просили его проявить сострадание и выходить незнакомца.
— Зачем ты приволок в наш дом эту огромную дохлую крысу? Пап, ты вечно жалеешь каких-то оборванцев на рынке, но это уже слишком…